Насколько же по-разному выглядели и ощущались тренировочные бои дроу и наземных эльфов! В Андердарке такое же сражение с высокой вероятностью смертельно опасным для всех участников, и побеждённый оставался в полной милости победителя - тот мог просто унизить перед всеми, покалечить или добить. Жрицы порой запрещали чрезмерное насилие, но не из заботы о членах Дома, а по банальному расчёту - нечего своими руками устранять бойцов. Всё зависело от того, насколько перспективным был проигравший. Если ему не хватало опыта и навыков, то есть, приобретаемых качеств, его щадили и отправляли на дальнейшее обучение. Если же тот выказывал себя попросту неспособным, бесталанным, слишком слабым - никто и не вспоминал о существовании такого ничтожества после того, как его сердце проткнут мечом. Лучше уж самим снизить численность членов Дома, чем держать в его стенах и кормить уязвимые звенья, что в любом случае первыми выпадут из общей цепи во время вражеской атаки.

Соответственно Киммуриэль сперва наблюдал с тревогой и напряжением, готовый вступиться за Ксана, пока не осознал, что находится не среди родичей, и подобные поединки светлых собратьев направлены на красоту и совершенствование как себя, так и противника, а не на обязательное устранение. Тогда он расслабился и даже улыбнулся, с удовольствием наблюдая за изяществом и пластичностью Ксана, гордясь каждым успехом своего эльфёнка, пусть даже бой не настоящий. А, когда эльфы прервались, выступил вперёд, показываясь из тени дерева, с которой доселе сливался, не желая отвлекать или тревожить - всё же некоторым становится сложнее сосредоточиться, если знаешь, что за тобой наблюдают. Особенно если речь о том, кого ты любишь, и чьим впечатлением о тебе дорожишь.

- Можно мне тоже поучаствовать? - широко улыбнулся псионик, завязывая длинные волосы в хвост серебристой лентой.

Подойдя к стойке с клинками, он по очереди взял несколько штук, взвешивая их в руке, проверяя на идеальный для себя баланс. Выбрав один, Киммуриэль несколько раз прокрутил рукоять в ладони, заставляя лезвие выписать в воздухе сложный узор. Никакой практической пользы, впрочем, эта эффектность не несла пока что, он просто вспоминал навыки владения мечом. За столько лет тело полностью отвыкло от использования прямых физических навыков, но всё же раз приобретённое мастерство полностью уже никогда не утратишь. И он вспоминал - осталось ещё привыкнуть к тому, что здесь иные законы, и можно наносить удары, не намереваясь отобрать чужую жизнь. Можно проиграть - и всё равно весело смеяться, можно обнять поверженного оппонента, потом вместе пойти гулять и развлекаться. В мире дроу поражение, если тебе повезло оправиться после него, превращалось в обиду на годы, если не века, и они снова и снова преследовали тех, с кем не справились, чтобы взять реванш и втоптать в землю раз в десять глубже.

- Чтобы хоть немного уравнять наши шансы, предлагаю вам вдвоём выступить против меня одного, - предложил он.

Киммуриэль мог быть высокомернее любого короля этого мира, но в данном случае попросту дразнился. Глаза весело блестели, и он искренне предвкушал нечто новое. Это не его Академия, где одни его избегали в омерзении, презрении или страхе перед страшным именем Дома, старались полностью игнорировать существование пугающего элемента окружающей среды, а другие, наоборот, лезли указать его место, которое, по их мнению, находилось где-то на уровне самого дна. Они ехидно осведомлялись, не конструкт ли он, созданный и управляемый К'йорл Одран, или, может быть, иллитид в теле дроу. Он подстраивал так, чтобы они никогда не вернулись из туннелей, куда ходили в патрули.

Подпись автора

Реакция Киммуриэля была, должно быть, не такой, как ожидали лунные эльфы - он взглянул на Ксана с уважением и восхищением. Среди дроу в ход шли любые преимущества, и, если ты обладаешь чем-то настолько могущественным, как слова силы, не пользоваться этим попросту глупо. А также подстраивать ловушки, бить в спину или пользоваться усталостью и уязвимостью после победы над предыдущим противником. То, что Ксан, с виду такой правильный, вытворил нечто подобное, действительно впечатлило псионика. Как и уровень магических способностей - насколько знал Киммуриэль, разбрасываться словами силы мог далеко не каждый волшебник. Ксан достиг этого сам, и от псионика, хоть убейте, ускользало, почему и за что того отчитывает Эревайн.

