Предложенная одежда выглядела странно. Как, однако, интересно Рай'ги представляет себе его вкусы! Впрочем, неудивительно, ведь прежде Киммуриэль носил только мрачное, закрытое, как будто он в вечном трауре или в дурном настроении. Рай'ги попросту не имел возможности наблюдать его другим.

- Рай'ги, кто тебе сказал, что мне нравятся эти цвета? Я их носил, потому что из предложенного в Мензоберранзане они были лучшими, - со смехом сообщил Киммуриэль.

Он вошёл в купальню, лёгким прикосновением снова нагрел уже начинающую остывать воду, окунулся с головой и задержал дыхание так надолго, как мог. Он тёр кожу так, словно хотел, чтобы она сошла, изведя больше воды и пены, чем было необходимо. Как будто это помогло бы избавиться от проклятия, медленно подтачивающего тело изнутри, и от груза прожитых лет. Ещё дольше Киммуриэль провозился с волосами, старательно расчёсывая и укладывая каждую прядь.

Он вышел чистым, вымытым от кончиков ушей до пальцев на ногах, во всём свежем, как раз вовремя для того, чтобы встретить девушку с завтраком.

- Конечно, милая, я помогу тебе освоить дар, - улыбнулся Киммуриэль и, когда девушка вышла, задумчиво сказал: - Я бы даже начал проводить публичные занятия, если бы среди дроу чаще встречались псионики.

Ему всякий раз было странно, когда он встречал подобных себе. Существование калиеш'ерай стало для Киммуриэля настоящим потрясением, с которым он справился далеко не сразу. Если бы он знал, что на Фаэруне такие есть, если бы дроу не воспитывали в оковах догмы Ллос, предписывающей ненависть ко всем без разбора дартиир - вся его жизнь могла бы сложиться иначе. Киммуриэль не чувствовал бы себя настолько одиноким, не способным говорить на понятном другим языке, морально изолированным от общества. Для дроу псионики были тем, чего стоило бояться и избегать, одновременно презирая. Для Эверески - те, кто защищает королевство, и кем можно гордиться. Непривычное отношение - и несправедливая разница величиной с целую пропасть.

- Всё ещё не могу до конца поверить, что всё происходит по-настоящему. Что ты живой и рядом со мной... Кажется, что, стоит лишь мне отвести взгляд, как ты исчезнешь, и окажется, что мне всё померещилось. Такое уже было, - вздохнул Киммуриэль, осторожно принимая тонкую ножку бокала с вином. - Знаешь, для начала я хочу услышать твою историю. Как ты выжил? Что делал все эти годы? Почему и когда отрёкся от Ллос? И что тебя надоумило искать древнюю заброшенную крепость тёмных эльфов? Раньше я бы мог поклясться, что понимаю, какие мотивы тобой двигали, но не теперь, я просто больше не вижу и не чувствую этого в тебе.

Он всмотрелся в глаза Рай'ги, ища там ответы ещё до того, как маг заговорит. Если Киммуриэль не ошибся в своих представлениях, то нынешний Рай'ги как никто заслуживал титула. Правитель не тот, кто загребает всё себе, а кто принимает на себя тяготы ответственности за других. И Рай'ги стал им, когда загорелся идеей заботиться о дроу и менять их жизнь. Киммуриэль ощущал себя уютно рядом с ним. В безопасности и достатке. Окружённым заботой, вниманием, обожанием. Казалось, Рай'ги под силу отвести от него саму смерть.

- Я уверен, половина обитателей крепости, и женщин, и мужчин, с ума по тебе сходят и готовы отдаться, как только ты на них благосклонно взглянешь, - Киммуриэль шутил, но не совсем. Он бы не удивился, окажись всё именно так на самом деле.

Он не замечал особенностей внешности Рай'ги. Для него тот оставался по-прежнему прекрасным и завораживающим. Даже внешняя привлекательность бывает разной, а ведь Киммуриэль никогда не воспринимал её отдельно от души и разума. Теперь, когда кровавое служение Королеве Пауков не омрачало его душу, Рай'ги казался невероятно светлым, устремлённым навстречу будущему, созиданию, долгожданной гармонии илитиири с миром. Они перестанут называться проклятыми и отверженными.

Подпись автора

Киммуриэль вздрогнул от растерянности и даже лёгкого укола доселе совершенно незнакомого и не слишком понятного ему чувства - стыда. Он не мог бы точно сформулировать, что вызвало у него реакцию, похожую на угрызения совести, и как это устроено, однако, достаточно знал о данной эмоции по наблюдениям со стороны, чтобы распознать её в себе. Псионик никогда прежде не допускал подобных напрасных переживаний. Он не испытывал ни малейшего признака стыда, корректируя воспоминания Джарлакса, заставляя забыть об Артемисе. Легко отказывал в помощи, когда считал, что это будет слишком затратно для клана, даже понимая, что Брэган Д'Эрт - последняя надежда несчастных. Ему нисто не мешало управлять кланом через страх, жестокость, принуждение и шантаж. Киммуриэль, не поведя бровью, довольно жестоко шутил над рабским положением К'йорл Одран, когда думал, что встретил её. Он не чувствовал себя неправильно, пользуясь бедственным положением Далии в своих интересах и в нуждах клана, задумываясь, как можно повернуть эту пешку Квентл Бэнр к их выгоде. Ему не было неловко, когда он смотрел в глаза Громфу Бэнру, объясняясь за тот злосчастный ритуал призыва Демогоргона. Псионику всё всегда сходило с рук.

А теперь... Да, Киммуриэль действительно изменился. Впрочем, он тут же выдал неловкость и дискомфорт за радостное смущение. Рай'ги ни в чём, совершенно ни в чём не был виноват. Зато сам Киммуриэль ощутил, что вовсе его не достоин. Больше нет. Даже если бы он тоже остался холоден и безразличен ко всем и вся - Киммуриэль не мог смириться с фактом, что он, как выясняется, подвёл Рай'ги аж дважды. Не попытался вернуть, или хотя бы связаться через ритуал, договорившись с какой-нибудь жрицей Ллос. Даже не предположил, что Рай'ги мог вернуться или вовсе не умереть. И, пока он жалел себя, Рай'ги по-настоящему страдал в плену. Нет, Киммуриэль вовсе не заслуживал быть рядом... но он не покинет Рай'ги. Расстаться было выше его сил и казалось худшей из катастроф. Псионик и заикнуться боялся, хотя и надеялся, что Рай'ги дорожит им достаточно, чтобы понять, простить и принять. Хотя проблема, конечно, была глубже и сложнее, чем одно лишь это.

