Киммуриэль чувствовал себя как тот, кто достиг было желаемого, но это не принесло ему никакого удовольствия. Как ребёнок, что добежал до упавшей с ночных небес звезды и с волнительным предвкушением схватил её в ладони, но она осыпалась тусклым серым пеплом. Словно та его сторона, что отвечала за радость и интерес к жизни, полностью исчезла. Не сказать, чтобы он отличался подобными качествами и прежде, будучи натурой весьма сдержанной и даже по мнению многих холодной, но теперь из него будто окончательно выпили свет, надежду, счастье, вдохновение. Он получил доступ в Эвереску и мог посещать академию псиоников, но ни в этом, ни в чём ином не видел большого смысла. Ему не было там плохо, скорее - никак. Впрочем, Киммуриэль всё равно ходил туда, потому что и в любом другом месте ощущал себя не лучше.

Всегда заботясь о том, чтобы хорошо выглядеть на публике, так как обычно представлял клан сам или выступал консультантом и помощником Джарлакса, теперь Киммуриэль уделял внешности даже меньше внимания, чем Ксан. Было заметно, что он почти не посвящает время полноценному Дремлению, а, когда всё же делает это, оно не дарует ему никакого отдыха - запали глаза, лицо выглядело усталым и без капли энергии, интереса к окружающему миру, обеспокоенности собственной судьбой. Киммуриэль оживал, только когда разговаривал с кем-то или старался поддержать Ксана. При виде того весь облик псионика словно бы озарял некий внутренний свет, взгляд прояснялся, линия губ переставала казаться такой скорбной, словно он нанялся плакальщиком на похороны или проповедником конца мироздания. Он даже находил в себе силы улыбаться. Ксан не должен был понять, каково ему на самом деле - Киммуриэль не мог избавиться от мысли, что он ходячий труп, говорящий кусок мяса и ничего, кроме. Самоощущение подводило, его могло в любой момент накрыть вывертом сознания, при котором начинало казаться, что собственная плоть гниёт, что он уже полуразложился, и удивительно, как никто вокруг этого не замечает. Должно же разить, будто из помойной ямы.

- Беспокоит? Помимо того, что я переживаю за тебя и не прекращу, пока этот балаган не кончится? - уточнил псионик.

Как объяснить, что он чувствует себя чужим в Эвереске, будто не на своём месте и не должен здесь быть? Киммуриэль не был уверен, сумеет ли адаптироваться, и представлял, насколько тяжело придётся другим тёмным эльфам, если даже инициатор, более всего желавший единения народов, никак не освоится и не привыкнет, буквально на грани того, чтобы пожалеть об идее. Он всё ещё верил, что наземные и подземные эльфы должны наконец отбросить обиды, предубеждения, взаимные длинные счёты, и начать работать сообща... но мечты всегда в той или иной степени оторваны от реальности.

- Иногда у меня ощущение, что я вовсе не вышел из той могилы. И перенесённое в ней, то, что я испытал в последние моменты агонии, до сих пор со мной. Вот здесь, - Киммуриэль коснулся виска. - Как будто мой предсмертный бред тянется до сих пор - и будет тянуться бесконечно. Мне мерещится, что я по-прежнему тот самый калека, насильно лишённый всех способностей, на которые полагался всю жизнь. Не имею ни малейшего понятия, как моё тело выдерживало пытки так долго, ведь я не мог ускользнуть в себя от боли и унижений или заставить себя игнорировать их, они не позволяли мне отвлечься от происходящего ни на минуту. Из кожи вон лезли, чтобы я прочувствовал абсолютно всё. Я пустой. Совсем пустой. Всё это время мне было важно заботиться о тебе, видеть, что ты доволен... но теперь мне нечего стало дать. Я тебя не заслуживаю. И всего этого, - псионик обвёл рукой вокруг, - тоже. Такое впечатление, как если бы я пользовался чужим.

Калиеш'ерай не могли ему в этом помочь, ведь Киммуриэль никак не находил в себе решимости довериться им настолько, чтобы впустить достаточно глубоко. Даже если ему казалось, что он готов - подсознание сопротивлялось и выбрасывало их. Киммуриэль не хотел, чтобы кто-то увидел его в том ужасном состоянии, и, хотя Ксан его нашёл тогда - достаточно что смотрел на мёртвого. Отношение никак не изменилось, разве что стало ещё бережнее, хотя, казалось бы, дальше уже некуда. Киммуриэль же ожидал от Ксана осознания и изменений к худшему каждый день. Однажды, рано или поздно, тот поймёт, насколько омерзителен его любимый.

Подпись автора

Киммуриэль не понимал, что с ним происходит. Ему не раз доводилось видеть поднятых клериками из мёртвых, и те вели себя как ни в чём не бывало, словно и не сталкивались с пожирающей все чувства и эмоции серостью Плана Келемвора, не тонули в лапах безысходности и тоски из-за расставания с близкими и невозможности исполнить свои мечты и надежды. Бесплодные чаяния и сладкие грёзы рассеивались, словно дым, просыпались песком сквозь пальцы, ускользали, как видения утреннего сна перед самым пробуждением. Но те счастливцы будто избегали всех последствий своей пусть и недолгой, но всё же истинной смерти, обесценивая подобным самый её факт. Нечто обыкновенное, не стоящее никакого серьёзного внимания, чуть ли не бытовые случаи. Достаточно пары соответствующих заклинаний - и трагедия стирается в ноль, пробуй снова, пока не получится.

А он буквально ощущал, как продолжает гнить изнутри. И не понимал, как это прекратить. Тошнота подступала при мысли о себе, о неумолимых процессах, протекающих в отравленном организме, словно Киммуриэль перестал быть прежним раз и навсегда, и теперь состоял из того, чем его пичкали мучители, во что превратили. Он умирал растоптанным, изувеченным, потерявшим всякое достоинство - хорошо, что позволил себе это лишь после того, как запечатали крышку гроба, и никто не имел шанса злорадно наблюдать, как низко он пал. В пустоте, темноте, тишине Киммуриэлю оставалось лишь сожалеть о несбывшемся будущем. И теперь никак не удавалось убедить себя, что это будущее у него снова есть.

- Ты не знаешь и толики того, о чём говоришь, Ксан. Ты ведь ничего не застал... только последствия, - пробормотал псионик очень тихо и беспомощно. - Всё, что они делали... что говорили... Прежде я не сомневался, что давно невосприимчив к словам, но они позаботились, чтобы каждое из них, пропитанных ненавистью, презрением и брезгливостью, проникло в мой разум и осталось там. Я не понимаю, как описать, чтобы ты понял. Я был меньше, чем раб или животное, не личность вовсе, а... что-то, на чём можно воплотить любую больную фантазию. Возможно, прежде они даже боялись этого в себе, чересчур извращённо даже по меркам моего народа. Но там... там им вручили вседозволенность. Ни единого запрета, кроме прямого убийства - Синхен желал, чтобы я это выдержал, испытал на себе все их прихоти, и лишь потом они решили, что можно наконец-то и добить. И то... если бы не их ошибка с твоим двойником и их страхом, что мальчик их выдаст, они продолжали бы надо мной измываться. Недели, а то и месяцы. Моя непредусмотренная выходка заставила их поторопиться, потерять удобную игрушку. Вы успели схватить их лишь чудом, они наверняка сбежали бы подальше от Лускана.

