Таким, как сейчас, Киммуриэль перед магом ещё не представал. Он осунулся, глаза запали, одежда и причёска больше не выглядели такими же безукоризненно аккуратными, как обычно. Можно было подумать, что он не только окончательно перестал спать и есть, но и контролировал себя еле-еле. Псионика чуть ли не буквально трясло от злости... точнее, наверняка трясло бы, если бы он не настолько устал. Он даже не сел рядом, а чуть ли не свалился, но всё же его хватило, чтобы коснуться губами губ Ксана, приобняв за плечи, и улыбнуться.

- Здравствуй, - ласково шепнул Киммуриэль и откинулся на диване, закрывая глаза.

Казалось, это его первый отдых за долгое, долгое время.

- Ты всё-таки нашёл его, верно? - преимущество телепатии в том, что собеседнику не нужно подбирать слова, чтобы объяснить нечто важное. - Это хорошо. Знаю, сколько это значит для тебя, Ксан. Поздравляю.

Псионик разрывался буквально напополам. С одной стороны, он считал своим долгом сопровождать Ксана в последнем рывке к торжеству, с другой - не мог оставить Лускан надолго, и каждый боец клана был на счету.

- А вот мне похвалиться, увы, нечем. Ты не сможешь мне помочь, Ксан, но я признателен за беспокойство, - проговорил Киммуриэль, чуть пошевелив головой, не было сил даже полноценно качать ею. - Дело в Лускане и его народе. Уже несколько лет как я живу, приглядывая за Башней Магов, чтобы они не подорвали себя и половину города снова. Я слежу за тем, чтобы авторитет Верховных Капитанов оставался незыблем. Но теперь пришли те, кто заявляет свои права на Лускан. Они хотят, чтобы дроу убрались. И пошли за новым капитаном, которая обещает им реформы. Долгое время Лускан был нашим домом, но теперь клану предстоит уйти - или погибнуть. Скажу честно, мне не хочется возвращаться в Андердарк. Меня тошнит от этой тьмы, пещер, чудовищ, пауков, безумных жриц и самовлюблённых Матрон Матерей. От того, что наших пойманных агентов пытают до смерти или превращают в драуков. От того, что Матрона Мать Бэнр распоряжается мной, как своей собственностью, когда ей приспичит, и то же делает её брат, Громф. Я даже мести больше не хочу, мне нужен покой. Возвращаться туда изредка, использовать как одну из временных баз - куда ни шло, но я был не прав, утверждая, что наше место там. Ты показал мне этот другой путь, и я уже не могу забыть.

Псионик с горечью вздохнул и налил себе вина, осушив стакан залпом и не поморщившись. Он поставил стеклянную ёмкость на столик чуть дрожащей рукой и обхватил себя, будто в ознобе.

- Путь милосердия полон боли, не так ли? Когда я был безжалостным убийцей и подавлял малейшие зачатки бунта кровью, как подобает дроу, такая проблема не встала бы передо мной. Я бы просто перебил всех несогласных с политикой клана. Но теперь... О, теперь я думаю, что им пора получить то, что они хотят. Справятся ли с властью или захлебнутся ею - будет уже не моё дело. Как думаешь, почему я так стараюсь ради одобрения Эверески? Я не о твоём расследовании, я о том, как брался за любое дело вне её границ, с которым мог помочь. О том, как я делал и говорил всё, чтобы заслужить их принятие. Эвереска - Приют Эльфов, а мы эльфы. Пусть мы рождены проклятыми, но мы не обязаны до самой смерти оставаться такими. Я увидел путь, я хотел привести клан к свету, предложить Эвереске наши способности и знания. Но я не успел. Двери твоей родины закрыты для меня, а моя выпьет из нас все соки и сломает. Нам некуда пойти, но впервые в жизни я не уверен, что выстою в такой войне.

Киммуриэль вскочил и заходил по помещению, кусая губы и нервно заламывая пальцы.

- Кроме того, есть ещё один неприятный момент. Я весьма не уверен, могу ли доверить Лускан конкретно ей, этой новой капитанше. Судя по её методам, она решает проблемы репрессиями и стремится править через страх. Она зальёт Город Парусов кровью, если ей позволить. Мы вложили так много ресурсов, чтобы его поднять, не для того, чтобы смотреть, как рушатся плоды наших трудов. И что-то мне подсказывает, что мы не вправе просто убежать в безопасное укрытие.