Ещё год назад, услышав подобное из уст Рай'ги, Киммуриэль был бы на вершине блаженства и восторга. Никакая тень не лежала у него на душе. Ничего такого, что помешало бы ему произнести то же самое.

- Мне нравится здесь всё, Рай'ги, и непередаваемо нравишься новый ты, - мягко улыбнулся псионик. - Это какая-то неведомая мне магия, исполняющая мечты, не иначе, - с нежностью и гордостью за Рай'ги сказал он. - И я верю, что у нас обязательно получится то будущее, которое ты описываешь, - воодушевление в этой реплике было вполне искренним. - Только скажи мне, чем я могу помочь, и я сделаю всё для тебя и для Атамолта. Я не успокоюсь, пока твоё начинание не увенчается успехом, - проникновенно и решительно добавил Киммуриэль.

Псионик оставил бокал на ближайшую твёрдую поверхность и увлёк Рай'ги на кровать, целуя его лицо. Запутался в себе? Нет, ничуть. Его обожание и восхищение никуда не делись, и желание ласкать Рай'ги, вызывать счастливый блеск в глазах, слышать радостный смех, видеть его довольным - тоже. Может быть, всё получится. Ведь ничего непоправимо страшного, наверно, не случилось. Нельзя допускать мысль, что их связь, прошедшую сквозь века, разрушит какая-то житейская банальность. А уж тем более нечто, благодаря чему Киммуриэль вновь почувствовал себя живым и настоящим. Между прочим, лишь за счёт нового пережитого опыта псионик не говорил сейчас сухим равнодушным тоном, что Рай'ги рехнулся, если полагает, будто дроу можно изменить, а особенно - считая, что их и впрямь нужно менять. Он горячо поддерживал Рай'ги, потому что с недавних пор разделял те же мысли - их народу, не дроу, а илитиири, пора выходить из тьмы и вернуть себе место под небесами.

- Когда тебя не стало, клан достался мне. Я не понимаю это решение Джарлакса до сих пор. Он ушёл с Артемисом Энтрери, а я разбирался с последствиями нашего бунта и суматохи с Креншинибоном. Постепенно я, пожалуй, вошёл во вкус, лучше не опишешь. Я распространил влияние Брэган Д'Эрт или хотя бы крепкие полезные связи повсюду на Берегу Мечей. Теперь я - единственный и полноправный лидер клана, потому что Джарлакс довольно давно исчез, и никому не известно, где он. Поэтому все ресурсы Брэган Д'Эрт в твоём распоряжении.

Он бы не поступил так, будь Рай'ги прежним эгоцентричным мерзавцем. Или поступил бы - останься псионик таким же мерзавцем. Но на того, в кого вырос его возлюбленный, Киммуриэль смотрел так же влюблённо, как и много лет тому назад. Он молился, правда, невесть кому, не упоминая имени ни одного бога, прося словно бы само мироздание, чтобы не пришлось ни о чём сожалеть. Проклятие в груди шевельнулось, напоминая, что они оба уже далеко не прежние и такими не станут, но псионик не обратил внимание на опостылевшую дрянь.

Подпись автора

Киммуриэля беспокоило то, что отступники Ллос редко получали счастливый исход. Тёмная Госпожа делала всё, чтобы заставить их сожалеть - и страдать вечно. Тем не менее, Рай'ги смог бросить ей вызов, хотя уж кто-кто, а он должен был понимать последствия.

- И это мне говорит бывший горячий поклонник пауков! Я ведь помню, как ты доказывал, что они единственные совершенные существа на свете! - развеселился Киммуриэль, но тут же вновь посерьезнел. - Вы проделали немалую работу, но многое ещё предстоит. Я лишь уповаю на то, что Паучья Мать не спохватится раньше, чем вы наберёте достаточно силы и власти, чтобы дать ей отпор.

Даже если она пока спускала с рук всё происходящее - не значит, что всегда останется такой же благодушной. Рано или поздно Ллос захочет вернуть тех, кто, по её мнению, принадлежит ей по праву. В таких случаях убивали сопротивляющихся взрослых, забирая всех остальных.

Киммуриэль снова перевёл взгляд на резвящихся детей. Представлять их, вырастающих в безжалостных убийц под сводами не ведающих солнца пещер, было неприятно. Он желал им иного будущего, чем было у них с Рай'ги. Может быть, тогда у этих ребят не уйдёт столько лет на то, чтобы понять прописные истины. Киммуриэль не мог не чувствовать, что большая часть его жизни прошла зря, впустую, и было бы ещё хуже, если бы Джарлакс прекратил попытки растормошить его и чем-то, кроме развития ментальных способностей, заинтересовать.

- Можно ли я приведу сюда потомство клана? Полагаю, это самое безопасное для них место на всём Фаэруне. Почти никто из них не получал традиционное воспитание дроу. Зато они жили во внешнем мире и могут немало рассказать и показать. Многие из них следуют Эйлистри и другим божествам Светлого Селдарина. Вместе с ними я могу доставить в крепость припасы, только перечисли, какие вам нужны. Не хочу хвастаться, но я достиг некоторых успехов, управляя Брэган Д'Эрт. У нас очень много ресурсов.

Он продолжал говорить с Рай'ги на равных. Второстепенной, ведомой ролью Киммуриэль больше не удовольствуется. Ведь, если бы у него достало решительности, если бы он умел отказывать Рай'ги и возражать ему тогда, в прошлом - история с Креншинибоном могла закончиться совершенно иначе. Теперь-то Киммуриэль понял, что минутный негатив Рай'ги куда лучше, чем его смерть.