Киммуриэль был готов выйти из себя и заявить, что, если Ксан желает столкнуться с тем, что ему пришлось перенести, то он с удовольствием покажет, в подробностях, погрузит в самую гущу и спросит, как, нет, действительно - как с подобным можно жить дальше. Но он не поступил бы так с любимым. Весь этот овеществлённый кошмар, дно позора и ничтожества, боль и кровь не должны коснуться Ксана. Никогда.

- Как у тебя получается всё ещё прикасаться ко мне, обнимать меня, целовать? Ты ведь скрываешь правду, да? Ты не хочешь огорчать меня и отталкивать, но тебе неприятно, я прав? - чем больше Киммуриэль себя накручивал, тем сильнее верил собственным словам. - Тебе не обязательно это делать. Я всё понимаю. Скажи мне всё как есть. Скажи, что я омерзителен, что моё присутствие подобно грязи на твоей коже и одежде, что необходимость оставаться со мной таким как теперь в тягость тебе, но ты из привязанности боишься меня обидеть.

Киммуриэль обнял бы Ксана, прижал бы к себе и, уткнувшись в плечо, плакал бы - и впервые за много лет его слёзы кто-то бы увидел. Но он не смел, не решался, ведь иллюзия, созданная ими, рассыпалась. Впервые его не только не утешили ласки Ксана, но причинили худшую горечь, застрявшую комом поперёк горла. Киммуриэля буквально трясло, и ему уже не удавалось скрыть крупную нервную дрожь, пробирающую всё тело.

Подпись автора

Киммуриэль тут же устыдился своего малодушия и недоверчивости. Ксан никогда не заслуживал такого отношения. Конечно, псионик совершенно не привык, чтобы ему кто-то настолько верил и так открывался навстречу, для него было нормально знать, что его используют в собственных целях, ведь он точно так же обращался с окружающими и платил тем, кто стремился извлечь из него побольше личной выгоды, той же монетой. Можно считать, что между ним и, например, Громфом Бэнром существовало нечто вроде равноценного обмена - знаниями, опытом, услугами, пусть эгоистичный самовлюблённый архимаг и не торопился ни делиться секретами, ни проявлять уважение к осколку запрещённого в Мензоберранзане и лишь не так давно с огромным трудом кое-как принятого Дома Облодра. Киммуриэль также привык выступать для Джарлакса чем-то вроде волшебной палочки, по взмаху которой какая угодно проблема, насколько бы тупиковой ни выглядела и в какое бы отчаяние ни повергала сперва, оказывалась вполне решаема. Киммуриэль не питал иллюзий, не ожидал чересчур многого и не давал себя провести сладкими речами и головокружительными посулами. В том мире, где он до сих пор вращался, цена всем этим вещам не превышала гроша, и всякий из участников многочисленных заключённых псиоником сделок мог нарушить даже самое клятвенное обещание. Обычно Киммуриэль обеспечивал выполнение, давя на их корысть или на страх. Для него было в новинку принятие, верность и обожание безо всякой задней мысли, без ожидания какой-либо отдачи, просто чтобы порадовать его, сделать хоть немного счастливее. Даже стоило без преувеличения сказать, что Киммуриэль сталкивался с подобным впервые. Это всякий раз изумляло и обезоруживало. Будучи дроу до мозга костей, он всегда во всём искал подвох, но всегда честный, добровольно распахнутый навстречу Ксан был гораздо выше любых подозрений.

Поэтому псионик сделал шаг навстречу Ксану и мягко обнял, прижимаясь щекой и чувствуя, что паника, ещё недавно грозившая его захлестнуть, понемногу разжимает хватку на его беззащитном - ведь против того, что идёт изнутри, не спасёт никакой кинетический барьер, - горле и отступает.

- Прости. Я знаю, что ты делаешь для меня всё, что в твоих возможностях... больше, чем до сих пор кто-либо. Мне очень страшно перестать быть в состоянии заботиться о тебе, защищать и беречь. Когда мы начали сближаться, у меня были силы бросить вызов всему миру ради тебя. Но сейчас... сейчас ты видишь, что у меня их не хватает даже на то, чтобы держать себя в руках. Со мной это впервые. Я никогда не утрачивал настолько власть над собой, над собственным разумом. Это ощущается как увечье, и я боюсь, что калека рядом будет лишь обременять тебя. Мне важно быть настолько сильным, чтобы ты чувствовал себя в безопасности рядом со мной - всегда.

Киммуриэль тяжело выдохнул, впервые в жизни осознавая себя старым. И не потому что ему исполнилось несколько сотен лет, нет - он вымотался изнутри. Тело, что с трудом двигалось, и ум, мечущийся, словно в западне. Ошибки, ошибки, ошибки... Утраты. Сожаления. Он хотел оставаться достойным Ксана, хотел, чтобы его путеводная звезда не погасла из-за его недостатков.

- Мой эльфёнок, сейчас я стараюсь не сдаваться именно ради тебя. Не останавливаюсь, не поддаюсь боли и горечи, надеюсь на будущее, которое создам сам - вместе с тобой, идя рука об руку.

Он не покинет Ксана, даже если что-то обманчиво ласково шепчет, что так будет лучше для всех, что он снимет с шеи любимого бремя. Киммуриэль действительно отказывался соглашаться, что подобный выход приемлем для них. Не для того они уже столько пережили и пришли сюда. Не для того переступили через множество трудностей и бедствий, бросили вызов общественным приличиям и дроу, и Эверески.

Подпись автора

Вот уже много лет Киммуриэль гордился тем, что у него нет никаких мирских привязанностей. Он отошёл от страстей, отвлекающих от действительно важных вопросов, от изучения бесчисленных тайн бытия, перестал вариться в собственном соку, как это делали умы посредственные, бесконечно потакая эмоциям, кидаясь из крайности в крайность, впустую растрачивая время и моральные ресурсы вместо того, чтобы направить их на хоть сколько-нибудь полезные дела. А потом они ещё и друг друга ухитрялись обвинять вместо того, чтобы признать собственные ошибки. И, не причисляя себя ни к какому сообществу, не ограничиваясь принадлежностью кому-то или чему-то, Киммуриэль был уверен, что является абсолютно самодостаточным. Он не нуждался ни в чьей оценке, принятии, признании. Даже если по выбранному пути шёл в одиночку - не останавливался, ведь сам так захотел, и, раз уж принял решение, редко менял, и лишь при всерьёз, по-крупному изменившихся обстоятельствах.

