От всей широты своей души Макос ненавидел некромантов. Казалось бы, именно он должен был понимать их как никто - в конце концов, и ему самому были отнюдь не чужды тёмные искусства, а понятия о нормах допустимого тифлинг имел самые широкие и размытые. Он забирался в дебри джунглей ради того, чтобы разведать тайные забытые ритуалы их диких племён, спускался на дно Ада, чтобы там бросить вызов дьяволам. Чего только не повидали его непроницаемо-мрачные глаза, казалось, давно не помнящие никакой радости. Скольких товарищей он похоронил, и ещё больше - врагов... Если уж на то пошло, Макос уже давно сам сделал себя личем, высшей нежитью, и к вопросам смерти стал относиться как тот, кто идёт по тонкой серой грани между жизнью и смертью, иногда забывая, настоящий ли он, или же только имитация той личностью, которой был прежде.

И всё-таки он ненавидел некромантов. За себя Макос решил добровольно, хотя и чувствовал некоторое давление обстоятельств. Он нёс за себя ответственность и прекрасно понимал, что не они заставили его, а он сам сделал выбор. Кроме того, своим посмертием он распоряжался как хотел, и, если что-то испортил, то винить ему было некого, разве что встать перед зеркалом и высказать всё отражением. Несчастные, которых насильно поднимали из могил, такой роскоши как свободная воля не имели. Отвратительное неуважение к усопшим, издевательство над всеми светлыми богами, да ещё и оскорбление родственников и друзей - тех, кому по горькому опыту стало известно, что Невервинтер оказался не способен позаботиться о тех, кого они вверили его земле. Некроманты, сколько бы их ни били, никак не успокаивались - Невервинтер и его окрестности был богат на мертвецов, которых можно было без труда поднять, многие погибли так, что их даже не нашли, чтобы похоронить. Посланники Лорда-Протектора не смогли - а некроманты, чуявшие подобные вещи за версту, справились.

Продираясь сквозь землю, на поверхности сначала показывались костлявые руки, потом голова, и, наконец, скелет полностью вытаскивал своё настолько же жалкое, насколько и ужасное тело. Между надгробиями бродили, постанывая и шатаясь, бледные алоглазые упыри. И без того унылый пейзаж становился откровенно зловещим.

- Надеюсь, вы здесь справитесь, - Макос швырнул в группу из пяти немёртвых крупный огненный шар.

Стража Невервинтера, кромсающая зомби зачарованными мечами, и жрецы Келемвора, укладывающие противников священными заклинаниями, прекрасно обойдутся без него. Сам же Макос, увидев разверстый чёрный зев одного из склепов, хотя там должен был находиться приличных размеров и веса камень с выбитой на нём эпитафией, бросился внутрь.

В одной из могил вместо трупа располагался тайный лаз. Макос не имел ни малейшего понятия, куда тот вёл, но предположил, что так было и раньше, поскольку это место являлось фамильным, пусть род, владеющий этим склепом, частично переехал из Невервинтера - те из них, кто ещё не успел остаться здесь. Вероятно, кто-то из первых хозяев желал посещать его незаметно и быстро, по самому короткому пути, не проходя через улицы наверху, а потом по дороге среди чужих могил.  Теперь в заброшенных туннелях гнездились осквернители.

Там, где Макос вышел в более просторный зал, в глубокой стенной нише, подсвеченный странным багровым пламенем, даже на расстоянии ощущающимся холодным, несмотря на яркий оттенок, красовался идол какого-то бога. Макос не смог узнать его сразу - возможно, это был Велшарун, но мог оказаться и Миркул в странном исполнении. Дальше, в центре, сияла некромагическая пентаграмма, вокруг неё стояли нарядно одетые люди - хотя и во всём чёрном, но сразу было заметно даже в таком плохом освещении, что одеяния их пышны и церемониальны.

Пленников Макос заметил не сразу - только по звукам, которые они издавали, мучительным стонам, хотя, кажется, на них наложили заклинания, мешающие говорить.

Фигуры некромантов бросились врассыпную, когда из пола рядом с ними вылезли бледно мерцающие тускло-зелёные гигантские лапы. Руки Хадара не были самым могущественным заклинанием, зато весьма действенным - Макос очень давно им вот так не промахивался. Похоже, ему попались оппоненты не из рядовых.

Много времени на размышления у него не оставалось. Некроманты пришли в себя, осознали, что на них напали в закрытом святилище, и вот-вот рассвирепеют. Предположив, что их источником силы является изваяние божества, Макос поджёг его волшебным пламенем. Оно взметнулось почти мгновенно, охватило фигуру с ног до головы. Символы померкли. Чары, опутывающие пленников, рассеялись - те получили шанс расквитаться со своими обидчиками.