- У меня есть ещё одна идея. Вы не можете убивать каждого, кто приходит к Атамолту, потому что заблудился, или пришёл сознательно, но без дурных намерений, из простого любопытства. Это неправильно. Псионика позволяет коррекцию памяти, и я могу этим заниматься, а, если у меня получится обучить Азалин, то и она тоже.

Внезапная мысль. Прежде он бы и не задумался об этих лишних жертвах. Киммуриэль сам убивал - для развлечения или когда ему кто-то надоедал окончательно. Ему и в голову не пришло бы как-то обращать внимание на то, что гибнут невинные.

- Скажи мне, Рай'ги, вот что. Если вы намерены изменить жизнь дроу и показать, что для нашего народа возможна иная судьба, нежели служение Ллос, вечные ненависть и месть... Почему вы настолько против недроу в крепости?

Да, он понимал, что они здесь старались в первую очередь заявить основание королевства, принадлежащего тёмным эльфам, но всё ещё не до конца прослеживал логику такого строгого запрета.

Подпись автора

Киммуриэль почувствовал, как от внезапного приступа эмпатии судорогой сводит пальцы. Нутро смёрзлось в один сплошной ком, а глаза широко распахнулись, округлились. Эльф рядом с ним был вовсе не настолько в порядке, как хотел казаться. Внезапно, несмотря на всю эту огромную крепость и сторонников, на уже совершённое и то, что было лишь запланировано, Рай'ги показался очень одиноким и словно бы ни в чём не уверенным. В том, есть ли у него действительно право делать что-то подобное. В том, не ведёт ли он всех, кто согласился принять его как Ультрина, к гибели. В том, сумеет ли он выдержать кару Ллос, которая рано или поздно придёт. И все испытания внешнего мира - Рай'ги был прав, терпения ему недоставало, а также опыта ведения политических переговоров, а ведь он отвечал не только за себя, и любая его ошибка будет стоить слишком дорого всем, кто решился здесь жить. Киммуриэль вновь почувствовал, что его место в Атамолте, он обязан поддержать их всех в столь грандиозном начинании... и защитить Рай'ги. Отгонять страхи прочь по ночам и отвлекать от них днём. Не позволить никакой беде больше коснуться этого эльфа, уже и так достаточно настрадавшегося. Подарить будущее тем, кто рос в этих стенах.

Привлекая внимание Рай'ги и стараясь рассеять его отчасти грустные, а отчасти и мрачные мысли, Киммуриэль мягко взял его лицо в ладони и развернул к себе. Посмотрел в глаза, и, хотя Рай'ги был внешне спокоен и собран, не поддавался вспухающим внутри него, будто злокачественная опухоль, негативным эмоциям - псионик улыбнулся ему, как будто ребёнку, который не может вернуться в свою комнату, потому что едва успел сбежать, когда за окном или под кроватью заворочался неведомый, но одним присутствием наводящий безмерную жуть монстр. Улыбнулся как взрослый, вполне способный справиться с любой напастью и повергнуть какую угодно мерзкую тварь.

- Я не берусь говорить о тех, кого ты, возможно, когда-то подвёл, мне о них совершенно ничего не известно, - начал Киммуриэль. - Но мне ты нужен, и я по-настоящему благодарен судьбе, случаю или удаче, что ты не погиб. Кроме того, у тебя есть те, кого ты ведёшь сейчас, и, кроме тебя, на этом этапе никто не справится, ни я, ни Каэль, ни кто-либо ещё из них. У тебя есть те, чьё счастье зависит от тебя прямо сию минуту и во всём обозримом будущем. Ты не один, ты получаешь поддержку, и не пытайся геройствовать и принимать всё на себя, скрывая от нас. Мы добровольно выбираем встать рядом с тобой, защитить, поддержать, помочь дойти до конца и увидеть, как Атамолт расцветёт в полной силе и славе. Мы справимся, Рай'ги, и даже не смей думать, что у нас не получится. Всё будет хорошо.

Он убрал ладони со щёк Рай'ги - но лишь для того, чтобы крепко его обнять, так крепко, как и нельзя было заподозрить в худом, даже тщедушном теле псионика, и так-то не блиставшем мышечной массой, а теперь сбавившем ещё из-за болезни. Киммуриэль прижимал его к себе, совершенно не желая никому отдавать. Рай'ги оставался замечательным, как и прежде. Личные дилеммы Киммуриэля никак не влияли на этот факт, не умаляли его восхищения и обожания. Если он восторгался и почти преклонялся перед прежним напыщенным самовлюблённым Рай'ги, поджигавшим людей просто забавы ради и открывшим в себе талант к изощрённым пыткам - теперь, когда тот представал героем, самоотверженно бросающимся на созидание нового дома для дроу и освобождения их народа от многотысячелетнего проклятия, Киммуриэль неприкрыто благоговел, аж дыхание перехватывало. При этом Рай'ги не превращался в кого-то неприкосновенного, вроде небожителя, не казался недосягаемым - нет, оставался открытым, ранимым, уязвимым, и это, как ни парадоксально, не умаляло величие его души, а лишь подчёркивало. Несмотря на все прежние недостатки, каким слабым в страстях смертным Рай'ги являлся прежде, он смог стать лучше, преодолеть многое и в окружающем мире, и в себе самом. Это не могло не вызывать подлинное уважение, даже познакомься они лишь сегодня.

Киммуриэль прекрасно знал, как были чудовищно истерзаны и тело, и душа, и разум Рай'ги - насилием, издевательствами, рабством. Жизнью в заведомо калечащих условиях. Инцидентом с Креншинибоном. Рай'ги пережил всё. И заслужил заботу, тепло, безопасность, верные сердца рядом.