Оттого он и сам давался диву тому, как на него действовал Ксан. Ещё полвека тому назад Киммуриэль отвернулся бы от этого лунного эльфа как от бездарности. Счёл бы, что тот не заслуживает даже слова из его уст. Но изменилось многое. И в частности Киммуриэль осознал, что не требуется быть выдающейся личностью, чтобы твоё наличие в огромном мире имело значение. Не нужно быть безупречным, всегда правым, образцом для подражания, достаточно просто быть. Ксан был талантливым магом, но не это определяло его. Не поэтому Киммуриэль так им дорожил и восхищался, будто сокровищем. Для него Ксан был ярким лучом надежды, что не погнушался спуститься на самое дно и озарить отверженного.

- Раз уж у нас прогулка, то зрелище должно ей соответствовать. Идём к водопаду, - улыбнулся псионик. Эта спонтанная радость помогла ему просветлеть, словно он предвкушал нечто без оговорок хорошее. Киммуриэль взял лицо Ксана в ладони и посмотрел в глаза, давая тому ощутить, как дорожит им, приоткрывая для любимого завесу души и разума. - Ты никогда не в тягость мне, родной. Даже не думай.

Снова заговорил Киммуриэль не сразу. Он словно бы собирался с мыслями, нанизывая подходящие выражения на тонкую нить смысла, как прядильщица набирает бисер, чтобы пришить на ткань.

- Ты говоришь, что я не должен тебя защищать. Что я чересчур тревожусь и опекаю тебя. Но я делаю так не из пустой прихоти. Однажды тот, без кого я не мыслил жизни и не хотел никакого будущего, погиб из-за моей слабости, нерешительности, стремления избежать опасности и не разбираться с трудностями. Я верил, что он сам справится, ведь я не знал никого сильнее него, упрямее, целеустремлённее и с большей жаждой жизни. Но его не стало, и мне не удалось прекратить винить в этом себя. Я был моложе, крепче цеплялся за существование, я выбрался только на злости и ради того, чтобы не дать торжествовать моим врагам. Я последний Облодра, и моя смерть означала бы, что они, те, кто приговорил мой Дом к казни, победили окончательно. Теперь же... - Киммуриэль вздохнул, чуть даже как будто бы ссутулился, и закончил предложение. - Теперь это не причина для меня. Ещё одного удара я, возможно, и не перенесу.

Он вспомнил, что значит быть не одному. Вспомнил, как оно - иметь рядом искренне небезразличного ко всему, что с тобой происходит. Киммуриэль отчаянно страшился снова оставаться в пустых комнатах, наедине с воспоминаниями. Тем горестнее и мучительнее, чем больше тепла и уюта они несли. Тот страшный период дался ему как суровое испытание, и он едва не махнул на всё рукой. Клан, пожалуй, только и вытянул его, не позволил чересчур долго себя жалеть или скатиться в апатию. Он не зря ушёл обратно в Андердарк вместе со всем Брэган Д'Эрт - на поверхности всё напоминало об истории, что отняла у него близкого. О, да, Киммуриэль тогда вновь от всего сердца возненавидел землю под солнцем и открытым небом.

Подпись автора

Киммуриэль растерялся. Теоретически он улавливал суть мотивации Ксана, но всё же от него ускользало, почему тот настолько отрицает его форму заботы, и как тогда её выражать, если это Ксану не нравится. Как ремесленник с ограниченными ресурсами и инструментами имеет лимит того, что может сделать, так и Киммуриэль не обладал достаточными навыками общения для того, чтобы среди них выбрать подходящий. Он был готов учиться, но процесс явно получится не быстрым - при том, что он достаточно быстро адаптировался к новому и подстраивался под требования окружающего мира, той среды, в которую попадал, некоторые вещи ему было осваивать сложно. Структура общества светлых эльфов настолько расходилась с уроками, полученными Киммуриэлем в Андердарке, что он наталкивался на препятствия буквально на каждом шагу. Необходимо было привыкнуть к ситуации, в которой он - не шпион в стане врага, подосланный для того, чтобы разузнать о слабостях противника, и не бесправный пленник, а просто гость и один из потенциальных жителей, в рамках местного закона не лучше и не хуже других, потому что сама иерархия здесь была устроена совершенно иначе. Киммуриэль не чувствовал в Эвереске постоянной жестокой конкуренции за любые блага, за то, чтобы подняться хоть на ступень выше, за любую кроху ресурсов, которыми дроу обычно мешали друг другу завладеть, даже если не нуждались конкретно в чём-то - потому что это приобретение могло дать преимущество Дому-сопернику, а соперниками были все и для всех.

- Я бы хотел посмотреть, как они сейчас живут. Как полагаешь, отвода глаз будет достаточно, чтобы нас не заметили? - задумчиво спросил Киммуриэль.

Настроение у него поднялось при мысли что он может увидеть тех, кого действительно спас когда-то - живое доказательство, что измениться можно в любой момент жизни, пойти в любую сторону, и никакой возраст, ни даже страшное для людей и отсроченное для эльфов, но и для тех, и для других неизбежное слово "старость" не препятствие тому. Киммуриэль внушал себе, что приземлённые и скучные дела простых смертных его никак не интересуют и не касаются, и он в равной степени безразлично выполнял всё необходимое, приказывали ему исцелять или разрушать - неважно. Но знать, что кому-то стало безо всяких оговорок, условностей и точек зрения хорошо благодаря последствиям его действий, было приятно. Он не мог обмануть себя в том, что подобное грело душу.

- Ксан, пожалуйста, я хочу этого, - Киммуриэль по-настоящему оживился и, даже сыщись там какой-нибудь удивительный мастер, умеющий смотреть сквозь иллюзии и находить незримое - удовольствие стоило всех рисков.

В тот раз его не особенно волновала их дальнейшая судьба, псионик поступил так лишь из-за того, что опасался отказа Ксана уходить, если они останутся. Никакое милосердие или героизм не вело его, он лишь сократил время, которое ушло бы на споры с порой весьма и весьма упрямым лунным эльфом. Кроме того, он хотел расположить Ксана к себе, выиграть ещё немного симпатии. В то время новый знакомый казался ему занятным, полезным как агент клана и очень недурным, хотя и со своими подводными камнями, как собеседник, и Киммуриэль желал продлить их общение и сделать то как можно комфортнее, но никаких выдающихся планов на именно этого эльфа не строил. Кто же знал, что Ксан воспримет его небольшой, действительно небольшой, если учесть, какие потрясающие аферы можно было проворачивать с помощью богатства или боевой силы клана, шаг как чуть ли не великий подвиг и подлинный образец великодушия. Теперь же Киммуриэль всерьёз желал убедиться, что с теми индивидами всё в порядке, и они полностью обеспечены необходимым.