- Ксан, для таких случаев, насколько мне известно, существуют навыки безмолвного и неподвижного заклинания. Я полагаю, в этом твоя основная ошибка, - для дроу правила существовали для того, чтобы их нарушать, и тем лучше, чем незаметнее у тебя это получается. - А, учитывая наши занятия, ты теперь при желании можешь обеспечить себе победу ментальными манипуляциями, вовсе не требующими визуальных компонентов. Если ты пожелаешь, я покажу тебе, как. Ваш эвересканский стиль великолепен, но для нас половина таких приёмов означали бы широко расписаться в своём желании поскорее умереть.

Даже не беря в расчёт смысл сказанного, по интонации Киммуриэля становилось совершенно очевидно, что он считает промахом Ксана не использованные заклинания, а то, что Ксан на них попался. Как говорится, не пойман - не вор. Запретить кому-то из народа Киммуриэля так поступать означало буквально не позволять им дышать, они считали подобное совершенно естественными вещами и даже не задумывались, воспользоваться или нет. Если их наградила талантами природа, наделив ловкостью, тонкими пальцами карманников, невысоким удобным ростом - нельзя этим пренебрегать. И ничего нет зазорного в приобретении набора уловок, позволяющих обойти других. Не твоя вина, что они так не умеют. Среди дроу процветали наименее щепетильные и самые беспринципные. Держаться за добродетель, мораль и нравственность, когда они не способны ни прокормить, ни защитить жизнь - напрасный труд, за который стоит безжалостно поднимать на смех. Они обрели то, что помогало выжить в Андердарке, и в совершенстве освоили. Разумеется, вынесли и на поверхность, существующую по иным законам.

Подпись автора

Ксан, кажется, до сих пор не понял, что Киммуриэль полюбил его вовсе не за взгляды на мир. Он бы ответил взаимностью, даже если бы тот был массовым убийцей и извергом вроде Рай'ги - при условии того же восхищённого взгляда и принятия. Именно это подкупило его и в первый раз, и во второй - полная открытость, ценность его как личности и естественных способностей, отвергнутых большей частью общества. Разве что в таком случае Киммуриэль даже не попытался бы измениться к лучшему, а то и стал бы хуже, потому что жрец влиял на него в негативную сторону. Рай'ги убивал десятки завистников и конкурентов без зазрения совести, да что уж там, он не нуждался ни в каких причинах для изуверских, чудовищно аморальных действий, мог калечить и жечь просто потому что ему стало скучно. И смеялся, глядя на обугленную маску, в которую его заклинания превратили чьё-то лицо. Шутил, изобретая всё новые и новые способы пыток. Упивался страхом, болью, отчаянием, срывающимися с губ мольбами. И Киммуриэль любил Рай'ги таким. Если бы выяснилось, что Ксан не лучше, в отношении псионика к нему ничего бы не испортилось.