Губы псионика снова нашли его губы, Киммуриэль прижался к нему всем телом, однако, в этом было не так много вожделения, как могло бы показаться. Скорее, желание и готовность согреть собой, закрыть от любого удара, спрятать в кольце рук и никогда не отпускать. Псионик имел немногих, к кому относился настолько трепетно, и он отказывался с нынешнего момента опять терять хоть кого-то. Хватит. За родное и дорогое сражаются до последнего вздоха. Он не убежит, как тогда, что бы ни происходило вокруг. Тоже ведь запутался, не видел выхода - и заплатил за пассивность в миг, когда поступков от него ждали буквально все, более чем сотней лет самообвинений и сожалений. Теперь Киммуриэль поищет выход или создаст сам, любой ценой.

Подпись автора

Киммуриэль чувствовал страх Рай'ги всей кожей и всем нутром, но эта эмоция оставалась для него совершенно чужой - он сам не мог проникнуться ни каплей этого страха. Он никогда не боялся Ллос, хотя и предпочитал избегать прямых столкновений с её посланницами и чересчур истово верующими. Ненавидел, брезговал, презирал - всё это было, но не более того. Киммуриэль уклонялся от прямого конфликта с Паучьей Матерью, потому что не хотел навлекать опасность сначала на свою семью, на Дом Облодра, а потом - на клан и тех дроу, кто пошёл за ним. Кроме того, он совершенно естественно не хотел умирать по какой-нибудь глупости вроде неосторожной фразы или необдуманного поступка. Однако, трепетать и падать ниц совсем не торопился. И он искренне не понимал, почему так нервничает Рай'ги. Киммуриэль не верил в нерешаемые проблемы - он верил в проблемы, которые не хватило мотивации решить.

Рай'ги ошибался, Ллос прощала отступников, как приняла душу К'йорл Одран, но только после того, как они живыми или мёртвыми так или иначе искупят свою вину, или по-настоящему глубоко покаются. Рай'ги, что очевидно, не торопился выполнять ни первое, ни второе.

- Я могу забрать отсюда всех полукровок и их семьи. А те, кто верен тебе, могут дать бой любому ужасу, который отправит за тобой леди Ллос. Если с её тварями могут сражаться жрицы Эйлистри, то чем же мы хуже? Теперь у тебя есть я и мой клан. Я могу собрать всех бойцов, которым будет только в радость выпотрошить десяток-другой жриц или паучьих демонов. Ты привык чувствовать себя беспомощным перед её гневом, но, знаешь, даже божество можно убить. И, по крайней мере, лучше бросить вызов и пасть, чем сотни лет протянуть рабом или в трепете перед ней.

Киммуриэль был абсолютно уверен, что Закнафейн, Артемис Энтрери, Далия отзовутся на его зов о помощи. Они с огромным удовольствием выпотрошат хоть йоклол, хоть дреглотов, хоть драуков, хоть араней. Киммуриэль мог воспользоваться всеми связями по всему Фаэруну, созданными Брэган Д'Эрт за прошедшие на поверхности годы. Каждый город, каждое племя, что сталкивалось с тьмой Андердарка, не останутся в стороне при таком призыве. Даже если Атамолт не впускает недроу, они могут остаться снаружи и ждать внешней опасности. А они, илитиири, отразят угрозу, если она придёт изнутри. Рай'ги не имеет ни малейшего представления о том, насколько сильнее Киммуриэль стал за время их разлуки. Сильнее, хитрее, изощрённее.

Так почему же Рай'ги звучит так, словно он уже сдался? Или он так и не может забыть и простить, как Киммуриэль тогда ушёл и оставил его наедине со смертью? И теперь ждёт, что псионик, если станет туго, просто заберёт клан через порталы или особые магические артефакты, созданные гениями прошлого и настоящего, собранные по всему Побережью Мечей и Джарлаксом, и самим Киммуриэлем? Возможно, Рай'ги кажется, что под ударом только он и те, кому некуда бежать.

Но он не прав.

На этот раз Киммуриэль не покинет его.

- Только скажи, и можно начать эвакуацию прямо сейчас. Я остаюсь, как и те, кто пришёл со мной. Я могу исследовать природу проклятия этого места и ослабить или вовсе развеять его, если ты захочешь. Я поднаторел в подобных вопросах, мне слишком часто приходилось заниматься этим.

И в дурные пророчества и предзнаменования Киммуриэль не верил. Точнее, он, конечно, знал, что на свете есть индивиды с подобным даром, и предвидение также приписывали псионике, но считал такие вещи в очень многих случаях банально самоисполняющимися. Наслушавшись этого, разумные существа сами настраивали себя на плохое, ожидали худшего исхода, и оно настигало их.

Подпись автора

Киммуриэль чуть задержался позади Рай'ги - он сбился, даже едва не споткнулся, поражённый внезапной мыслью. Какую роль во всей этой истории леди Ллос отвела ему? И не стоило изображать из себя слишком гордого и самовольного - подлинной свободы ведь не существует, каждый зависим от кого-то или от чего-то, слаб и подвержен порокам.

Киммуриэль Облодра выжил благодаря попустительству Паучьей Королевы. И всё это время она прекрасно знала, и где он, и как его найти, и на каких струнках сыграть, чтобы строптивый и самодостаточный псионик как миленький танцевал под её музыку. Ллос не лишила своей милости ни Рай'ги, ни Квентл Бэнр, что охотно пользовалась услугами Брэган Д'Эрт и лично Киммуриэля, когда ей требовался специалист по ментальной магии.

Невозможно всерьёз полагать, чтобы Ллос просто так допустила, чтобы "еретики Облодра" были прощены - если не для неё, то в глазах всего города, и чтобы пошли разговоры о том, чтобы восстановить свергнутый Дом, и не таким позором и вызовом обществу, каким был новый Дом До'Урден под формальной властью Матроны Дартиир, а по-настоящему, хотя Квентл пока и отвергала подобные инициативы. Ллос позволила своей ненаглядной, выпестованной Ивоннель говорить о заслугах не только Бэнров и Дзирта, но и опальных Облодра в битве против Демогоргона, которую сама же и спровоцировала, руками пешек обрушив барьер Фаэрзресс. И, боги и демоны, нет, конечно же, одним лишь этим инцидентом, обработкой Громфа до состояния безмозглого напыщенного индюка, без сомнений осуществившего опасный и сомнительный ритуал, роль Киммуриэля не ограничивалась. Как будто Паучиха кого-то так легко выпускает из сетей. Нет, ей служишь до самой смерти.