Дроу Брэган Д'Эрт гибли каждую минуту, даже прямо сейчас, пока Киммуриэль разговаривает с Ксаном. Эта мысль жгла псионика чувством вины. Здравый смысл подсказывал элементарное решение, но на сей раз псионик противился столь отвратительному и грубому насилию. Азра - полбеды. Лускан, радующийся любому правлению, не состоящему из дроу, рвался из цепкой хватки клана.

Подпись автора

Киммуриэль вспомнил как вчера горящие кварталы, разрушенные до основания дома, крики убегающих обывателей. Он никогда прежде не считался с жертвами, шёл к своей цели, и теперь, возможно, пожинал результат, вот только смириться с этим не получалось. Псионик трудился ради выгоды Брэган Д'Эрт, обогащения их казны, но всё это золото, омытое кровью, не стоило её. Киммуриэль понимал - в его руках не только судьба клана, сотен дроу, но и множества других живых существ. Он имел возможность развернуться и уйти в любую точку Фаэруна, однако, не остальные. И, хотя псионик ещё не до конца понимал, в чём такая огромная их важность для него, он её интуитивно ощущал.

В прошлый раз удар стоил Лускану большей части его территории и могущества. Ещё одного такого же Город Парусов не выдержит.

- Знаешь, Лускан был почти уничтожен и лежал в руинах. Всё былое высокомерие Братства Магов втоптали в грязь, и казалось, что его уже нельзя спасти, а немногие выжившие вскоре покинут неблагополучный край. Когда мы взяли дело в свои руки, нам пришлось начинать чуть ли не с нуля. Я не могу допустить,чтобы дело Джарлакса... и моё дело тоже закончилось так. Права капитан Азра или нет, место дроу в человеческом городе или нет - я не собираюсь позволить трагедии повториться. Я слишком часто убегал. Эти люди имеют значение, Ксан. Куда мы денем наших помощников и осведомителей, тех агентов клана, кто не является эльфами? Эвереска закрыта для н'тел'квессир. Да и не обязаны эти люди бросать свои дома и всё нажитое. Они последовали за нами, верили в нас. Я не могу их подвести. Я должен остаться - и непременно найти способ победить.

Киммуриэль глубоко вздохнул, взял обе руки Ксана в свои и крепко, доверительно сжал. Ему было важно, как внимательно тот слушает, сопереживая и делясь поддержкой. Само желание Ксана разделить с ним все тяжёлые моменты и новые утраты, быть рядом, чтобы облегчить груз последствий развивающихся событий и взятой на себя ответственности. Пожалуй, именно этим лунный эльф когда-то его взял, таланты, характер, сила воли стали понятны псионику уже позже. Началось всё с ощущения неодиночества и со столь внезапного столкновения с чужой верой в него.

- Никогда в жизни я не мог называть себя героем. Они шли к свету, я оставался во мраке, забытый, а то и вовсе ненавидимый. Мои дороги были тёмными, усеянными трупами, и я ни во что не верил. Но ты увидел его во мне, уж не знаю, почему, и это как раз дело, за какие герои обычно берутся. Я не чувствовал себя на родине, живя в Мензоберранзане, но я стал одним из тех, благодаря кому Лускан отстроен вновь, и он для меня уже больше, чем просто образ жизни или дом. Моя мотивация гораздо глубже и состоит из принципов, которым я решил следовать. Когда ты собственными руками что-то очень долго собираешь, ты не расстанешься с этим так легко. Ты ведь понимаешь меня, я уверен.

Киммуриэль был не из тех, кто проявляет бурные эмоции и позволяет себе лишнего. Он просто смотрел на Ксана как на самое важное для него существо в нынешней жизни. Кто-то незаменимый, тот, кто вытянул его из апатии, напомнил, что Киммуриэль всё ещё может быть дорог, любим и желанен, даже если он сам успел поставить на подобных вещах крест.