Хотя совершенно беззащитными некроманты не стали. Старуха и ещё двое мужчин кинулись прочь, и остальные вознамерились задержать любых преследователей, даже если это означало погибнуть. То ли они рассчитывали, что их поднимут вновь, то ли просто слишком давно разучились ценить какую бы то ни было жизнь, включая собственную. В их бездушных взглядах не отражалось ничего человеческого. Это внушило бы настоящий ужас кому-то впечатлительному - они сами словно явились с Плана Фугу, чтобы забрать с собой всех, кого встретят.

-  Желаете, значит, сражаться, - прорычал Макос.

Ещё одна вспышка пламени полыхнула на клятвенном клинке чернокнижника. Металл лязгнул об металл - посох первого некроманта встретился с полыхающим кинжалом Макоса. Вот теперь-то его и проняло злое веселье смертника, которому нечего терять. Когда от Макоса зависели чужие судьбы, он становился самоотверженным до прямой жертвенности.

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.

А сражение, между тем, продолжалось. Макос не мог позволить никому коснуться освобождённых горожан. Он нёс за них ответственность не только как за жителей родного города, но и по долгу морали. Как бы кто ни называл его абсолютно безнравственным чудовищем - Макос не смирится с таким оскорблением. Он не такой же, как эти изверги, наслаждающиеся мучениями невинных на алтаре.

Посох некроманта был существенно длиннее и массивнее кинжала чернокнижника, но в физической силе тифлинг по крайней мере не уступал человеку, если не превосходил его. В ход довольно скоро пошли заклинания - Макос только ухмыльнулся, когда мертвенное фиолетовое сияние некромагического развоплощения, аналог жреческого изгнания нежити, безвредно скользнуло по его телу. Противник не поскупился на высшие чары, и, судя по выражению лица, был абсолютно уверен, что это наверняка устранит назойливую помеху.

Ну, конечно же, кто, как не эти бестии, могли почуять его истинную природу. Наверно, она для них была совершенно очевидно, словно начертанная на лбу тифлинга огромными буквами. Как несмываемое клеймо.

- Мне от этого даже не щекотно, - едко прокомментировал Макос нелепое действие оппонента. - Вы ведь знаете старые баллады, правда? Лишь яркий чистый свет нежить развоплощает... Впрочем, на этом свете нет клирика, способного меня изгнать, посему я вам глубоко сочувствую, - продолжал издеваться тифлинг, впрочем, таким тоном, словно подавал милостыню нищему и жалел несчастного всем сердцем. - Властью, данной мне Лордом-Протектором, и именем Невервинтера я объявляю вас вне закона и выношу приговор по своему усмотрению. За покушение на неприкосновенные святыни я осуждаю вас на казнь.

Сейчас он больше напоминал того самого лича, который обычно становится противником ищущих приключения и наживу странников в каком-нибудь древнем и заброшенном храме злого божества, охраняющего свои владения бесконечными армиями немёртвых, и венчающего приключения столкновением с действительно жуткой и могущественной нечистью. Глаза горели потусторонним пламенем, неестественный оттенок кожи казался трупным, а властно простёртая к некроманту рука попросту выдернула из его груди всю жизнь до последней капли... при этом человека объяла необычная чернота, не огонь, а такая, словно бы вокруг него сгустилась сама ночь, обрела вещественность тьма глубочайших пропастей, вышло на свободу зло в чистом виде. Этот леденящий кровь одним своим видом мрак одним махом опустошил мгновенно превратившегося в беспомощную игрушку в его захвате некроманта. Зрелище было впечатляющим и могло внушить сострадание этой твари даже тому, кого тот едва не убил буквально несколько минут назад в отвратительном обряде - той беспощадной, расчётливой точностью, с которой действовал Макос.

На горле второго сжалась незримая удушающая хватка, подняла его в воздух и выдавила дыхание. Это было страшно до потери дара речи, особенно для неподготовленных, никогда не видевших высших посвящённых чернокнижников в схватке. Макос напоминал создание, не способное различить, где его союзники, а где объекты, которые необходимо уничтожить, словно бы всё едино, и он просто хотел убивать, и ничего, кроме. Это было фальшивым впечатлением, но весьма ярким - в конце концов, даже знавшие его много лет товарищи по оружию из Невервинтера порой впадали в ступор от его приёмов и отчитывали за жестокость.

Для Макоса в сражении ничего не являлось жестокостью, подходит всё, если таким образом он победит и отстоит свои идеалы и те жизни, ради кого он вообще ввязался в драку. Для его союзников, увы, верно было обратное, и многие нормальные для него методы и рассуждения в их глазах выглядели средствами, которые не оправдает ни одна цель в мире. Но, даже если он навсегда отвергнут богами и добром, он не остановится.

Третьему некроманту Макос просто одним метким броском вогнал кинжал в сердце, использовав своё оружие как метательный нож, и явно далеко не впервые, судя по отточенности движения. Лезвие вонзилось в плоть беспрепятственно, чуть ли не довольное, что и ему досталась лакомая добыча.