В столкновении с Жиндией Меларн и её фанатичными выходками Киммуриэль принял сторону... всё той же Квентл, избранной Ллос и до сих пор возлюбленной Первой Матроны Матери Мензоберранзана.

И он до сих пор говорит о ней как о "леди Ллос", хотя её дочь называет просто "Эйлистри".

Киммуриэль, оглушённый собственным жутким озарением, в полном ужасе и растерянности сделал шаг назад, и ещё один, и ещё. Какое значение уготовили ему в игре, в помиловании или падении Рай'ги?

Псионик не боялся гнева Ллос или смерти в её лапах - но до жути страшился превратиться в её игрушку. Казалось бы, это прекрасная перспектива, за которую половина жриц удавилась бы в буквальном смысле - ведь Королева Пауков будет благосклонна даже ко вспышкам его смешного ребяческого бунта против неё, закрывая глаза, как на шалости ребёнка, беречь его и баловать, потому что, в конечном счёте, всё, что он делает, играет на пользу её планам, даже при учёте их хаотической разветвлённости и непостоянства. Киммуриэль бы не удивился, если бы даже все его эскапады и все поступки там, где он был уверен, что действовал полностью сам, Ллос просчитала и ожидала.

Его била дрожь, и он даже радовался, что Рай'ги, входя в помещение, не оглядывался. А, когда маг обернулся и обратился к нему, Киммуриэль уже взял себя в руки и вошёл в библиотеку следом.

- Я могу этим пользоваться? Беседовать с теми, кто работает здесь? - увидев, что хранится за дверью, Киммуриэль не сдержал восхищения.

Сколько новых знаний получится здесь почерпнуть? С чего начать? Он воистину терялся в размахе книгохранилища.

Но его мысли куда больше занимал другой вопрос.

- Почему вы остаётесь здесь, если не чувствуете себя в безопасности в самом этом месте? Фаэрун велик. А государство - в меньшей степени территория, чем её население. Илиенбрюэн бежали в Фэйвальд и построили там свой Новый Шарандар, и оттого, что они больше не сражаются за развалины прежнего своего королевства, нынешнее не становится менее настоящим, - псионик действительно не понимал, зачем Рай'ги держит всех здесь, когда перед ними открыт весь мир, если здесь видит, что им плохо. - Ты же правитель. Ты можешь дать любое распоряжение. Я понимаю, что твои законы отличаются от правил клана, но вам не помешала бы субординация. Мои дроу отправятся спасать или уничтожать мир по моему приказу и без вопросов. Если я скажу, что мы покидаем Торил, они только спросят, что им потребуется взять с собой, и как приготовиться к условиям на новом месте проживания.

Киммуриэль почувствовал себя чужим - почувствовал, что не понимает много важных, и, возможно, даже очевидных для местных, но не для случайного гостя вроде него, вещей.

Подпись автора

Киммуриэль вздохнул и опустил голову. Он не знал другой жизни, кроме как умереть по чьему-то распоряжению ради общего дела и чужих высших целей - своей Матроны Матери или Джарлакса. В каждый момент своего существования псионик был готов выполнить приказ и пожертвовать собой, как жертвуют ферзя, чтобы спасти короля и всю партию. Для него было нормально, когда этого требовали вышестоящие, и нормально требовать самому. Добросердечие было синонимом слабости, а слабость - начало поражения. Ведь у власти ровно столько силы, сколько ты ей даёшь, ведь они с Джарлаксом были никем, бродягами, пустым местом в иерархии, учитывающей только женщин и нескольких мужчин, которым повезло. Но повели за собой сотни дроу. Они не имели на это права ни по праву рождения, ни по заработанному в городе статусу, просто взяли и провозгласили вольницу безродных наёмников - и заставили с ними считаться. И по воспоминаниям Киммуриэль отчётливо помнил, что Рай'ги никогда не гнушался насилия и не стеснялся показаться жёстким, даже жестоким. Он не терпел прекословия, умел настоять на своём даже перед начальством, и он плевать хотел, кто и что о нём подумает. Так что же на него нашло теперь? Настоящий ли Рай'ги вообще перед ним, переосмысливший свою жизнь - или же Рай'ги сломленный и просто влекомый обстоятельствами и необходимостью? Вряд ли тот ответит на так прямо заданный вопрос.

Однако, его отвлекло странное развлечение, затеянное Рай'ги. Псионик улыбнулся, у него заблестели глаза.

- Да, мне нравится. А ещё больше нравится видеть тебя таким.

Не думающим о собственной смерти. Лёгким, радостным. До боли в сердце хотелось, чтобы Рай'ги всегда таким и оставался - Киммуриэль любил эту сторону в нём.

- Я делал так, чтобы книги отзывались на мой голос по их названию. Они прилетали мне в руки, но настроить артефакт на их возвращение я не догадался, так что или ставил по местам вручную, или телекинезом, - сказал он.

Киммуриэль снова обнял Рай'ги и уткнулся в него лицом. До сих пор не верилось, что их встреча происходила в реальности, а не ему мерещится, или наваждение кто наслал. Сны... его сны бывали такими осязаемыми, правдоподобными. Подробными, цветными, яркими. В них Киммуриэль мог создавать себе целые миры.

Подпись автора

Это шутка такая? Вряд ли кто-то в здравом уме мог выбрать маленького ребёнка, раз уж Ультрин - переходящая должность. Ведь совершенно непонятно, какой эта девочка вырастет и чего будет хотеть от жизни. Может быть, у неё уже и могли определить какой-то дар, но именно Рай'ги совсем недавно говорил, что не хочет никого ни к чему принуждать... Так что Киммуриэль взглянул на него с явной укоризной, намекая, что такие шутки звучат довольно странно, и малышка их, кажется, не одобряет. Псионик разве что губы не поджал и руки на груди не скрестил.