Это уже гораздо позже, понимая, что Ксан стал ему небезразличен, и гадая, как понравиться, Киммуриэль стал пересматривать своё поведение. До какого-то момента все его поступки, что приводили Ксана в восторг, он делал исключительно из рациональных побуждений. Например, спас Ксана в первый раз не из какой-либо сентиментальности - на тот момент псионик лишь думал о том, что ещё не извлёк никакой пользы из своего нового приобретения. Потом он услышал про прекрасную Эвереску и про калиеш'ерай, и ему, разумеется, стало любопытно, по каким законам может существовать общество псиоников наземного мира - как и предполагал, они разительно отличались и от Дома Облодра, и от Улья иллитидов. В то время Киммуриэль намеревался расположить к себе Ксана, чтобы тот послужил ему ключом от закрытого королевства. Он освобождал пресловутых рабов, только чтобы не тратить время, успокаивая Ксана, ведь тот наверняка бы просил за них, а, даже если нет, потом бы всю дорогу обратно не избавился от чувства вины, а это вовсе не такой эмоциональный фон, в котором Киммуриэлю было бы комфортно находиться. Много было завязано и личного - он помогал с заговором Элдрет Велуутра не только потому что защищал Ксана, но и из уязвлённого самолюбия, ведь Киммуриэль воспринял их обращение к Брэган Д'Эрт как провалившуюся идею приобрести себе "мальчиков на посылках". И сам толком не понимал, в какой момент ему действительно стало важно, как относиться к реальности вокруг и другим живым существам. В конце концов, даже сейчас, исполненный желания измениться и прекратить тяжёлое прозябание хотя бы части дроу в Андердарке, Киммуриэль сталкивался с тем, что ему сложно понять большую часть вещей, что исключение, которое он сделал для Ксана, больше не воспринимая того как дартиир, не распространяется на всех. Он стремился к знаниям калиеш'ерай, а, точнее, изучить, насколько они отличаются от известных ему ментальных дисциплин, и что у них может найтись такое, чего нет нигде больше на Фаэруне, и был готов ради этого терпеть наземных эльфов, хотя оказалось, что дело это гораздо сложнее, нежели Киммуриэль предполагал.

От него ускользала самая суть смысла жизни - каждого, просто потому что эта жизнь дана, а не право на неё заслужено, отвоёвано потом и кровью, как своими, так и врагов.

Кивнув, псионик атаковал несколькими стремительными обманными движениями, всякий раз в последний момент нанося удар не туда, куда собирался - и успевать так извернуться действительно мог бы не каждый, и в этом наблюдалась выучка бойца, которому даже не объясняли, что такое честность, а, наоборот, ценили изобретательность в уловках и лжи, позволяющих одержать верх.

Подпись автора

Киммуриэль знал, что без помощи псионики не сможет противопоставить в бою физическую силу, поэтому предпочёл разыгрывать карты скорости, увёртливости и использования ландшафта в свою пользу, будь то вскочить на скамью и использовать её как трамплин для прыжка - всё ещё не используя ни инсигнию клана, дающую способность левитировать, ни псионический полет, - или отгородиться от противника препятствием, за которым можно на секунду перевести дух и придумать новую уловку. Он старался не блокировать их мечи, а уворачиваться, потому что лишь так мог держаться против двух умеовх мечников, они мгновенно лишили бы его манёвренности, лови он слишком часто лезвия лезвием. Даже превосходящий рост Эревайна и Ксана псионик оборачивал к своему преимуществу - их ведь учили, как работать, если враг крупнее, поскольку большинство монстров Андердарка и многие наземные расы были значительно выше. Киммуриэль то скользил по самой земле, стелился тенью, то крутился вокруг своей оси, то проворачивал меч обратным хватом, то перебрасывал, меняя ведущую руку и зная, что оппоненту в разгар сражения это неудобно. И постоянно норовил зайти лунным эльфам за спину или ударить под необычным углом, требующим изобретения дополнительных тактик на ходу. Он бил не только клинком, но порой и ногами, либо пытался достать подсечкой, и даже бросал горсть-другую земли в лицо, метя в глаза. Немного телекинеза - и попал бы наверняка, но сдерживался. Киммуриэль притворялся, что лунный эльф вот-вот его достанет, или что тот даже задел его. То делал вид, что выдохся, то вновь взрывался градом приёмов, переходя в стремительный и свирепый, но всё такой же хитроумный, выверенный до каждого движения и шага натиск. У него на родине дроу такими же ударами нарезали друг друга в клочья, и недостаточно проворный боец даже не успел бы понять, что на него обрушилось, и почему тело распадается на части.

Подпись автора

Тело полоснуло болью, и Киммуриэль впервые нарушил запрет на псионику, отсекая её восприятие полностью и управляя собственным телом, не позволяя крови течь слишком обильно. Он с недоумением уставился на разволновавшегося Ксана и растерянно улыбнулся. Поведение мага показалось ему умилительно забавным - так можно растрогаться, лишь наблюдая за кем-то, кто очень дорог. В такие моменты даже самое раздражающее в других поведение предстаёт в идеализированных красках, и нет такого порока, который бы не простил.