Тифлинг устало выдохнул, словно тысячу лет держал на плечах небесный свод, и тяжело осел на пол. Его глаза закрывались. Макос мог сколько угодно бравировать, пока у него были те, кого он собирался любой ценой защитить, а перед ним стояла совершенно чёткая цель - но вот напряжение боя схлынуло, и он начал терять сознание. Всё же затронула его магия, убивающая нежить, пусть и не так полно, как надеялся тот негодяй. Впрочем, ему всё же ничего не грозило, связь с филактерией не оборвалась, да и новые души в пищу она получила, так что подпиталась силой. Макос знал, что не умрёт, в его жизни были ситуации похуже... но, проклятье, сознание уплывало слишком рано, он не проверил, все ли выбрались, и существовала вероятность, что остатки культа поймают их вновь. Он должен остаться здесь, не может позволить себе уйти, восстановление занимало несколько дней, для него они ничего не значат, но эти пленники - он опоздает их спасти. Колоссальным усилием воли Макос заставил потяжелевшие веки вновь подняться, а взгляд - сфокусироваться. Вот только на большее его, увы, пока не хватало.

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.

Этот Ксан пялился на него, как эльфёнок - на призрака, и Макос понимающе хмыкнул. Конечно, он и сам знал, что загробный вид привлекательности не добавляет. И всё же ему не было приятно, когда другие смотрят как на такого же монстра, что и все твари, с которыми он сражался. Бывший герой, бывший товарищ, бывший соратник... Теперь Макос нередко действовал сам по себе, потому что, как бы ни старался притвориться, будто всё в порядке, и его ничуть не задевает - ему было больно видеть косые взгляды тех, кто ещё недавно полностью доверял, и понимать, что им легче, когда его нет рядом. Словно впустую пропали все годы, потраченные Макосом на то, чтобы убедить народ - нет, кем бы ты ни был и каким бы ты ни был, ты не станешь злом, пока сам того не пожелаешь, и даже с самым тёмным прошлым всегда можно выйти к свету. Никто не избежит проклятия, если родился с ним. Наивно - одна ошибка, и ты начинаешь даже не с начала, а из кромешной ямы.

- Нет, видите ли, я совершал променад по живописным канализационным туннелям под городом, всегда так делаю, и по случайности наткнулся на это непотребное сборище, - Макос сказал это со всем сарказмом, на какой только был способен, но улыбнулся вполне беззлобно. - Да, я выполняю приказ. Моё имя Макос. Макос Красный.

В его нынешней одежде было больше чёрного, чем алого, да и кожа, прежде словно обожжённая беспощадным солнцем Ада, изменила насыщенный оттенок на бледный, выцветший, подобающий покойнику. Макос сам не сказал бы, сколько в нём осталось от прежнего "я", а до какой степени он вымотался и выдохся до оболочки, еле таскающей себя и по инерции повторяющей то, что делала при жизни.

И всё ещё он устал не настолько, чтобы сдаться. Помощь другим дарила ему ощущение своей нужности. Напоминала, что ещё не всё кончено. Вот прямо сейчас ему пригодится как раз то, чего у личей, как говорят, и как Макос испытал на практике, в избытке - ненависть. Если её направить - она гораздо эффективнее любви и всепрощения. Вероятно, иногда следует звать на выручку не героя, а чудовище. Чудовище - это слово, брошенное Целестой, всё ещё звучало в его ушах. Но кто-то ведь должен пачкать руки, когда другим их пресловутая мораль не позволяет. Макос ни секунды не колебался.

Макос с трудом поднялся, будто весил в десяток раз больше, чем в действительности, и, проковыляв до трупа, выдернул из его грудной клетки свой кинжал. Тщательно вытерев тот об мантию убитого, Макос отправил клинок обратно в ножны.

- Некроманты не впервые нам досаждают, но обычно они хотя бы пытаются быть скромнее и незаметнее. У меня даже есть знакомые среди тех из них, кто ещё не успел лишиться здравого смысла.

Макос умолчал, что обучался у названных персон, благодаря чему и приобрёл пару приёмов, которые в частности способствовали его переходу в нынешнюю ипостась. Впрочем, это и без пояснений было очевидно. Странствия привели его на весьма сомнительные тропы, где он рисковал потерять... а, впрочем, что? Тело уже мертво, душу давно заложил, совесть никто и даром не берёт, невостребованный она товар, да и поди ещё докажи её существование. Жажду знаний Макоса ничто и никогда не могло остановить, даже если знания эти считаются запретными и осуждаются большинством народов Фаэруна. Абейр-Торил не рухнет от того, что ещё один любопытный нос залезает в его тайны. По искреннему мнению таких, как Макос, они и созданы для того, чтобы искушать дерзких. Если у тебя при виде разверстой бездны кружится голова - не лезь, воля твоя, но другим не мешай. Макос в неё даже не спустился, а воодушевлённо прыгнул.