Подпись автора

Киммуриэль едва ли не сиял, глядя на всех этих бывших пленников, выведенных на поверхность из вечной тьмы Андердарка. Он расцвёл, будто и не было их с Ксаном недавнего разговора, страшного признания, их совместного непонимания, что и как делать дальше. Перед собой он видел доказательство смысла жизни. Киммуриэль много лет провёл в духовной пустоте, обладая выдающимися способностями, талантом, знаниями - он применял их либо в эгоистичных целях, либо выполняя порученную работу. Именно поэтому после исчезновения всех его авторитетов, на кого он ориентировался и чьими приказами всегда руководствовался - рабства К'йорл Одран в Абиссе, сокрушительной гибели Дома Облодра, смерти Рай'ги, ухода Джарлакса вместе с Артемисом Энтрери, Киммуриэль не жил в полной мере, а лишь функционировал, весьма недурно по оценке окружающих, но не получая ни от чего радости, ничем по-настоящему не гордясь, раз за разом прокручивая в памяти свои ошибки и недостатки, чтобы стать идеальным. Успехи он оценивал с рациональной точки зрения, отмечая удачные ходы, запоминая хорошие, приносящие много выгоды комбинации, хотя предпочитал не повторяться. Но они не грели его сердце, не вызывали улыбку, и он влачил свои дни в таком кромешном мраке, с которым не сравнятся недра глубочайших пещер. Лелея неприязнь к реальности и прошлые обиды, копя в себе негатив и никому не открываясь.

Теперь путь распахнулся перед ним. Широкий, сияющий путь.

Киммуриэль наблюдал за резвящимися детьми и размышлял, не найдутся ли среди них те, кто совсем в скором по меркам эльфов будущем начнут менять положение в мире к лучшему, уже не воспринимая тёмных собратьев отверженными и опасными - по крайней мере, сперва оценивая, что делает каждый конкретный дроу, а уже потом осуждая. Да, в городах под руководством Матрон полно тренированных убийц, предпочитающих решать так вообще все проблемы, даже не требующие насилия. Но не все они безнадёжно злы, и Киммуриэль бы хотел добиться, чтобы наземные эльфы видели в них не монстров за пределами разумения, а, следовательно, и прощения, но тех, кому можно раскрыть глаза.

Он бы ещё долго так рассуждал, но его отвлекло событие. Одного взгляда хватило, чтобы оценить расстояние до земли и опасность такого падения. Киммуриэль и не вспомнил, что в Эвереске полно жрецов, излечивающих что угодно, и даже свернуть шею тут лишь ненадолго фатально. Никакой логикой в его спонтанном порыве не пахло, её полностью вымело из сознания псионика.

Ребёнок, наверно, даже толком испугаться не успел - он повис на половине пути к земле, а потом Киммуриэль очень аккуратно и бережно развернул его ножками вниз и поставил на твёрдую землю. Глядя только на эльфёнка, на подёргивающиеся кончики ушек и дрожащие губы, не думал, чем рискует, как это выглядит со стороны, он лишь спасал неосторожное дитя и полностью сосредоточился на этом.

Спустя несколько секунд Киммуриэль смекнул, что ментальная магия больше не защищает его от обнаружения. Обычно ему бы ничто не помешало вмешаться и остаться необнаруженным, он ведь не применил одно из заклинаний, требующих не совершать никаких действий, иначе они развеются, а фактически стёр факт своего вещественного присутствия из бытия, да и Ксана заодно - даже высшие маги и жрецы не чувствовали его, когда он использовал такую способность, и он мог днями наблюдать за ними, буквально стоять рядом, а они ничего не подозревали. То ли дело было в том, что он был - или чувствовал себя, - ослабленным после болезни и перенесённых невзгод, а у таких, как он, очень и очень многое зависело от самоощущения. То ли из-за всё ещё наложенных на него в Эвереске ограничений.

Сначала недоуменные, потом испуганные, и, наконец, полные гнева и ненависти возгласы зазвучали со всех сторон. Что-то увесистое пролетело мимо виска Киммуриэля, он едва успел уклониться. Многие похватали предметы, что могли сойти за оружие - кухонные или сельскохозяйственные принадлежности, хоть немного острые, колющие или рубящие.

- Он всего один! Хватайте его! - исступлённо закричала какая-то женщина.

Киммуриэль сделал шаг назад, и ещё, и ещё, но остановился, сообразив, что у него за спиной тоже стоят эльфы, и он едва не врезался в них.

Подпись автора

В какой-то момент Киммуриэль почувствовал себя униженным, но не этими эльфами, чьё негодование и отторжение он получил вполне заслуженно, а Ксаном. Эльфёнком, всегда так трепетно к нему относившимся, так восхищённо и с обожанием. Словно его нужно было прятать, словно Ксан стыдился такого знакомства. Да, неудобное место и неловкий момент, но всё же. Ой, извините, он у меня дикий и невоспитанный, позор да и только, но он не нарочно, всё в порядке, сейчас уберу, не серчайте за беспокойство. Псионик вдруг задался вопросом, как себя чувствовал Дзирт До'Урден, взамен на помощь раз за разом наталкивавшийся на недоверие, на обвинения в любой чертовщине, что творилась в окрестностях мест, где он проходил, на грубость и невежество. Однако, у Дзирта было преимущество - соратники, которые никогда за него не просили прощения, не избегали появления на людях в его обществе, готовые любого осадить или убедить, всегда заявляющие, что правда и свет на его стороне. Он должен был совершить нечто из ряда вон выходящее и совершенно неприемлемое, чтобы они хотя бы на время лишили его поддержки. Один словно бланословлён небесами на роль спасителя, второй вынужден всегда оставаться в тени, безвестным, как если бы и не был при делах. Ему надоело. Он всегда помогал, выручал эту ораву безмозглых приключенцев из передряг. Если бы не Киммуриэль, Артемис Энтрери был бы мёртв, и это, конечно, спасло бы десятки жертв наёмного убийцы, но и те подвиги, что Компаньоны не совершили бы без его помощи, не сбылись бы. Если бы не он, Далия Син'фелл так и осталась бы в объятиях безумия. И Дзирт, кстати, тоже не возвратил бы рассудок. Если бы не он, Ивоннель Бэнр не получила бы поддержки Улья иллитидов, и, скорее всего, нашла бы другой способ одолеть Демогоргона, но времени это заняло бы больше, и разрушить демонический лорд тоже успел бы больше. И тот же Улей внёс совсем не крохотный вклад в восстановление Башни Магов Лускана. Если бы не он, Лускан был бы ещё дважды изувечен - тогда Азбиилом, и в этом году драколичем и междоусобной войной. И, наконец, Джарлакс не смог бы спасти Закнафейна от демонического паука-конструкта, если бы не он. И то, что Дзирту тогда меньше повезло, не его ответственность, Киммуриэль сделал всё, что мог позволить себе, вынужденный заниматься несколькими проблемами одновременно.

Он бы продолжал и продолжал список, но зачем? Псионик не уподоблялся упомянутому Дзирту и не ожидал, что о нём сложат сказания. Он лишь желал, чтобы немногочисленные близкие оставались всегда за него. Но, видимо, в этом ему тоже не повезло.