Обычно такая рана не заставила бы его остановиться, представители его народа всегда продолжали сражаться, пока вообще могли двигаться, но лунные эльфы решили иначе.

- Зачем ты так беспокоишься? Я же не умираю, - осторожно сказал Киммуриэль, с удовольствием прижимаясь к любимому так, словно и не досталось ему только что в бою, и не подавляли его недавно мрачные мысли. - Обычно меня нельзя задеть оружием, но это, насколько я понял, противоречит вашим негласным правилам, у вас ведь нет абсолютной защиты, способной обратить вспять любой удар.

Кинетический барьер тоже не являлся безупречным и неодолимым - его можно было перенасытить, и он не защищал от высшей божественной магии. Если же накопленный заряд вовремя не разрядить, он разорвёт носителя. Тем не менее, с уровнем навыков владения им Киммуриэля барьер работал как хорошо отлаженный механизм и был совершенно безопасен. Силы воли псионика-дроу хватало, чтобы часами поддерживать тот как ни в чём не бывало, выдерживая десятки ударов. Щит функционировал как пассивная способность, и дополнительную толику внимания сегодня Киммуриэль уделял тому, чтобы сдержать его, свести на нет.

- Если ты хочешь меня понести, я не возражаю, - довольно хмыкнул Киммуриэль.

Он был вполне в состоянии идти сам, и даже не морщиться ничуть, но зачем же отказывать себе в удовольствии. Если уж из них двоих именно Ксан мог брать его на руки - этим стоило пользоваться. Небольшое лукавство безо всякого дурного подтекста, своеобразный запрос на необязательную, но приятную заботу.

Подпись автора

Киммуриэль прекрасно понимал взгляды Шевараша, у того были все причины считать дроу априори мировым злом, но всё же Шевараш был абсолютно не прав. Неразборчивая резня приводила лишь к ещё большей резне, и нельзя пытаться жить по её правилам и при этом покинуть этот дурной самоповторяющийся цикл. Именно поэтому Брэган Д'Эрт, задуманный как противовес власти Матрон и почти что бунт против древних устоев тёмных эльфов, в итоге занял собственную постоянную нишу в этой дрянной структуре, обретя права своеобразного Дома и существуя по сути как часть единой системы, а не элемент, призванный её свергнуть или хоть как-то нарушить. Все знали, как клан в основном пополняет свои ряды - предлагая вступить тем, кто оказался на самом краю уничтожения, лишился Дома и статуса, - как знали и об участии наёмников больше чем в половине всех операций Домов друг против друга, и вполне успешно закрывали на это глаза, пока Джарлакс и Киммуриэль не зарывались уж слишком, позволяя себе гораздо больше обычного и тем самым дразня терпение жриц. Дроу Брэган Д'Эрт давно утратили даже свою экзотичность в Андердарке, став просто одними из многих, пусть и вошли в число лучших.

Любое божество, проповедующее ненависть и истребление кого бы то ни было, будь то наземные расы, как приказывала Ллос, или гоблиноиды, как хотела Миликки, утопает в дебрях заблуждений. Путь, ведущий в никуда. Чтобы разбить цепи, сковывающие и клан, и его самого, Киммуриэль находился здесь и заставлял себя осваиваться в Эвереске. Иначе они до самой смерти так и останутся рабами собственных ограничений, зашоренности мышления, непроработанных эмоций и фальшивых идей.

Киммуриэль благодарно взял руку женщины между своими и проникновенно заглянул ей в глаза. Она попыталась отнять ладонь, но он ей этого не позволил, чуть приподнял, чтобы привлечь её внимание, дать как следует рассмотреть - нет, чёрная кожа дроу совсем не омерзительна, и ничего такого, способного запятнать чью-то честь или моральные принципы, в ней нет. Киммуриэль прекрасно помнил, как сам сперва касался Ксана так, будто столь нехитрое действие обязательно должно было принести беду одному из них, то ли небеса обрушились бы на их головы, то ли они провалились бы сквозь землю. Но ничего не произошло, они оба оказались обычными живыми существами, тёплыми, из плоти и крови, и разница на практике предстала вовсе не такой уж и большой.

- Я благодарю вас, госпожа, - сердечно сказал псионик, не отводя от эльфийки взгляда. - Если вам что-то потребуется, вы можете на меня рассчитывать.