- Я думаю, это дешёвое представление фокусников, которых не взяли в балаган, самая малая часть их замысла. Времени отдыхать нет, иначе они поднимут всех, кто покоится в земле под Невервинтером, а, благодаря некоторым историческим событиям, костей в ней лежит немало. Я пойду дальше, а вы, любезный, если вас не затруднит, вернитесь на поверхность и передайте Ноксу, чтобы поторапливался. Нокс - тот, кто командует стражей, вы его не пропустите. Выход вон там, - он махнул рукой в направлении отверстия в стене, через которое попал сюда. - Тайный ход не разветвляется. Только не забудьте зажечь свет, в нём хоть глаз выколи.

Закончив краткое напутствие, Макос кинулся туда, где скрылись старуха и её подельники. Хвост тифлинга агрессивно двигался из стороны в сторону. Хвост всегда беспардонно выдавал то, насколько Макос сердит или взволнован, даже если по лицу ничего невозможно было прочесть.

Он мог себе позволять подобные выходки. В конце концов, никому не известно, где находится его филактерия, и, кроме того, Макос не бравировал и хорошо представлял, как ему поступать и для чего. Если Ксан справится, то Макос их задержит аккурат до прибытия основных сил.

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.

Макос только хмыкнул, но не стал уточнять, что, если убьют его - ничего плохого не случится, срок восстановления лича занимает от нескольких дней до нескольких месяцев, и он всё равно рано или поздно вернётся, целый и невредимый... хотя не все повреждения филактерия залечивала, отломанный кончик рога, например, так и не вырос заново. А вот Ксан таким вряд ли мог похвалиться. Тифлинг только принял как должное обязанность удержать эльфа в сохранности. Макос порядочно устал от трупов на своих руках, от тех, кому приходится закрывать глаза и провожать в последний путь. Если он хоть на что-то годился, если был малейший смысл в его мастерстве и таланте - он сделает всё, чтобы спасти хоть кого-то. Каждый подаренный простым обывателям лишний день казался ему победой. Даже если союзники, стоящие с ним плечом к плечу, могли сами постоять за себя, Макос видел свой прямой долг в том, чтобы принимать на себя предназначенные им удары и отвечать сторицей. Если он внушает страх - пусть, главное, чтобы среди тех, кто дрожит при упоминании его имени, было побольше врагов Невервинтера.

Когда-то Макос искал могущество жадно и беспорядочно, хотел доказать миру осмысленность своего существования, заставить всех понять, что он не беспомощная жертва, над которой можно издеваться, не желал мириться с произволом и лицемерием, что окружали его - людей, презирающих тифлингов, но поступающих хуже любого дьявола. Когда его признали Нокс и Неверэмбер, Макос осознал своё место, обрёл принадлежность, которой мог гордиться, и за которую горел сражаться - теперь у него была причина искать новые знания и силу, обнажать оружие, никогда не позволять себе опускать руки. Он не позволял себе остановиться, не поддавался сомнениям, даже если путь лежал через адские разломы Баатора и непроглядный мрак собственной души.

- Я никогда не собирался быть героем и обычно не задумываюсь, что и чем я заслужил. Но, пока я могу хоть на что-то повлиять в этом мире - я не прекращу.

Объяснить это как-то иначе Макос не удосужился. Впрочем, в его представлении он высказался предельно чётко и ясно. Представить себя бездеятельным ощущалось для него куда хуже, чем просто умереть. Расписаться в том, что он больше не нужен, превратиться в преждевременно состарившуюся если не телом, то духом развалину, позволить осознанию своей нынешней немёртвой сущности настигнуть себя... его глубоко отвращала подобная судьба. Острое любопытство к тайнам мироздания сочеталось в нём с глубоким сопереживанием бедным и страждущим. Две настолько яркие движущие силы не дадут ему никакого покоя, даже если Макос выйдет на этот пресловутый покой.

- В Авернусе я видел множество людей, не повинных ни в чём, кроме того, что присягнули греховному господину. Меня не касалось, что с ними будет, они были для меня никем, но я никогда не позволил бы себе пройти мимо. Моя отставка продлилась бы ровно до следующего несчастья Невервинтера... на которые ему очень везёт, как вы, я полагаю, уже изволили заметить. Я вернулся бы на поле боя и уже не ушёл бы.

Потому что он не видел никакой разницы между тем, нежить он или живой, когда ему было чем заняться, и когда на него смотрели как на спасителя и надежду. Или хотя бы как на того, кто способен разобраться с их проблемами и найти выход из любого положения. Макос воспринимал это как настоящее призвание, но не из самолюбия. Если его благодарят - значит, им действительно стало легче. Их улыбки, сама возможность улыбаться, смеяться, смотреть в чистое небо и верить в завтрашний день, дороже всего золота мира.