Несколько секунд колебания - поддержать ли общий настрой и сказать то, что Шали хочет услышать, или не следовать примеру Рай'ги и не играть в непонятную ему игру. Он всё ещё слишком плохо различал тонкие грани юмора. Наконец Киммуриэль решил выбрать компромисс.

- Нет, милая, к сожалению, я не хороший... Но хочу быть хорошим, можно я оставлю себе цветок как задаток? - как можно мягче и осторожнее спросил псионик. - Я люблю красный, голубой и ещё золотой.

Надо быть проще, определённо надо, иначе он всех тут распугает, а этого Киммуриэлю не хотелось. Но и сказать легче, чем сделать, особенно если уже не так молод, чтобы перестраиваться по щелчку пальцев. Да, он желал стать лучше, более открытым и отзывчивым, но любое общение не по делу, которое Киммуриэль себе чётко представлял, с незнакомыми или не один на один всё равно давалось с натугой.

- Ты носишь какие-то украшения, Шали? Колечки, серьги, бусы, браслеты? Или, может быть, шляпы? Хочешь настоящую пиратскую шляпу? Или, может, ленту с пиратским флагом? Пираты могут быть хорошими, я докажу.

Бениаго не обрадуется, получив на голову какое-то незнакомое дитя, зато девочка точно поверит, что добрые пираты - не выдумка из сказки. Глядя на добродушное лицо этого дроу, было совершенно невозможно заподозрить его в каких-либо злодействах. Куда там, Киммуриэль порой сомневался, правда ли это Бэнр, или его подкинули, высокомерия и уверенности, что весь мир принадлежит ему, а все обязаны априори падать ниц, недоставало. Псионик симпатизировал Бениаго, даром что недавно продрал на все корки за неспособность решить ситуацию в Лускане. Как говорили некоторые в клане - если Киммуриэль ругается, то уже не убьёт, он не будет тратить слова на того, кто не получит шанса извлечь для себя пользу и урок из их смысла.

Подпись автора

Киммуриэль отвлёкся на иллюзии для девочки. Хотя он не был волшебником, но умел создавать образы ничуть не хуже. Не прошло и десяти минут, как девочка уже стояла на носу несуществующего корабля, раскинув руки, а солёный ветер и морские брызги летели ей в лицо. На головой у неё, высоко-высоко, летали чайки, наполняя воздух своими протяжными криками, всегда кажущимися какими-то горестными. Палуба скрипела, чёрные паруса надувались, а на вершине мачты гордо реял пиратский флаг с ухмыляющимся черепом и скрещёнными кинжалами вместо костей. Девочка видела плавание как настоящее, могла осязать и чувствовать запахи, ведь Киммуриэль, зная всё это не понаслышке, мог воспроизвести до мельчайших подробностей. И ради ребёнка он постарался на славу. Вот чужое дитя, к нему никакого отношения не имеющее, а всё равно вложился, как если бы ему было действительно важно.

Он не сразу заметил, что Рай'ги рядом нет, а, сообразив, осторожно завершил игру, заверил, что обязательно вернётся и покажет ещё много всего интересного, и отправился искать Ультрина. Найти знакомый разум было вовсе не сложно, однако, что-то не позволило псионику сразу подойти. Он остановился, чтобы понаблюдать со стороны. Осознал ли Рай'ги, как красив окружающий мир? Возникало впечатление, что тот не чувствует подходящего для себя места - нигде и ни с кем. Даже в этом месте, восстановленном во многом благодаря ему, среди дроу, собранных им, Рай'ги не видел себя дома. Казалось, что он всю жизнь бредёт, и бредёт, и бредёт в поисках такового, но всякий раз найденное им на поверку оборачивается фальшивкой. И ему всё сложнее и сложнее справляться с разочарованиями - пока не стало настолько, что он начал вообще задаваться вопросом, для чего себя так принуждать. Мир, мол, прекрасно обойдётся и без него.

Киммуриэль вышел из-за дерева и молча подошёл ближе. Безмятежность уютного грота не могла унять его тревоги.

- Что так тревожит тебя? - тихо спросил он, потому что не мог понять ничего из странной смеси эмоций Рай'ги, их необъяснимой смены.

Только недавно маг восторгался Атамолтом, вполне искренне, охотно болтал, рассказывая о секретах крепости, и казался весёлым. Теперь в нём что-то будто надломилось. Рай'ги настолько не напоминал обычного себя, что Киммуриэлю стало страшно. В нём погас весь прежний огонь, что прежде псионик счёл бы невозможным. И сейчас не представил бы себе подобного никогда, если бы не видел воочию. Исчезла борьба вопреки обстоятельствам - словно теперь Рай'ги вруг смирился с ними и понял, что никогда нельзя преодолеть их по-настоящему. Киммуриэль мог исцелять многие недуги души и разума, но тут пока не представлял себе, как подступиться. Да и Рай'ги далеко не все его методы одобрял, насколько псионик помнил.

Подпись автора

Рай'ги не казался таким пугающим даже под властью Креншинибона. Без сомнения, он был сейчас не собой и чудовищно страдал... но также и представлял собой огромную опасность. Киммуриэль знал очень мало колдунов его уровня силы и опыта. Кроме того, помимо его собственной отнюдь не малой магии ощущалось и что-то иное, зловещее, пугающее, подавляющее всё вокруг. Киммуриэль, заглянув в эту бездну, сам чуть не провалился в бездонный колодец сгущающейся черноты. У него сдавило спазмом горло, в глазах потемнело, и он не успел выдавить из себя ни слова в ответ прежде, чем почувствовал жгучее проникновение металла в живот. Он не ожидал до сего момента никакой опасности от Рай'ги и позволил себе расслабиться, не удерживая постоянный кинетический барьер. Киммуриэль не верил, что его конец придёт в такой форме, но запоздало вспомнил, почему тогда ушёл.

Он боялся обезумевшего жреца, так отчётливо выставившего напоказ свои приоритеты. Киммуриэль тогда перестал видеть рядом с Рай'ги место для себя. Он был растерян, колебался, не знал, как лучше поступить, и в итоге решил ничего не делать вообще. Самоустраниться из затянувшегося противостояния. Холодной безотказной логикой псионик не мог высчитать лучшее решение, эмоции же только путали и сбивали с толку.