У него не было личного опыта того, как располагать к себе других. Если это вдруг случайно получалось само собой, он вполне мог и не заметить.

Напряжение женщины уменьшилось. Губы даже чуть изогнулись в подобии улыбки, когда ты не уверен, стоит ли, но всё же приходишь к выводу, что хуже не будет. На какой-то момент Салевия нашла в себе силы подняться выше расовых предрассудков и увидеть более полную картину.

- Какое-то время я буду жить здесь, вы меня найдёте в этом доме, - объяснил Киммуриэль.

Она кивнула и вышла из комнаты, а псионик потянулся к пристроившемуся рядом Ксану и погладил по волосам. Иногда Ксан выглядел как совсем взрослый и зрелый мужчина, но порой вёл себя и правда как эльфёнок. Этот случай Киммуриэль относил ко второму варианту.

- Почему ты так перепугался, будто произошла беда? - ласково спросил псионик. - Рана не была смертельной, даже не опасной. С такой можно даже сражаться ещё. Тебе ни к чему настолько за меня переживать, я ведь как-то дожил до своих лет, - он с наигранной беспечностью усмехнулся, чтобы успокоить Ксана.

Подпись автора

Дроу даже приучались не показывать раны, если те не нуждались в немедленной обработке. Каждая слабость, которая у тебя есть, должна как можно дольше оставаться секретом, ведь именно туда в первую очередь ударят - не чтобы добить, нет, тебе уж очень повезёт, если настолько легко отделаешься. Они изощрённо причиняли боль, заставляя желать прекращения мучений даже ценой окончания жизни.

- Но я же согласился на такие условия сам, поэтому всё в порядке, - ласково заверил псионик. - В нормальных условиях ты бы не был ни в чём виноват, даже если бы убил меня. Видишь ли, обычно наши поединки так и заканчиваются, за исключением обучающих в Академии. Мы презираем безопасные бои, где все знают, что никто не умрёт, каким бы криворуким, неуклюжим или медлительным себя ни проявил. Тебе бы следовало не корить себя, а гордиться, как поступил бы любой мой противник-дроу.

Хотя противник-дроу счёл бы себя опозоренным, если бы, зацепив врага, не добил.

Киммуриэль улыбнулся, не желая больше продолжать эту тему.

- У тебя любопытный стиль боя, я никогда такого не видел, - с уважением сказал Киммуриэль, согревая Ксана очень личным, можно было бы даже назвать почти интимным, взглядом. - Чуть позже я покажу тебе, как можно усилить его псионикой. Из-за всех передряг последних месяцев мы изрядно запустили тренировки, - уже немного строже добавил он.

Впрочем, такое его настроение не задержалось надолго, и он просто поцеловал такого близкого и явно не возражающего против подобного продолжения Ксана. Псионик всё ещё не привык к новому опыту, к нежности и лёгкости, бережности и доверия. Даже поцелуи, известные ему, были другими, похожими на состязание, проверку на выдержку, властными, агрессивными, упоительно жаркими, но вместе с тем и тревожными - никогда нельзя было предсказать следующее действие, то ли им овладеют прямо на том же месте, то ли попытаются вырезать сердце одним точным ударом, то ли оттолкнут, отвернутся и выйдут вон из комнаты. Кто-то сказал бы, что замена пресная и скучная, и вряд ли удовлетворяет его после того огня, к которому влекло когда-то, но только не он. Киммуриэль находил в этом лунном эльфе моральное утешение и ободрение в том пути, которым он следовал. Помимо всех многочисленных дилемм и сомнений, с которыми псионик сталкивался, и собственных внутренних ограничений, многотонными якорями тянущих его назад, Киммуриэль опасался гневить Ллос. Он уже отдал несколько приказов в соответствии с новой политикой клана - лично в миссиях не участвовал почти никогда, если речь не шла о чём-то выдающемся, каком-то большом куше, материальном приобретении или слишком многообещающем таланте, который ни в коем случае нельзя было упустить, позволяя погибнуть почём зря, либо же если отряд попадал в неприятности, справиться с которыми не мог, но тогда Киммуриэль мог ещё как следует поразмыслить, нужно ли ему спасать таких откровенных неудачников. Но постепенно псионик пришёл к мысли, что ему вовсе не обязательно продолжать угождать Паучихе, и, каким бы покладистым он ни был, как бы ни способствовал её планам, она не обратит на него внимания, не выделит, не возвратит Дом Облодра. Зато теперь, возможно, он обретёт новое место, которое сможет называть домом, а, даже если нет, то убежище, где ему удастся хотя бы отдохнуть немного от бесконечной борьбы за выживание - причём выживания без какого-то конкретного смысла, просто потому что он так привык.