Полутёмный туннель, украшенный по центру потоком воды сомнительного содержания, и той же водой, сочащейся кое-где из стен и потолка, выходил в более просторное помещение. Дальше виднелась лестница, ведущая куда-то вверх. Макос задумался, вызывая в памяти карту Невервинтера, и нахмурился, с тяжёлым предчувствием определив, что они находятся примерно в той области, где располагалась Гробница Предателей. Одна из самых грязных страниц истории города. Многое изменилось с тех пор, как её когда-то воздвигли, но неприкаянные души отверженных негодяев и тех, кого по ошибке, трагически, приняли за негодяев до сих пор ожидали подходящего часа, чтобы напомнить о себе. Макос оценил бы чёрный юмор такого сорта, если бы пребывал в лучшем настроении.

- Ксан, - серьёзно сказал Макос, с осторожностью касаясь ладонью плеча эльфа. - Если я скажу вам убегать - бегите и не оглядывайтесь. Забирать мой труп, если всё обернётся плохо, тоже ни к чему, а то кому-нибудь, чего доброго, придёт в голову эта светлая идея, я их знаю. Просто ждите, пока я регенерирую из филактерии. Вам понятно?

Он смотрел спутнику в глаза и, очевидно, ждал только положительной реакции. Макос относился к тому типу личностей, который далеко не впервые командует и вовсе не привык, когда с ним спорят. Тифлинг говорил так, будто относился как к привычному, пустяковому делу погрузиться в небытие, в пустоту, в забвение, пусть и ненадолго. Скажи ему кто-то достаточно наглый и отважный, что он не умеет принимать заботу о себе - и Макос бы растерялся. Он никогда не рассуждал подобными категориями. Просто извлекал выгоду из особого положения лича, даже самопожертвованием не считал.

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.

Макос так и не понял ни смысла вопроса эльфа, ни его предложения. Он чувствовал себя ещё молодым и полным рвения, в точности как и в те дни, когда без раздумий кидался на передовую и сражался бок о бок с простыми солдатами, обеспечивая им колдовскую защиту и поддержку. Хотя дело было не в возрасте, конечно. Он просто даже представить себе не мог, что такое "заслуженный отдых", "отстранение от дел", "жизнь в безопасности" - звучало как ближайшие синонимы кромешной скуки, хоть на стенку лезь.

- Хм. Зависит от того, что мы найдём наверху. Но вам придётся добраться до городской стражи и позвать на помощь. Один из отрядов пришёл вместе со мной, но отстал - я поспешил вперёд, так как полагал что, если мы будем проводить зачистку по всем правилам, то для пленников могло бы оказаться уже слишком поздно к тому моменту, как мы бы до них добрались, - терпеливо объяснил Макос. - Разве вы сами не совершили бы такой же выбор? - вопрос, впрочем, был риторическим, было заметно, что тифлинг стал слишком невнимателен, так как его беспокоили куда более насущные проблемы, нежели моральные принципы Ксана.

Самому Макосу это казалось естественным решением. Он чувствовал себя достаточно опытным и компетентным, чтобы бросить вызов сборищу некромантов в одиночку. Макос, впрочем, их недооценил, решил, что какие-то жалкие неудачники балуются запретное магией, а его чуть на несколько дней отдыхать не отправили.

Первым взобравшись наверх, Макос сильным толчком ладони отворил люк, тут же распахнувшийся настежь. Они оказались в заброшенной часовне, где явно уже давно не велись никакие нормальные богослужения. По символам в орнаменте, украшавшем стены и колонны, по остаткам красивой женской фигуры Макос определил, что часовня принадлежала Селунэ. Скульптуру богини разрушило не время - нет, её сломали чьи-то руки, намеренно и яростно. Вместо неё красовался иной бог - не кто иной, как Миркул. Надо же, старой бестии давно нет, а последователи никак не угомонятся... Пол рядом с изваянием Миркула был залит кровью, впрочем, давно успевшей засохнуть, но трупов не было. Макос по количеству крови лишь догадывался, что зарезали здесь отнюдь не одного несчастного.

Судя по лившемуся в лишённые стёкол проёмы окон и зияющую вместо дверей дыру лунному свету - Ксан и Макос поднялись на поверхность. Тифлинг бросился к окну - и ему не понравилось зрелище снаружи.

Силуэты бредущей невесть куда и монотонно постанывающей на ходу армии. Несколько дюжин, ходячие кости в лохмотьях истлевших саванов напоминали паломничество нищих к ступеням храма, где им дадут немного денег и еды. Брели медленно, еле волоча ноги и как будто бы вслепую. Они на первый взгляд не производили впечатление грозной и неумолимой опасности, но по их виду и по тому, откуда они шли, Макос определил, кем были эти личности при жизни.

Это был не так давно отбитый у полчищ орков и возвращённый Невервинтеру Квартал Торговцев. А они находились напротив руин здания, которое когда-то было настоящей язвой города. Казалось, тонкие стены не могли ни спрятать их с Ксаном, ни защитить. Величайшие предатели, злодеи, клятвопреступники Невервинтера вновь поднимались, переполненные клокочущей жаждой расквитаться со всеми, кто на века опозорил их и отверг, успокоил отдельно, будто они и впрямь худшие из смертных. Они пылали яркой злобой, воплощённой в багровом огне их пустых глазниц, скалились голыми черепами, являя собой неприглядную правду - проклятые и забытые пришли за живыми.