Киммуриэль с горечью и разочарованием отвернулся от Ксана, принимая как данность то, что останется изгоем, какие бы поступки ни совершал. Ничего всё равно не менялось, а ведь он по-настоящему старался. Однако псионик не испытывал никакой вины за приход в поселение, и его изрядно раздражало, как на это смотрит Ксан. Значит, называть его героем тот не боялся, только когда их никто не видел и не слышал, в остальное время нужно защищать окружающих от него. Словно Киммуриэль прокажённый. Прятаться даже от тех, кто ему обязан, прятаться, когда пытаешься добиться расположения наземных обитателей хотя бы к кому-то из своей расы, нет, не продолжая дело всё того же пресловутого Дзирта, а начиная своё собственное, только из-за того, что родился тёмным эльфом.

- Я не собирался принимать участие в вашей повседневной жизни, я понимаю, что мне в ней нет места. Но мне было важно убедиться, что вы в порядке. Если бы всё прошло так, как я задумывал, то вы бы приняли спасение мальчика за чудо свыше. Возможно, от самого Кореллона. Мне не впервой выдавать творения смертных за волю богов, ведь однажды я уже выступил в роли Миликки.

Говоря точнее, выступил вместе с архимагом Громфом, позволяя тому использовать себя как средство передачи заклинания на большое расстояние и обеспечения нужного визуального эффекта. И они спасли Луруар, только никто никогда об этом так и не узнал, все благодарили Дзирта и богиню, безусловно прекрасную, только в том случае её желания были совсем ни при чём.

- Спасибо, Ильрейн, - тепло и сердечно сказал напоследок Киммуриэль, мягко улыбаясь женщине, прежде чем пойти прочь, не настаивая ни на чём, чтобы не подводить Ксана, хотя тот и подвёл его. Пыла Брэнора и Кэтти-бри, способных, бровью не поведя, заявить, что, если вам не нравится этот дроу, то вы нам не друзья, ожидать не приходилось.

Она повела себя куда честнее, отважнее и достойне, чем его возлюбленный. Бескультурный трюк. Да, спасибо. Если учесть, что это был обычный для Киммуриэля трюк, и он проворачивал подобное десятки, если не сотни, раз, потому что нуждался в той или иной определённой информации и понимал, что иначе её не добудет, никто ничего не выдаст, зная, что псионик поблизости. Ксан назвал его прошлое, всю его жизнь - бескультурной. И вымаливал позволение уйти так, будто на большее Киммуриэлю нельзя рассчитывать. Пытался оправдывать его, как после некоего греха, а псионик не творил ничего предосудительного. Киммуриэль вновь и уже всерьёз задался вопросом, не зря ли сунулся в Эвереску, если даже лучшие из "добрых" собратьев такие лицемерные. Но он познакомился с Миндартис, Квиларси и Аргенти, да и эта Ильрейн проявила себя хорошо. Они давали Киммуриэлю надежду, что не всё так плохо.

Подпись автора

Видя состояние Ксана, Киммуриэль не мог держать обиду. Радовался он лишь одному - что не успел в сердцах наговорить любимому ничего непоправимо резкого и грубого. Глядя на Ксана, псионик в очередной раз вспоминал, сколь многим он обязан этому эльфу, не заслужил он такого чуда в своей жизни, ему нужно бы на коленях благодарить за это судьбу, особенно теперь, когда перед ним всё больше и больше открывается новых возможностей, иное понимание мира, неизмеримо глубже и многограннее. И всё ещё оставалось решительно непонятно, за какие заслуги его выбрал Ксан, если перед тем была вся Эвереска прекрасных, возвышенных, утончённых, благородных, чистых духом натур. У Киммуриэля никогда не было ничего настолько драгоценного, точнее - встречи с подобными личностями не приносили ему избавления от больных последствий воспитания в обществе дроу, они могли быть злодеями или героями, но ни один не интересовался, что происходит в голове псионика, которого они ассоциировали с иллитидами и прочей подобной мерзостью. Если бы он умер, это не стало бы трагедией ни для кого, кроме разве что Джарлакса, а многие обрели бы покой и крепкий сон, зная, что его больше нет в живых. Его странные эксцентричные взгляды, высокомерие, всякое отсутствие представлений о личных границах, выдающиеся и пугающие многих способности, для большинства невежественных обывателей кажущиеся безграничными - всё это делало Киммуриэля самым нежеланным гостем в любом доме, парией для любого, с кем он встречался, даже не вполне живым, чем-то вроде почти потустороннего существа. Он был для некоторых хуже иллитидов - по крайней мере, большинство знали или думали, что знают, как устроены иллитиды, а вот насчёт него вопросы лишь множились. В том, как Ксан обращался к нему, как дотрагивался, как не ставил никаких ментальных препятствий и даже сам предлагал заглянуть в его мысли, если Киммуриэль не решался, он встретил доселе неизвестное отношение и не всегда мог взять в толк, как с этим себя вести. Киммуриэль готов был вслух признать, что часто теряется и заходит в тупик, и из боязни сделать что-то не так и испортить восхищение и обожание, в которых Ксан буквально его купал, часто молчит и, возможно, кажется пассивным.

- Ничего особенно выдающегося, - Киммуриэль не бахвалился, он и впрямь не считал эту историю чем-то таким уж особенным. - Волшебник Тсэбрек Ксорларрин, тот самый, кто сейчас архимаг в Мензоберранзане, по приказу Матроны Матери Квентл Бэнр накрыл небо над Луруаром вечной тьмой, и эта тьма давала силы цветным драконам и армиям орков, троллей и другого поганого отродья. Множество городов пали, прежде чем мы смогли развеять его заклинание. Я стал проводником магии архимага Громфа Бэнра, а в качестве подходящего объекта мы выбрали Дзирта До'Урдена. Когда направленное нами свечение, настолько яркое, что смогло прогнать бесконечную ночь, прошло сквозь Дзирта, все решили, что Миликки ответила на молитвы и пришла им на помощь, спасая от бедствия.

Это было даже весело - наблюдать, как они восхваляют свою богиню, не ведая даже близко, что именно на самом деле произошло. Хотя Киммуриэль не был склонен к шуткам и развлечениям такого сорта, но оба Бэнра, Джарлакс и Громф, позабавились изрядно.

- Я не могу перестать думать о том, что сделал твою жизнь гораздо сложнее, - вздохнул Киммуриэль, подходя ближе и осторожно касаясь ладонью щеки Ксана. - Так много тех, кто подарил бы тебе счастье. Даже та эльфийка, Ильрейн, ты ей очень нравишься. Наверняка были и другие, ты мог выбрать любого, и они приняли бы это как большую честь, ведь твоё внимание - самая лестная вещь на свете. А ты почему-то проводишь время со мной и даже пошёл на скандал с Эвереской ради того, чтобы я вообще мог здесь находиться. Я благодарен тебе и хочу соответствовать.