Ксан показывал ему, что все усилия стоят того. Помог идти наконец дальше, а не оставаться из года в год и из века в век в стадии гнева об утрате невозвратимого прошлого. Гнева тем горшего, что не на кого было выплеснуть. Даже Киммуриэлю пришлись бы не по зубам те противники, что забирали дорогие ему вещи и персон. Его прошлое состояло из потерь, но это не значило, что он остался без будущего. Киммуриэль очень долго и весьма успешно игнорировал все открывающиеся ему возможности.

Подпись автора

В ярких зелёных глазах Ксана Киммуриэль находил нечто, всё ещё не вполне доступное его пониманию. Все эти годы он открыто заявлял, что не нуждается в чужих симпатиях, что находит нелепыми все эти романтические вздохи, клятвы верности, прогулки за руку и проведённые наедине ночи, состоящие из чего-то большего, чем просто акт соития - того, что можно называть актом любви. Он полностью обесценивал, едко и грубо высмеивал своими жёсткими, точными, колючими фразами. Но, возможно, истина состояла в тех немногочисленных моментах, когда хладнокровие и безразличие ко всему плотскому и земному изменяло ему. Может быть, именно поэтому Киммуриэль тогда принял ласки Далии, хотя она принимала его за совершенно иную личность - образы безграничного обожания и готовности абсолютно на всё, от собственных изменений характера и внешности до массового убийства, чтобы заполучить персону, так ей на тот момент необходимую. Если бы Далия была уверена, что это наверняка отдаст ей Дзирта, она бы стала всемирно известной героиней Фаэруна - или сровняла бы весь континент с землёй. Какой угодно ценой, всеми правдами и неправдами. Стала бы ещё более печально известна, чем Валиндра Шэдоумантл - некоторые женщины способны превращаться в чудовищ не хуже демонов и дьяволов во имя любви. Или страсти. Для них, как предполагал Киммуриэль, разница была весьма призрачной.

Киммуриэль ненадолго стал объектом подобной страсти, пусть и фальшивым, лишь иллюзией, галлюцинацией в её мозгу. В тот момент он позволил себе получить удовольствие... и втайне возжелал, чтобы кто-то так смотрел на него самого. Безо всякого внушения, о, боги, захоти он - и с ним бы разделили ложе больше любовников и любовниц, чем насчитывалось у Джарлакса. Псионика позволяла порабощать кого заблагорассудится на неограниченное время, таланта и опыта Киммуриэлю бы хватило, чтобы заполучить хоть Матрону Мать, хоть любого из представителей знати на поверхности. Самые прекрасные леди и лорды склонились бы перед ним... но зачем? Такая победа не стоит и минуты того искреннего и пылкого чувства, с каким Кэтти-бри смотрела на Дзирта или Далия - теперь на Энтрери. Нет, Киммуриэль не завидовал, но что-то внутри ему предательски нашёптывало, что он не отказался бы так же. И незачем весь остаток своих дней посвящать тоске по погибшему жрецу. Для него смерть Рай'ги, безусловно, стала вырывающей часть сердца и души трагедией, потрясением не меньшим, чем гибель Дома Облодра. Но теперь у него есть возможность пойти дальше. Снова согреться в тепле чужой заботы и ласки.