Гробница Предателей, разрушенная извержением вулкана и последующими невзгодами, лавиной скатившимися на город, всё же нашла способ вновь заявить о себе. Её узники не получили избавления в посмертии сами - и намеревались отобрать сокровище жить мирно и радоваться у других. Такие не прощают, потому что их запомнили как отребье и позор, и спустя много лет используют имена как ругательства. Они восстали из бездны народного презрения, вопреки самой судьбе, чуть ли не сровнявшей окрестности с землёй.

- Держитесь рядом, пока я вас вижу - смогу защитить, - полушёпотом выдохнул Макос. - Теперь куда-либо идти вам слишком опасно, и я не могу открыть портал, не будучи уверенным, что на другой стороне вас не ждёт смерть.

Взгляд тифлинга был далёк от отчаяния и ничем не напоминал загнанного в угол. Скорее, он напряжённо, почти лихорадочно, соображал.

Всё тем же ритуальным кинжалом чернокнижника Макос вскрыл себе ладонь и быстро начертил на полу собственной кровью символ призыва. В круге возник маленький бесёнок, его тонкие крылышки трепетали. Он смотрел на Макоса испуганно - да так, что широко распахнутые глаза Ксана не шли ни в какое сравнение. Бесёнок очевидно не сомневался, что тифлинг способен на изощрённейшие пытки, способные даже дьявола заставить хотеть умереть.

- Найди на поле боя любого из командиров стражи Невервинтера и приведи сюда. Если справишься быстро - получишь жертву, которой будешь очень доволен, - сказал Макос. - Но советую не обманывать. Ты помнишь, у меня есть твоё истинное имя.

Бесёнок часто-часто закивал. Макос нарушил целостность круга, и отродье улетело.

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.

Буйное помешательство извращённых умов - вот что это было такое. Макос видывал нежить и в куда больших количествах - их была маленькая горстка героев, а, может быть, безумцев, против целой армии, а войска Валиндры катились волна за волной, одинаковые серые лица, полностью лишённые индивидуальности, проблеска мысли, намёка на узнавание прежних соратников, родственников, друзей. Ведьма-лич заливисто хохотала, и это вызывало настоящую ярость. Ту самую ярость, с которой Макос крушил черепа и сжигал дотла уродливых, часто покалеченных, явно поднятых ради количества в ущерб качеству мертвецов. И это, провалиться ему в Девять Кругов Ада, если он ошибается, ещё не конец, далеко не конец.

- Я верю в Нокса и в генерала Сабину, - коротко сказал тифлинг, и его хвост гневно мотнулся из стороны в сторону с широким размахом. - Вы не знаете этих людей. А они уже выдержали не одну попытку врагов захватить Невервинтер, пользуясь его кажущейся уязвимостью. Этот город никогда не был беззащитен, потому что всегда, за всю его историю, находились те, в чьих сердцах горел огонь любви к нему, и этот огонь уничтожал всё на своём пути.

Он говорил истово, с жаром, совершенно точно относясь к одному из таких спасителей, даже если сам этого не признавал и преуменьшал собственные заслуги. Как и многие, Макос никогда не был полностью доволен собой, он интуитивно ощущал, что можно было сделать больше, лучше, быстрее. Именно поэтому он так бросался на передовую, брал на себя задачи посложнее, разбивался в кровь и едва ли не выворачивался наизнанку. Даже несмотря на то, что он был мёртв, а его тело сохраняло хоть какое-то сходство с прежним обликом лишь за счёт приносимых в жертву филактерии душ врагов, Макос как будто забывал об этом. Причём Макос, рождённый уже в новом Невервинтере, после того, как прежний погиб под извержением вулкана, любил эту нынешнюю версию и присягал на верность ей, а не следовал по старой памяти. Для него Невервинтер был таким - с половиной кварталов, ещё частично лежащих в руинах, прозябающих в нищете там, где раньше были богатство и роскошь. Со шрамом на месте запечатанного Разлома, с остатками скелета драколича Фулминоракса там, где тот остался лежать в назидание любым желающим испытать стены на прочность.

Макос настолько привык, что всегда всё получается, и так восхищался соратниками, что возможность поражения ни на минуту не приходила ему на ум и не касалась холодными когтями его сердца.

- Если бы мы были обречены, я бы показал вам, где выход из квартала и как туда добраться, - сказал он. - Но мы пришли. Это было здесь. Гробница Предателей. Сильный источник некротической энергии, я её чувствую.