- Я хотел бы отправиться с тобой и приложить все усилия, чтобы твоё предприятие закончилось хорошо. Эмерис втройне заслужил наказания, и я делал всё, что мог, ради завершения этой истории. До недавнего времени я был уверен, что мы сделаем это вместе. Но даже сейчас я не должен был приходить, я просто не мог тебе отказать. Мне совестно за то, что я не буду присутствовать, когда ты и твоё правосудие настигнут его.

Он говорил с досадой, ведь, разумеется, не планировал эту странную внутреннюю войну между капитанами. Она просто обрушилась на них всех, застала врасплох и ломала всё, к чему Киммуриэль привык и что оберегал.

Подпись автора

Киммуриэль глубоко вздохнул, прижимаясь крепче к лунному эльфу, как будто страшась потерять - хотя прямо сейчас их никто не грозился разлучить, зловещая перспектива маячила в неприятной близости. Их несло ей навстречу, как корабль в шторм.

- Я бы предпочёл, чтобы ты никогда не видел меня ни раненым, ни растерянным, ни опечаленным, ни испуганным... Всё то, что делает нас слабыми. Я не должен заставлять тебя волноваться обо мне. Крайне совестно за то, что так вышло. Это я должен заботиться о тебе, ведь я твой наставник и защитник... и я старше. Эмоции делают меня непрофессиональным. Прости за это.

Киммуриэль на полном серьёзе говорил так, ведь он привык держаться безупречно даже при тех, кто очень давно и хорошо его знал. Псионик не позволял себе появиться перед Джарлаксом с какими-то недостатками во внешнем виде, причёске или одежде. Он настолько привык пренебрегать своими проблемами, что многие носил в себе, никогда не озвучивая, десятилетиями. И даже не гордился этим, не хватился терпением и выдержкой, просто принимал как должное.

Никогда и никто из клана не позволил бы застигнуть их врасплох, как тогда, в Амне, попавшись в ловушку с антипсионическими артефактами, или когда он не предвидел, что пираты Азры решат провести организованный преступный акт, подорвав половину района доков. Это стоило жизни агенту Арфистов и многим горожанам. И неважно, что многие погибли не от взрыва и не в последующем пожаре, а задавили друг друга в панике. Киммуриэль стал слишком мягким. Прежде он бы уже давно залил пристань кровью бунтовщиков, развесил бы на реях и утопил бы всех потворствующих им обывателей, и план Азры захлебнулся бы. Он никогда не стеснялся действовать насильственными методами и не беспокоился о том, что о нём подумают. Те, кто не смог постоять за себя, и те, кто оказался настолько глуп, чтобы бросить вызов превосходящей силе - сами виноваты. Киммуриэль был истинным дроу, и его так воспитывали. Зачем же он стал задумываться о том, чего стоит человеческая жизнь? - даже мысленно не произнося слово "иблис". Им бывает больно, некомфортно, жутко, тоскливо, и ничто из этого не должно превращаться в объект презрения или насмешки. Странно, что потребовалось так много времени, чтобы понять столь простую вещь прямо у себя под носом.

Всё же он был прав, говоря когда-то, что или ты владеешь всеми своими чувствами - или они владеют тобой, и среднего не бывает. Киммуриэль мнил свой разум здоровым, имунным к подобным примитивным порывам - но как же мало на практике ему оказалось нужно, чтобы поступиться этими принципами. Ксан словно бы снял плотную повязку с его глаз - и ударивший в них сплошным потоком яркий свет стал сюрпризом и наказанием. Совратил с истинного пути, как если бы тот вёл через трясину в пропасть. Впрочем, своё новое приобретение Киммуриэль не променял бы ни на что.

- Положение тяжёлое, но не безнадёжное. Я надеюсь, что мы правда ещё увидимся, мой дорогой Ксан, но на случай, если что-то произойдёт, я хочу использовать данную возможность, чтобы объясниться, - Киммуриэль снова взял тон как на официальных переговорах между правящими лицами двух государств. - Значение, которое ты обрёл в моих глазах, не сравнимо ни с чем. Ты радовался мне, когда я приходил, и ни единого раза не сказал, будто я тебе в тягость. Это совершенно незнакомое мне отношение, я так привык, что все облегчённо выдыхают, спровадив меня, что давно перестал обращать внимание. Ты подарил мне себя, свои чувства - и открыл путь в незнакомый для меня мир. Что бы я ни делал - мне не кажется, что я могу отплатить тебе чем-то равноценным. То, как сильно я привязан к тебе, как ты мне нравишься, насколько я желаю тебе счастья, и... то, что мне хотелось бы провести с тобой всю жизнь... даже если эта жизнь будет короче, чем мы можем предположить - Ксан, я думаю, что люблю тебя.