Ещё несколько лет назад Киммуриэль искренне сожалел, что не родился иллитидом. Даже если это означало ползать личинкой в бассейне, медленно прорасти через мозг какого-то несчастного, а потом ходить уродом со щупальцами на лице. Ни привязанностей, ни горя, ни эмоций, ничего лишнего, только бесконечный процесс познания бытия. Киммуриэль отрицал окружающий мир, называл банальным, примитивным, чересчур приземлённым, полным мелочных забот и хлопот. Но теперь, когда рядом с ним, только руку протяни, было что-то по-настоящему красивое, полное безграничного доверия и уважения, гордости и нежности к нему, псионик чувствовал, что был непроходимым идиотом большую часть прожитых лет. И эти скучные, пошлые, не желающие считаться друг с другом, постоянно занятые дешёвыми ссорами и спорами, похожими на попытки тёмных эльфят поделить расположенный на ничейной территории гриб, обыватели внезапно предстали, возможно, гораздо меньше него знающими о сложных многогранных структурах мультивселенной, но вместо этого наделёнными сотней ничуть не менее полезных навыков, чью необходимость Киммуриэль попросту не желал признавать.

Но сам он - дал ли он Ксану хоть что-то, или же только отнял: репутацию, семью, силы и ресурсы? Киммуриэль не понимал. И он боялся. Нет, ему не было страшно ни от чего, что с ним делали предатели в том гроте, потому что его не волновало их мнение. А вот потерять Ксана казалось немыслимым.

Подпись автора

Ксан был похож на серебряную струну, звенящую мелодией самой пылкой истины, какую только можно себе вообразить. Эльфёнок был как на ладони для него - потому что сам так хотел. В отказе хоть как-то закрываться, ограничивать доступ к мыслям и чувствам, хоть чем-то останавливать и осаживать Киммуриэля Ксан выражал свою позицию, готовый как будто выступить против всего мира, чтобы отстоять права и заслуги псионика. Ему было как будто всё равно, что его самого осудят, заклеймят, подвергнут остракизму. Ксан нёс эту веру, эти убеждения, свою любовь и верность как знамя, не стыдясь и не оправдываясь ни перед кем.

- Я плохо понимаю, как работает любовь. Почему так получается, что одни её вызывают просто так, а другие не могут заслужить ничем.

При всём своём недостатке эмпатии, не псионической, но обычной, и отсутствии умения коммуницировать полноценно, даже Киммуриэль сопереживал этим несчастным, увивающимся вокруг тех, кто смотрел на них с убийственным холодом, а то и с презрением. Он жалел их, как жалеют нищих или калек - всех, кто тем или иным образом был обижен и унижен жизнью.

- Почему она вспыхивает внезапно и так же неожиданно может иссякнуть. Почему это явление поражает тех, кто не подходит друг другу, и служит для них источником множества бед. Я знаю, что её вызывают процессы внутри нашего организма, и мне казалось, что лишь примитивные умы не могут преодолеть её влияние. Я воспитан в такой семье, где было принято контролировать себя во всём. Любая мелочь, выполненная неправильно, могла повлечь за собой суровое наказание. Но теперь я не хочу ни от чего отказываться. Я люблю тебя и хочу провести с тобой жизнь.

Киммуриэль склонился к нему так, чтобы лица оказались вровень, и поцеловал Ксана в губы. Столь простое действие до сих пор воспринималось сакральным, и, кроме того, настолько свежим, будто происходило между ними впервые. Псионик старался не думать о том, как он смеет ласкать Ксана этими губами, и как тому может быть не противно, Ксан ведь видел, в каком состоянии Киммуриэль лежал в могиле, ведь вся грязь, вся мерзость после недели истязаний осталась на нём, и, даже если бы не это, почему Ксан не кривится в отвращении, вспоминая о его коже, тронутой смертью, уже остывшей и окоченевшей, когда достал псионика из гроба. Он не ставил себя на место Ксана и не задавался вопросом, повлияло ли бы на его трепетное желание быть рядом, оберегать, холить и лелеять такое же событие, но с участием мага. Киммуриэль прекрасно знал, что не изменилось бы ничего, кроме стремления еще активнее заботиться и в целом быть внимательнее, ни на минуту не отходя. Он бы укутывал Ксана в кинетический кокон сутками напролёт, не давая ничему даже в банальном быту хоть поцарапать любимого. Но себя он заслуживающим таких хлопот и вполовину не считал.

- Я выберу тебе что-нибудь под цвет глаз. Ты носишь серьги? - спросил Киммуриэль, чуть отстраняясь и улыбаясь. - Или диадему, может быть? И понравился ли тебе тот браслет? Прости, тогда я тебя не спрашивал. Я больше не подарю тебе неснимаемые украшения, обещаю.

Он уже представлял себе, в которую из сокровищниц клана отвести Ксана, предлагая выбирать там всё, что понравится. Ожерелья, кольца, обручи, подвески, броши, заколки для волос. В ювелирном стиле всех рас, от дворфов до тёмных эльфов и от драконов до людей из северных и южных стран. Что угодно и в любых количествах. Киммуриэль обожал его украшать, хотя и стеснялся пока давать себе волю. Он в полной мере оценил собственное богатство, когда осознал, что ему теперь есть, на кого тратить накопленные сбережения. Всё равно пополняться запасы будут быстрее, чем Ксан способен тратить, Киммуриэль подозревал в нём чрезмерную скромность. Псионик бы запросто скупал всё, рядом с чем Ксан на рынке провёл дольше пяти секунд и выразил хоть малейший интерес.

Подпись автора

Киммуриэль слушал Ксана и удивлялся, как много всего, оказывается, ему неизвестно о жизни. И дар читать чужие мысли не всегда помогает. Он и не подозревал, как глубоки бурные воды переживаний в душе этого лунного эльфа. Что можно в принципе так беспокоиться о мнении совершенно, по сути, незнакомой персоны.

- Знаешь, ведь сначала я просто осознал, что у меня есть нечто экзотическое. Наземный эльф, который привязан ко мне и при этом не является рабом. То, что ты находился рядом добровольно, без моего внушения, без каких-то сковывающих волю или тело заклинаний и артефактов, и было ценно само по себе. Твой неподдельный интерес и симпатия мне льстили, я не привык к такому отношению настолько, что поначалу попросту терялся, меня всё это обезоруживало. Вести себя так же, как со всеми остальными, не получалось, я пытался держать образ, но ты постоянно говорил или делал нечто, абсолютно выбивающее меня из колеи. Помнишь, как ты покупал для меня шоколад, а я даже не понимал толком, что это такое? Не то, чтобы в Мензоберранзане вовсе не было сладкого, мы же торгуем с поверхностью, но оно выглядит там иначе.

Киммуриэль чуть сконфуженно улыбнулся, вспоминая своё недоумение и поведение, подобающее малолетнему эльфёнку, а не взрослой зрелой персоне, чего только не повидавшей.