Вышибать входные двери или вспоминать, как там они правильно открываются, не пришлось. Не только Гробница выглядела настолько плачевно после всего пережитого Кварталом Торговцев, что теперь, кажется, не удержала бы от проникновения и ребёнка, но и кто-то уже постарался и разбил вход вдребезги, в стене не только не было больше створок, там зияла огромная дыра. И Макос, ничуть не колеблясь, в неё нырнул. Только азартные взмахи хвоста и мелькнули перед тем, как он канул в темноте.

- Не отставайте, - раздался изнутри его голос.

Но за первым же поворотом их встретили. Двое, сформированных куда лучше, чем шваль, бродящая по улицам. Им даже придали сходство с собой прежними, которое при учёте всех обстоятельств выглядело почти карикатурным. Тем не менее, приглядевшись, можно было заметить, что оба не имеют настоящей плоти - они были чем-то между привидениями и иллюзией, больше, чем просто отголоски давно ушедших душ, но меньше, чем их материальные оболочки, одна из которых превратилась в пепел на костре. Буквально отпечатки некоей злобной, исполненной алчной жажды отрицать всё, что их пережило, всех, кто обрёк их тела и души на подобную участь, слишком рано оборвав земной путь. Причины, побуждающие обоих, различались как небо и земля, но факт оставался фактом - они были здесь. Оба. На одной стороне. Какая ирония судьбы. Какая безжалостная насмешка над усопшими.

Аббат Фентик Мосс с его обручем в форме тернового венка на челе страдальца... и мрачно глядящий, похожий на само воплощение греха хельмит Дестер Инделейн.

- Вы. Ну, что же, это не так уж впечатляет, - Макос хмыкнул, оставаясь от них на некотором расстоянии, не позволяющем слишком просто достать его внезапной атакой. - Было бы куда внушительнее, сумей они поднять Девятку Невервинтера, но, похоже, до Склепа Девятки эти неудачники не добрались, и были вынуждены довольствоваться тем, что есть. Ваши истории давно завершены, так или иначе - вы проиграли, вас даже больше не помнят, что бы вы ни натворили. Так что же вам теперь нужно? Почему вы позволяете так с вами обращаться? И не делайте вид, что не понимаете слов. Я вижу проблеск разума в ваших глазах.

Грозные и одновременно унылые фигуры то ли просителей, то ли мстителей хранили молчание, но и наброситься не пытались. Как ожидали чего-то от пришедших. Чего-то вполне конкретного, но подсказок, разумеется, давать не желая. Они как будто изучали - подозрительно, недружелюбно, осторожно.

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.

Тьма внутри отпечатка души Дестера не улеглась с годами, напротив, её концентрат делал воздух вокруг мрачной тени спёртым - ещё хуже, чем во всём остальном склепе. От фигуры веяло опасностью и обещанием беды, хотя она и стала теперь, в своём нынешнем виде, почти бессильной. Как напоминание о неотвратимости рока, слуга самой смерти, пустоты, разложения. Сухие губы призрака разомкнулись, но исторгли не покаяние, не сожаление и не скорбь. Однако, и обвинениями и проклятиями он не сыпал. Обстоятельно, сдержанно, выбирая слова, он чётко, ёмко и подробно, спокойным тоном рассказывал о своих преступлениях.

- Тяжело, - прохрипел Дестер. - Эта тяжесть должна была давно отступить, позволить мне уйти в мир иной, - он пошёл странной зыбью, отражающей, кажется, его эмоции - бессильную злость, отчаяние и тоску загнанного зверя. - Даже если бы Хелм не принял меня после того, как я опорочил его имя недостойным служением, я готов на Стену Неверующих. Пусть мне достанется моё наказание... Только не это. Разве я наихудший из преступников этой вселенной, что обречён оставаться здесь? Разве не прошло достаточно времени, чтобы отпустить меня?

- Это и в самом деле несправедливо, - спокойно сказал Макос, не отводя взгляда от пылающих глаз Дестера.

Эта беседа ничуть не угнетала тифлинга, доводилось ему иметь дело и с личностями похлеще обломка вековой истории. Он не ставил себя выше лишь потому, что Дестер был предателем, а сам Макос - нет. Не считал себя вправе. У Макоса было преимущество будущего, в котором давно справились с последствиями грехов этого человека и уже почти забыли о них. С тех пор произошло столько ярких событий, что поступки этих двоих более не имели никакого значения. Макос мог позволить себе быть великодушным. Мог простить за шрамы, нанесённые его городу Дестером, потому что эти отметины давно зажили. Время справляется и не с таким.

Макос открыл тяжёлый гримуар чернокнижника, перелистывая древние страницы, не рассыпающиеся лишь потому, что состояли из магии даже больше, чем из бумаги. Книга внушала ужас, хотя выглядела вполне безобидной, никакой обложки из человеческой кожи или кровавых разводов. Ужас почти осязаемый буквально сочился из неё, пропитывал насквозь.