Но тогда, уходя, Киммуриэль и предположить не мог, что конфликт завершится смертью Рай'ги... или, как он искренне верил, смертью. Он не представлял гордого и могущественного жреца мёртвым. Хотя и понимал прекрасно, что Креншинибон был по природе своей не способен привести ни к чему хорошему, однако, в глубине души иррационально надеялся, что Рай'ги справится. Киммуриэль верил в Рай'ги больше, чем в себя. Ни на минуту не допускал возможности его поражения. До сих пор, стоило лишь подумать об этом, и тогдашние впечатления возникали в памяти с первозданной свежестью и насыщенностью. Пригибали к земле. Оглушали. Вытаскивали тот крепчайший стержень, благодаря которому Киммуриэль так хорошо держался до сих пор. Вытаскивали - и ломали на сотню мелких кусков, да ещё и топтали их ногами.

- Потому что я трус. И слабый. Вот почему, - тихо, зато искренне выдохнул псионик, оседая на пол, пытаясь закрыть рану ладонями. - Я ничего не сделал для тебя. Ничего. Никогда, - продолжал он печальным тоном. - Но я надеялся, что ты дашь мне шанс сейчас. Ошибся. Извини, - он нарочно не говорил ничего о любви, верности, дружбе, потому что, по его оценке, Рай'ги не был в состоянии воспринять хоть что-то из подобных понятий.

Он не хотел сопротивляться, как-то драться с Рай'ги, обвинять в чём-либо. Не имел права. Этот мир свёл их вместе опять, чтобы расставить всё по надлежащим местам. Как ни удивительно - или нет, даже вполне ожидаемо, - Киммуриэль воспринимал происходящее теперь куда правильнее, чем признания в любви. Совершенно не за что питать к нему подобную привязанность, от неё всякий раз всем становилось только хуже. Он приносил лишь разочарование, подводил снова и снова, кто бы на него ни положился, кто бы ни тянулся к нему. Псионик отправил на смерть чересчур многих и видел слишком многое. Тьма, что жила в Рай'ги, питалась его худшими мыслями, росла на них, но именно он дал ей власть. Он и правда мечтал отомстить, пролить кровь тех, кто бросил его на произвол судьбы, оставил один на один с великим красным драконом. Кто Киммуриэль такой, чтобы ему мешать? Если его гибель сделает того счастливым... что же, пусть так и будет. Перед внутренним взором промелькнули мириады пёстрых картин миновавших лет - да, он провёл плодотворную и долгую жизнь. Пора обрести вечный покой. Остаться здесь, уповая, что хотя бы похоронят его достойно.

Подпись автора

Киммуриэль встречался со смертью много раз, он приносил её другим, она приходила за ним - правда, пока удавалось ускользать снова и снова, ловко дразня её и оставляя ни с чем. Но сейчас он почему-то не сомневался, что, если та решит его забрать - спасения не будет. Она пришла под безупречной маской, говорила всё то, что псионик ожидал о себе услышать. Эта тьма, что игралась дорогим его сердцу, будто куклой, марионеткой. Он не верил ни одному её слову, кроме последних - о, да, здесь наверняка не ложь, она действительно способна его уничтожить, уволочь душу и заставить ей служить.

- Так вот, значит, что ты на самом деле, - усмехнулся Киммуриэль. - Обманываешь тех, кто собрался в Крепости, фальшивой оболочкой, и думаешь, будто меня можно провести тем же трюком. Признайся, ведь Рай'ги на самом деле давно погиб? Откуда ты взяла его имя, тело и лицо? Почему из всех дроу именно его? Хотя, безусловно, это подчёркивает твой хороший вкус... Или мои тебе пришлись по нраву больше, и ты хочешь, чтобы я их тебе отдал? Отказываюсь. Я сам ещё нуждаюсь в них.

Он ударил ментальной волной, отталкивая оболочку Рай'ги от себя, и сам, на миг став бесплотным, невесомым движением сместился назад в пространстве. Он брезговал пальцами твари на своей коже.

Псионик, шатаясь, поднялся на ноги. Откашлял в сторону кровь. Время ещё оставалось. Он мог выбрать, как умрёт, и уж точно никому не станет рабом. Какой-то мерзкой, выползшей невесть откуда дряни - и подавно. Он и впрямь в этот момент решил, что всё это время разговаривал с ней, обнимал её... целовал.

- Это всё, что ты можешь, да? Прятаться в этом захолустье и забирать чужое. Похвально, - иронически бросил он. - Что ты можешь мне дать, если я свободнее тебя? Ты не умеешь беречь и дорожить, только пить чужие соки, выжимать до последней капли. Ты паразит.

Истинная суть Атамолта. Чудовищная ловушка. И Киммуриэль по незнанию вошёл в неё и привёл своих. Он должен сражаться хотя бы ради них. Ему нельзя опускать руки. Там, во внешнем мире, слишком многие нуждались в нём, его помощи и поддержке, заботе и внимании.

Может быть, он успеет найти целителя. Расставаться с будущим ему не хотелось. Так много планов и надежд, прощаться с ними Киммуриэль без борьбы не собирался.

- Не смей оскорблять память о Рай'ги, выдавая себя за него! - рявкнул псионик.

Он атаковал - беспощадно, не сдерживаясь. Пытаясь обжечь разум существа, не давая подобраться к нему повторно. Её касания ощущались воистину тошнотворно. Унизительно. И тем гаже, что она выглядела как Рай'ги, говорила его голосом, пусть и искажённым. Киммуриэль досадовал, что не распознал обман, а ведь бестия наверняка нарочно вела себя так, чтобы понравиться ему, обрадовать. Как будто Рай'ги бы изменился так. Это он-то, нетерпимый к любым недроу, высокомерный сверх меры и всегда самоуверенный через край.