Ксан отнёсся к нему идеально так, как Киммуриэль искал. Чудо свершилось, хотя псионик не молился никаким богам ради этого. Ксан принимал все его стороны - тёмное прошлое и пугающе могущественный для подавляющего большинства знакомых с ним личностей дар, тот характер, которым наделила Киммуриэля природа, и его отсутствие социальных навыков вне тех, что требовались по работе. Ксан смотрел и разговаривал с ним именно так, как все эти дешёвые в своей банальности, отвратительно воркующие, недосягаемо прекрасные парочки. Не принимал Киммуриэля за кого-то другого, не добивался никаких преимуществ для себя, хотя второй - а иногда и первый, - лидер одной из самых пробивных организаций Фаэруна мог действительно многое ему дать. Бывало, что они создавали правителей - или отнимали короны у недостойных. Брэган Д'Эрт мог озолотить, вознести на вершину почёта и славы, защитить от любых врагов и даже от проблем с законом, как они позволили Морику Бродяге вернуться в Лускан и благополучно прожить там жизнь, вращаясь в тех кругах, где этот прожжённый вор чувствовал себя как рыба в воде. Ксан не использовал эту страшную боевую силу, способную обрушиться на голову любому, кого бы он ни указал, даже не обязательно объяснять, за что и почему он просит о чьей-то смерти или по меньшей мере о наказании. Киммуриэль был бы рад выполнить что-то, даже окажись оно простой прихотью без важной причины. Ксан не использовал его самого - ни разу у псионика не возникло тех мучительных размышлений о том, правда ли его считают другом, соратником, кем-то близким и дорогим, или же просто льстят, чтобы пользоваться, как порой случалось при общении с Джарлаксом, ведь повязка не давала ему заглянуть в сознание Бэнра.

А ещё Ксан не боялся. Киммуриэль привык к уважению и даже почитанию, к безупречному послушанию, но исходили они из глубинного страха подчинённых перед ним - после некоторых показательных жестоких расправ, которые он учинял над предателями или неудачниками, из-за которых прогресс, сделанный кланом в том или ином деле, значительно откатывался назад. Но он не чувствовал ни следа такой эмоции в лунном эльфе перед собой, хотя Ксан не раз имел возможность наблюдать, на что способен Киммуриэль. Отсутствие страха обезоруживало, подкупало, притягивало.

Лишь дополнительным преимуществом к этому стали телесная красота, острый пытливый ум, свойственный магам, и яркие умения. Киммуриэль воспринимал Ксана как неожиданный подарок судьбы, незаслуженный, но он не откажется. Ни за что на свете.

- Чего бы тебе хотелось? - прошептал псионик, заглядывая Ксану зрачки в зрачки. - Какое место ты выберешь теперь? Мы не можем покинуть Эвереску, но мне совсем не сложно в точности воспроизвести любую точку Торила, ты не заметишь разницы.

Он не скрывал желания - и восторга того, кто привык подавлять все подобные порывы в себе, едва лишь они зародятся. Киммуриэль не был лишён сексуального влечения от рождения, это даже не было его обычным состоянием в первую четверть жизни, он приучил себя к абсолютному воздержанию, так как опасался, что "животные склонности" будут отвлекать его от по-настоящему необходимых занятий. В ментальных упражнениях Киммуриэль находил спокойствие, безопасность и умиротворение. Процесс надёжно защищал его от всего внешнего, наносного, лишнего, от шумного вульгарного Мензоберранзана, интриг и разврата жриц, постоянной грызни и резни мужчин - о, ему совершенно не было ни в радость, ни в удовольствие служить нянькой и соглядатаем в одном лице для Аратиса и Закнафейна. Взрослые самцы могли разобраться со своими проблемами сами, а что одним из них в итоге сделалось меньше - не проблемы Киммуриэля. По его скромному, никому не интересному мнению, Джарлакс был обязан сам постараться, чтобы примирить их, а он выбрал самую неудачную лексику, так и не пересилившую взаимную ненависть тех двоих.