- Я готов даровать им последний покой, Ксан, расторгая все связи с миром живых и уничтожая все долги, реальные или мнимые, порой служащие привязью не хуже некротических ритуалов. Наши души - субстанция куда более сложное, чем кажется на первый взгляд. Их можно расщепить, слить несколько в одну, продать, заложить или преобразовать в нечто иное. И никогда нельзя заранее предсказать, какие из наших действий, слов или убеждений повлияют на посмертие. Перед нами отголоски душ, на крепко слитые с памятью. Вопрос, настоящие они или нет, является философским, но мы должны тем не менее уважить их мольбы и надеяться, что, если мы однажды окажемся в таком же состоянии, ту же милость подарят нам. А теперь дайте мне несколько минут, и я им помогу.

Палец Макоса застыл над нужной страницей, точно над заголовком. Медленно и чётко тифлинг начал зачитывать резкие, будто рубленые, хищно скалящиеся многочисленными "р" и шипящие "с" строки заговора чёрного колдовства. Фентика и Дестера охватил идущий из земли пурпурный огонь - впрочем, не горячий, но так и дышащий потусторонним холодом. Это пламя начало медленно их поглощать, растворяя так, будто они состояли из песка и теперь осыпались. Судя по лицам теней, боли они не испытывали. Больше всего их основная эмоция походила на благодарность. Наконец они исчезли, а мистическое зарево погасло.

- Я позабочусь, чтобы их истории во всех хрониках были изложены честно и без прикрас, - сказал Макос, когда всё закончилось. - Это я точно могу обещать. А теперь путь перед нами открыт.

И он сделал шаг дальше по коридору. Убирая гримуар, зато извлекая клятвенный кинжал. Ему уже изрядно не терпелось со всем покончить. Макос никогда не отличался выдержкой, когда до победы оставалось настолько рукой подать.

Отредактировано Makos (2021-08-03 00:53:15)

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.

Макос был вовсе не так пессимистично настроен насчёт исхода их маленькой кампании. В любом случае, как бы ни были неравны шансы, тифлинг не собирался отступаться. И неважно, где происходит дело, в катакомбах под городом или в лесу Невервинтера, он защитит свой город. Поэтому Макос бестрепетно шагал вперёд под зловещими тёмными сводами архитектуры эпохи лорда Нашера, повреждённой до неузнаваемости, словно бы источающими холодное некротическое зловоние. Впрочем, ему эта аура приносила даже какое-то успокоение, он чувствовал себя в родной стихии, над которой имел власть. А ещё он был всё ещё весьма зол, поэтому не собирался никого ждать и хотел свернуть шею оставшейся троице собственноручно. Ни одна обнаглевшая погань не будет осквернять здесь кладбища и оскорблять чувства близких и родных тех, кто обрёл здесь последнее упокоение. Макос был готов вырвать им руки по плечи с мясом, переломать все кости и сказать, что так и было. Был он героем или нет, а методами не гнушался почти никакими, пока результаты их окупали.

- Нам нужно очистить мой город от зарвавшейся швали, недостойной вообще ходить по земле, - с убийственным хладнокровием сказал Макос. - И вместе мы обязательно их одолеем. Если вам нужна награда, то после боя обязательно обговорим её, не думайте, что ваши старания останутся неоплаченными, - неподражаемым тоном "если вы из этих меркантильных", не то, чтобы осуждая, но определённо немного поддевая, продолжал он. - Нежить контролирует та группа, что сбежала от меня в первый раз. Уничтожив их, мы лишим несчастные жертвы подпитки, принуждающей их охотиться на живых, и сражаться дальше не придётся, - как бы между прочим заметил тифлинг.

Они ворвались в залу, и двери захлопнулись за ними, оставляя в ловушке. Три уже знакомые фигуры в балахонах стояли, подняв руки, вокруг какого-то саркофага. Его размеры были так велики, словно внутри скрывался великан, не иначе. От пола до вершины саркофага вились синие спиральные потоки магической силы. Макос определил, что перед ними не простой ритуал поднятия трупа, но чем же оно тогда являлось? Низкими торжественными голосами, будто отпевая души, негодяи в унисон зачитывали какой-то странный молебен. Впрочем, ещё лишь проносясь через порог, Макос уже отправил в отвратительную группу массивный фаербол, особенно яркий среди сгущающейся в помещении почти кромешной тьмы, кроме чар, окутывающих некромантов и саркофаг, и каких-то мерцающих зелёных и багровых символов на полу, не озарённой совершенно ничем. Ни свечей, ни фонарей, ни даже простейшей лучины. Фаербол врезался в саркофаг и буквально брызнул пламенем на злополучных преступников.

А к ним уже со всех сторон двигались несколько десятков фигур - скелеты, зомби и упыри. Они шатались и вовсе не производили впечатление грозной боевой силы, но могли взять числом. Второй фаербол Макос швырнул в них - а, говоря конкретно, в тех, кто подходил справа. Горели они очень красиво, позволяя как следует разглядеть всё вокруг. Что же, если удобных материалов для изготовления факела не найти, такой метод тоже вполне действенный.

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.