- Я пришёл к выводу, что мне не нужна та часть Брэган Д'Эрт, которая осудит тебя или нашу идею. Прежде мы принимали всех, чей уровень способностей подходил требованиям, но Синхен доказал, что такая политика привела ко множеству ублюдков в рядах клана. И мне не нужны все эти убийцы, готовые зарезать родную мать во сне, достаточно лишь хорошо заплатить, если они не намерены учиться ничему новому.

И неважно, что матери дроу обычно такие, что лучшего отношения и не заслуживают. Эти женщины ведь по сути такие же продукты жестокого общества, как и все остальные. Любая жрица живёт одновременно в атмосфере разнузданной вседозволенности - и постоянного страха не угодить богине, оказаться менее расторопной в их фанатичном служении, чем её соперница из Дома напротив.

- Я не собираюсь от них ничего скрывать, ни статус наших отношений, ни свои намерения, - твёрдо заявил псионик.

До водопада они дойти не успели. Чей-то взгляд настолько пристально сверлил спину Киммуриэля, что не почувствовать было совершенно невозможно, даже не обладай он псионикой, и вместе с ней - способностью ощущать намерения окружающих и их непосредственные эмоции. Дроу обернулся, ещё не зная, будет ли отчитывать или спрашивать, что угодно любопытствующему индивиду настолько, чуть ли не гранича с неприличием, но осёкся, увидев сияющие глаза какого-то лесного собрата. Длинные зелёные волосы, заплетённые в косы, такого же цвета глаза, чуть смугловатая кожа. То ли наивный юноша никогда не слышал страшных историй о тёмных собратьях, живущих под землёй, то ли они, наоборот, разожгли в нём интерес и желание узнать больше, познакомиться поближе - некоторых ведь как раз к опасности и тянет.

- Простите, извините, я не хотел мешать! - заторопился незнакомый эльф, взмахивая обеими руками и даже отходя назад на пару шагов. - Но вы, вы такой красивый, я никогда не видел этого сочетания цвета кожи и волос! Вы же ссри'тел'квессир?

Эльф явно чувствовал себя в полной безопасности здесь, под защитой мифали и самого Кореллона. И, судя по всему, думал, что, если дроу спокойно гуляет по Эвереске, значит, ему разрешили, и вряд ли такой тёмный представляет опасность. По крайней мере, Киммуриэль распознал его полное доверие, живую заинтригованность, стремление узнать поближе - так же отчётливо, как если бы читал открытую книгу, где текст написан крупными прописными буквами.

Подпись автора

Юноша, похоже, любил поговорить, и делал это весьма непосредственно, как тот, кто никогда не оказывался не ко двору, и кому не говорили, чтобы он заткнулся и убирался подальше. Льюил совершенно не смущался новых знакомств, да и вообще выглядел так, будто его вообще никогда и ничем не пугали, и вырос он в теплице. Кого-то подобная вопиющая наивность могла бы раздражать, но Киммуриэль относился к ней с пониманием. У него не было никаких причин прогнать подростка или не отвечать на вопросы.

- Я Киммуриэль, это - Ксан. Если всё получится так, как мне бы хотелось, я останусь жить здесь, с вами, - очень вежливо и вполне приветливо сказал псионик. - Надеюсь, что Эвереска однажды станет открытым для всех эльфов королевством. Не могу сказать точно, сколько времени это займёт, но такова моя конечная цель. Уверен, что среди моих сородичей найдётся немало таких, кто проникнется этой красотой и возвышенным творчеством. Настало время для них сойти с того пути, которым они шли столько веков, и очиститься.

- Очиститься? Разве вы грязные? - неподдельно изумился Льюис, совершенно по-детски хлопая глазами, хотя совсем маленьким эльфёнком явно уже не был.

- А что ты знаешь про тёмных эльфов, мальчик? - поинтересовался в ответ Киммуриэль.

- Ну... Вы живёте под землёй, вас редко видят на поверхности, которой вы мало интересуетесь, и ваш народ считается очень таинственным и скрытным, - охотно затараторил Льюис, глядя всё таким же сияющим взором.

- Только скрытным? Не пугающим? - уточнил Киммуриэль.

- Да. По крайней мере, я так слышал. В моей семье никто никогда не видел живых тёмных эльфов, и мы не склонны легко доверять сплетням, которым у нас нет доказательства.

Лесной эльф, кажется, очень гордился собой и своими родственниками, неприкрыто обожал их и в целом производил впечатление того, чьи родственные отношения и знакомство с миром до сих пор оставались безоблачными и приятными. Его никто ничем не стращал, не причинял физической боли, не ставил условий, лишь выполнив которые, можно было заслужить любовь и принятие.

- Под землёй, конечно же, нет таких прекрасных озёр и водопадов, как в Эвереске, где можно совершить омовение в любое время суток, но я уверен - не так уж сильно вы там пачкаетесь, чтобы вам было нужно очищение, - продолжал непринуждённо болтать юный эльф.

Псионик улыбнулся, не желая разуверять ребёнка и уточнять, что именно он имел в виду, когда сказал такое. Слишком уж трогательным и совершенно невероятным было его отрицание реалий внешнего мира, да и мнений, бытующих среди жителей этого королевства. Удивительно, как Льюису удалось остаться чистым от всего того, что наземным эльфам вливали в уши про дроу, правды или вымысла, рисующего их ещё ужаснее, чем они были на самом деле - неважно, но он представлял собой образец поговорки "неведение - счастье".

- Твоя мама сейчас откусит нам всем головы, если ты не пойдёшь к ней.  Но мне очень хочется верить, что мы не в последний раз видимся, - Киммуриэль протянул ему ладонь, и Льюис горячо пожал узкую ладонь и тонкие пальцы псионика.

В такие моменты Киммуриэль чувствовал, что его борьба не напрасна, и вовсе не обязательно стремление двух народов объединиться натолкнётся на непрошибаемую стену суеверий, кровной мести, смеси подлинных фактов и досужих россказней каждой из сторон про другую.

Подпись автора

Мирное и безопасное пространство для всех светлых эльфов - для дроу Эвереска была сном слишком прекрасным, чтобы сбыться. Со своего первого визита сюда Киммуриэль был глубоко очарован ею, но вместе с тем почувствовал себя ещё более чужим и неуместным, чем в первый раз на поверхности, или когда они только пришли в Калимпорт, или в первые месяцы в Лускане. Конечно, в немалой степени ободряло то, что в каждый из этих случаев он справился, освоился, нашёл своё место и занял весьма недурное положение, а, следовательно, нет никаких резонов ожидать, что не выйдет сейчас... но Киммуриэль не привык, что право где-то быть не нужно завоёвывать потом и кровью, как своей, так и чужой, вырезая всех конкурентов на пути, да ещё каким-нибудь особенно изуверским способом, чтобы ни у кого даже мысли не возникло повторить те же ошибки и встать на пути дроу, тряслись бы поджилки и дрожал голос при одном упоминании встречи с псиоником. Если, конечно, её пережили.