Подпись автора

У Киммуриэля блеснули от боли слёзы на ресницах, он закусил губу, чтобы не застонать. Ему было плохо и физически, и душевно, и он не понимал, как ему поступать, чтобы спасти Рай'ги. И желает ли Рай'ги спасения. Тот никогда не сдавался, выживая при любых условиях, вопреки всему, но в такой ситуации, возможно, никакого выхода и не было. Возможно, стоило уже позволить жрецу отмучиться и спокойно уйти к богине. Вот только Киммуриэль не был готов потерять его снова, едва обретя. С другой стороны, откуда ему знать, что тварь говорит правду. Наверняка за огромный срок её пребывания в этом мире она научилась обманывать любых живых созданий. Она могла использовать данный аргумент, чтобы деморализовать его, лишить воли.

- Жив? И почему я должен тебе верить? После пламени дракона не выживают, - псионик подозрительно щурился. - Будь ты проклята. Впрочем, раз ты не можешь отсюда выбраться сама - ты уже, - Киммуриэль плюнул в неё ещё одним сгустком крови.

Знала, чего он жаждал, но так и не получил от Рай'ги. Признание в любви, такое нежное, тёплое и доверительное... Рай'ги умел и любил убивать, магию, свою ненаглядную Паучиху. Как будто он опустился бы до любви к еретику. Не вырезал сердце - и за одно это уже следовало его благодарить. Киммуриэль принимал Рай'ги таким и смирился, что его чувства не взаимны. Тем более, что в хорошем настроении Рай'ги был ласковым и приятным, осыпал его подарками, многие - собственного изготовления, улыбался, много говорил. Этого казалось тогда более чем достаточно. Киммуриэль отродясь не получал столько внимания и разнообразия в занятиях. Рай'ги отличался изощрённой фантазией на развлечения.

- Тебе следует знать. Мне ничуть не совестно, и я ни в чём не раскаиваюсь, - настолько твёрдо, как позволяло его состояние, отчеканил псионик.

Киммуриэль нахмурился, одним лишь мощным импульсом дезинтегрируя острые осколки в серые крупицы гораздо меньше и размером, и весом, чем пылинки. Он вскинул измазанные алым, ещё горячим, руки к сводам грота, и кровь от напряжения потекла из углов его рта и из ноздрей. Белые волосы разметались от иллюзорного порыва ветра, глаза ярко полыхнули - телекинез выкорчевал древние камни и сбросил на голову бестии целый обвал, одновременно открывая широкий пролом к голубому небу и дневному свету.

- Я бы пожалел твоё убожество, но могу лишь презирать тебя. Твои подачки не стоят и медного гроша, - холодно сказал псионик.

Его мутило и вело, но он держался, не подавая виду. Он не упадёт в обморок перед врагом. И не позволит оскорблять его, не станет слушать.

Подпись автора

Киммуриэль уже ничему не верил, ни своим глазам, ни другим органам чувств, ни эмоциям, которые испытывал. Ничто из этого не могло дать ему здоровую оценку происходящего, не помогало понять, в чём же истина. Он уже почти уверился - старательно убедил себя, - что имеет дело с иллюзией такого уровня, который не могла преодолеть даже псионика, дающая абсолютную способность смотреть сквозь обман. Одно он знал совершенно точно - Рай'ги здесь не было. Не могло быть, этот вариант следовало сразу отмести как невозможный. Киммуриэль отчётливо разделил миг смерти Рай'ги в пламени дракона. Он не ошибался в подобном. Знал, помнил, как воспринимается смерть. То же самое он пережил, когда Дом Облодра падал в Клорифту - только в гораздо большем масштабе.

Волна отрицания была так сильна, что закрыла его сознание от воздействия извне. К сожалению, этого было всё ещё недостаточно, чтобы ответить ей тем же - какая-то сила не впускала его в разум монстра Атамолта. Однако, это ещё отнюдь не доказывало, что она имеет какую-то родственную связь с ним. Мало ли кто на Фаэруне владеет ментальным даром. Если бы не проклятие и истощённость долгой болезнью, если бы не полученная от кинжала тяжёлая рана - он бы, возможно, сумел дать ей отпор. Киммуриэль знал, что могущество псионики зависит, помимо вложенного от рождения таланта, от воли, сосредоточенности и способности сохранять ясный разум. То есть - от вещей, которые он тренировал всю жизнь. Именно поэтому у Громфа были неплохие задатки для псионика - будучи магом, тот держал в строгой дисциплине свой интеллект и прекрасно структурировал мысли. Направлял их как истинный мастер, и никакие ухищрения Киммуриэля не могли ослабить его и задержать прогресс надолго. Однако, рождённый псионик всё равно оставался могущественнее, чем обученный.

Во всяком случае, его всё ещё хватало на то, чтобы защитить себя - по крайней мере от внушения. Нож покинул рану и сверкающим росчерком пронёсся через всё подземелье, врезался в дальнюю стену. Только способность абстрагироваться от физической боли позволяла Киммуриэлю держаться, иначе существу пришлось бы беседовать с бессознательным телом. Возможно, она была совершенно права. Он начал попадать в такие ситуации, как эта, когда позволил себе стать мягче и милосерднее. Оберегая себя от симпатий и привязанностей, Киммуриэль сотни лет избегал хоть сколько-то серьёзных ранений, никто не мог даже поцарапать его. Такой путь давался мучительно тяжело, приходилось жертвовать не другими, а собой.

- Ты лжёшь, - прохрипел Киммуриэль, с яростью и отвращением глядя на тварь перед собой, в которой он не признавал дроу. - Почему я должен тебе верить? Откуда мне знать, что ты не извлекаешь информацию из моей памяти, чтобы обратить против меня, сочинив целую историю? - уже чуть менее резко и непримиримо спросил он. - И что ты мне дашь, если я соглашусь? Отказаться от жалких низменных страстей и всего, что делает нас глупо беззащитными, и пойти с тобой, дабы отомстить наземным эльфам, что отвергли нашу расу?

Он не собирался принимать её условия и предавать дело, которым занимался всю вторую половину жизни, но ему стало интересно, о чём она думает и что может предложить. Хотя подозрение, что существо издевается, было гораздо сильнее, чем ожидание, что она скажет ему нечто действительно полезное.

Подпись автора