Подпись автора

От поцелуев в губы Киммуриэль перешёл к щекам, потом подбородку, шее. Он восхищался не оружием Ксана, для него лунный эльф оставался бы настолько же соблазнительным и завораживающим, даже если бы взял не меч, а заточенную палку. Все движения Ксана выглядели безупречно, но он производил на псионика впечатление кого-то гораздо лучшего, чем был достоин этот мир. Такая возвышенная, идеальная, безо всякой магии истинно волшебная красота неуместна в сражениях, требующих насилия, кровопролития, жестокости. Киммуриэль, дай ему волю, оградил бы Ксана от всех подобных моментов, давая возможность остаться в комфорте, уюте и спокойствии, но сам Ксан такого бы не понял. Псионик вспоминал множество примеров из своего прошлого, да что далеко ходить - Брэнор охотно не выпускал бы Кэтти-бри из чертогов, хорошо охраняемых и многочисленными ловушками, и суровыми боевыми дворфами, верными ему до последней капли крови. Но, когда девочка созрела достаточно, чтобы покидать дом, он ни в чём не ограничивал её. Киммуриэль знал всю их историю - она бы не встретила Дзирта, и тот не втянул бы её в такое количество приключений, включая тот нелепый визит в Мензоберранзан; её бы не похитил Артемис Энтрери; ей бы не пришлось сражаться с полчищами чудовищ, от гноллов до драконов... но сама Кэтти-бри предпочла бы тысячу опасностей такому бессмысленному прозябанию в скуке и однообразии. Не всегда то, что кажется заботой, действительно ею является, порой это лишь безжалостно отрезанные крылья.

- Всё хорошо, мой эльфёнок. Всё правда хорошо, - воркующим тоном прошептал любовнику Киммуриэль. - Надеюсь, моё поведение в прошлый раз ничем не оттолкнуло тебя. Прости, если что-то вышло не так, если тебе было больно, я постараюсь это исправить, у меня очень мало практики, родной, - покаянно продолжал псионик. - Я так долго переживал, что низменный акт совокупления тебя осквернит. Для меня ты был кем-то почти неземным, не таким, как все, кому это доставляет удовольствие. Я не сомневался, что тебе не нужно, как не нужно и мне. Нам и так было замечательно вдвоём. Я благоговел перед твоей чистотой, видя, как ты краснеешь даже от самых скромных прикосновений и намёков. Но потом я понял, что хочу познать твоё тело так же, как прежде - разум и душу.

Киммуриэль и впрямь не просто развлекался в постели или удовлетворял себя - он познавал. Чутко ловил каждый вздох, каждый удар сердца, каждое движение. Даже чуть подрагивающие кончики ушек запомнил. Ксан, возможно, не заметил сам, а Киммуриэль не забыл.

- Я хотел... Понять, почему любовники смотрят в такие моменты друг на друга так, словно партнёр заменяет им весь мир. Почему телодвижения они связывают с любовью, почему они превозносят верность как нечто ценное. Я боялся этого состояния. Влюблённые тратят так много времени впустую, а, если их чувство несчастливое, они могут утратить интерес ко всему остальному. В моём мире, направленном лишь на всё более и более глубокое познание бытия, не осталось места животным страстям. Так я рассуждал - и сдерживался. Но, когда мы попробовали, не сбылось ничто из моих опасений. Я осознал, как про это могут так много писать все поэты мира, как им удаётся посвящать целые страницы воспеванию оболочек, даже действительно одарённых всеми лучшими качествами от природы. Я не пишу стихи, но для меня отныне все пышные слова, все описания изящества, обаяния и притягательности, что есть на свете, связаны с тобой.

Он говорил, а руки избавляли Ксана от одежды, даже не намекая, а уже прямо показывая, какое продолжение ему понравится. Киммуриэль не пытался скрыть, что хочет Ксана прямо сейчас, не понадобилось дополнительных ласк для реакции организма, хватило близости. И на сей раз он подберёт что-то более подходящее, чем просто слюна. Несколько секунд Киммуриэль изучал всё помещение вокруг, выискивая ответ из множества разнообразных вариантов, теряясь в их пестроте, предстающей перед мысленным взором псионика хаотично расшитым миллиардами оттенков полотном, ведь он не воспринимал их как единое целое, а видел сразу всю совокупность компонентов каждого, и наконец подтянул к себе точечным телекинезом баночку. Он не понимал половины состава крема внутри, изготовленного из веществ, добытых на поверхности, в которых, само собой, не разбирался, но его познаний хватило, чтобы определить приятно, чуть сладовато пахнущую смесь как безопасную. Киммуриэль не удивился бы, если бы это предназначалось на деле для ухода за кожей лица, но увы, крему не повезло, его используют иначе.

Подпись автора