- Для меня это внове. Мне кажется неправильным находиться здесь, будто я не сделал достаточно. Обычно, когда Брэган Д'Эрт куда-то приходил, мы доказывали, что с нами необходимо считаться, вырезая всех недовольных или ставя от нас в зависимость, психологическую или финансовую. Меня боялись даже союзники и подчинённые, потому что в клане, состоящем из тёмных эльфов, любое проявление даже не доброты, а чуть большей мягкости, чем обычно, является непростительной слабостью, которая обычно заканчивается смертью. Чтобы управлять ими, я должен был стать самым пугающим из всех. Ты видел Синхена, и, хотя его понятия о мире были извращены даже по меркам моего народа, многие из них отнюдь не редки и не удивительны. Я проявил то, чего они не ожидали, то, что расценили как мягкотелость и уязвимость, наверняка порадовались, что я наконец-то проявил какие-то качества простого смертного существа, а, значит, меня можно ранить или убить, как и любого. Для тебя эти события показались ужасными и отвратительными, но в моём мире, где выживает сильнейший, со мной не произошло ничего особенного.

Половина дроу в клане сами прошли через унижения и истязания, были подняты с самого дна Джарлаксом или самим Киммуриэлем. Они все, травмированные и изувеченные, не раз отыгрывались на других за свои страдания.

- У нас в клане есть девушка, которую попытались заживо скормить червям за то, что она работала на нас. Они вывели червей прямо на её теле из личинок мух и всё то время, пока те росли, пытали её. Мы едва успели вытащить её оттуда в последний момент. Это вполне естественные вещи, такое происходит там, внизу, в наших городах, каждый день. Возможно, даже сейчас, пока мы разговариваем. И я был таким же. Я придумывал сотни способов долго и болезненно умерщвлять тех, кто провинился в моих глазах. Почему ты так безоговорочно доверяешь мне? Почему думаешь, что я не вернусь в более комфортное и привычное для меня моральное состояние, что я действительно изменился?

Киммуриэль всматривался в лицо Ксана беспокойно и с надеждой. Он бы сам не сказал точно, что именно хотел бы услышать, достаточно убедительного для него, но почему-то верил, что Ксан найдётся со словами. В голове псионика столько лет творился Ад, то и дело сменяющийся ледяным, вечная мерзлота Фрозенфарской равнины не сравнится, безразличием ко всему, что не входило в сферу его интересов. Светлый образ лунного эльфа затмил эти мрачные образы, но не прогнал их до конца.

Подпись автора

Киммуриэль и возразить ничего не успел, равно как и согласиться с аргументами Ксана, потому что воды сомкнулись у него над головой. Барахтаясь и отфыркиваясь, он вытолкнул себя на поверхность, тут же ушёл обратно, поднялся снова, размахивая руками. Выглядело бы забавно, да только он в самом деле не доставал до дна и паниковал из-за этого. Иррациональный страх, когда ты прекрасно понимаешь, что не умрёшь, и ничего серьёзного тебе не грозит, но у тебя нет времени, чтобы подумать над ситуацией.

- Ксан! Я не умею плавать! - успел выкрикнуть псионик, прежде чем снова скрыться из виду.

Дар мог позволить ему дышать под водой или подняться обратно на берег с помощью левитации, но Киммуриэль впервые попал в такую ситуацию и настолько растерялся, что не смог ничего сделать. Он вёл себя так, словно не только не имел опыта, но и не имел ни малейшего представления, как себя вести. Не то, чтобы у него в жизни никогда не было возможностей узнать, как это делается, но он попросту не интересовался. Это было человеческим развлечением, и, может быть, кто-то из молодых тёмных эльфов в Лускане увлекался купанием, разделяя традиции исконно местных моряков, но, как полагал Киммуриэль, ему -то для чего.

Когда у него перед глазами возникла протянутая рука мага, Киммуриэль вцепился в неё и дёрнул на себя, заставляя Ксана рухнуть в озеро рядом с ним.

Подпись автора

Киммуриэль действительно никогда не испытывал потребности научиться плавать - псионика надёжно защищала его от опасности утонуть, он мог на выбор либо изменить себе физиологию на время, чтобы дышать под водой, либо управлять водой, убирать её со своего пути и заставлять расступаться, либо попросту левитировать над поверхностью. Кроме того, рядом всегда находились те, кому можно было делегировать опасную или просто нежелательную работу. Всё же он довольно быстро занял место лейтенанта в клане - довольно высокий статус, позволяющий отдавать приказы другим и даже не ходить на задания лично. В статусе заместителя Джарлакса Киммуриэль и вовсе стал высшим чином, появляющимся на передовой лишь в крайних ситуациях. Иначе говоря, если он не хотел что-то видеть, будь то море или, например, горы - он и не видел, распоряжаясь отрядами, численность которых порой равнялась маленькой армии. Тот случай, когда Киммуриэлю буквально пришлось отправиться в путешествие с Вульфгаром в качестве напарника, был вынужденной мерой, но, даже когда всё пошло не по плану - он даже не окунулся в воду.

Он благодарно улыбнулся за помощь, а в ответ на поцелуй и взгляд его потеплел. Киммуриэль разделся, забрасывая мокрые вещи на берег телекинезом, и сел куда ему указал Ксан - послушно, будто самый примерный мальчик в мире. Вода очень комфортной прохладой баловала обнажённую кожу. Да, он понимал, почему это место пользуется популярностью. Живописная местность, безопасный уголок природы, и ещё целебная магия, ради которой даже молиться и приносить жертвы не надо. Киммуриэль к такому не привык. Жрицы Ллос могли воскрешать павших хоть десятками, если имели в запасе достаточно заклинаний, но ради такого могущественного вмешательства в законы жизни и смерти они были обязаны заливать алтари кровью - обычно кровью иблис и дартиир. Иногда требовалось несколько десятков сердец, торжественно возложенных на чаши для подношений, чтобы получить возможность воскресить хотя бы одного дроу.

- Ты уверен, что мне можно здесь находиться, Ксан? - осторожно спросил псионик. - Я бы не хотел провоцировать ещё больше раздоров... - очень серьёзно добавил он. - Меня наверняка не сочтут достойным благословенных вод этого места. Да ещё и пользоваться ими перестанут, пока не сочтут, что озеро полностью очистилось после меня.

Обычно подобные дешёвые манипуляции не имели на него никакого воздействия, но ссориться ни с кем Киммуриэль всё ещё не хотел. Ему часто казалось, что Ксан чересчур торопит события, проводя тёмного эльфа в Эвереске всюду, словно он давний житель королевства. По меркам Киммуриэля действовать так прямо и вызывающе было ещё рано, опора под ними не настолько прочна, любой промах - и о дальнейшем пребывании в Эвереске придётся забыть. Дроу будут судить не по его персональным качествам, достоинствам и недостаткам, а потому что он дроу. То, что представителю иной расы списали бы на то, что данный конкретный индивид такой - в его случае скажут, что он такой же как все "черноухие".

Подпись автора