Киммуриэль очень не хотел торопиться с этим выводом и понапрасну обнадёживать друга, но то, что пылало в его груди, искало выхода. И тот факт, что эта встреча рисковала оказаться последней, в немалой степени подстегнул его. Пусть лучше он скажет то, о чём потом пожалеет как о досадной, но не такой уж значительной ошибке, просто немного опережающей развитие событий, чем не скажет и будет корить себя, умирая. Ему уже хватило, что однажды он так и не успел признаться, просто не мыслил подобными категориями, а, сообразив, что потерял, выл и кусал локти. И сто раз бы предпочёл любые проблемы между ним и избранником, нежели такую бесповоротную обречённость, понимание, что ничего не будет уже точно, как ни крутись и ни старайся. Вот так обжёгшись, теперь Киммуриэль лучше уж перестрахуется. Тем более, он был почти уверен, что не ошибается, и не принимает что-то другое за любовь. Зависимость, например, потребность в ком-то рядом, в чужом восхищении и одобрении - необходимая даже ему, ведь ни один индивид, как бы он ни был талантлив, умён и самодостаточен, не вынесет полной, без единого проблеска облегчения, социальной изоляции.

Подпись автора

Всё-таки он никогда к этому не привыкнет - видеть, как для кого-то составляет целый мир. Если Рай'ги не видел ничего, кроме Андердарка и безумия своей религии, и фанатизм вообще был вполне в его характере, то выбор Ксана всё ещё казался псионику странным. Киммуриэль всё ещё был уверен, что Ксан встречал в жизни немало достойных эльфов и не только эльфов обоих полов, чтобы выбирать среди них. А влюбился он в самого неподходящего из дроу - и преобразил, совсем как в старых романтических сказках, где чувства доброй и ласковой красавицы исправляют и исцеляют чудовище. Люди обожали такие книги, но Киммуриэль всегда считал их по-детски наивными... Но ведь Ксан был отнюдь не единственным, для кого псионик явился надеждой, последней и лучезарной, шансом, возникающим в непроглядном мраке Мензоберранзана - если не в буквальном смысле, то в переносном, во мраке сердец. Киммуриэль этого не замечал, точнее, игнорировал, жизнь вытравила из него подобное прекраснодушие. Но Ксан обратил его внимание на это ещё во время их второй встречи - псионик постоянно кого-то спасал, выручал, тащил из ямы, куда эти неописуемые гении засунули себя.

Прежде, чем ответить или продолжить разговор, Киммуриэль поцеловал Ксана сам. И, хотя они делали это далеко не впервые, сейчас ощущалось иначе, будто некое новое начало. Точка отсчёта чего-то большого и значимого, как если бы страница незримой книги перелистнулась и открыла чистый разворот.

- Если моя любовь порадует тебя, я дам тебе столько, сколько могу, моё сокровище, - ласково сказал псионик. - Со мной всё будет в порядке, Ксан, я больше переживаю за тебя. Те, с кем ты пойдёшь, надёжные личности? - обеспокоенно уточнил он. - И Эмерис... Он опасен. Чем больше я узнавал о нём, тем меньше он мне нравился. Даже если бы ты не вмешался, я не думаю, что мы бы с ним сработались. Таких змей, как он, я привык просто давить, а уж что мне они обещали - ты бы слышал... Им это, конечно, не помогло, я ненавижу, когда меня пытаются купить. Что бы он ни сделал и что бы ни сказал - не позволяй этому тебя задеть.

Он крепче прижал Ксана к себе, уже не для того, чтобы почерпнуть от него силу для себя, но желая поделиться. Отдавать, не брать. Ему достался удивительный и бесстрашный эльфёнок, Тимора явно усмехалась, бросая мимолётный благосклонный взгляд на ту поездку Ксана в Лускан. И откровенно забавлялась над самим ничего не подозревающим Киммуриэлем, зная, что совсем скоро всё перевернётся для него вверх дном.

- Если этот иблис, - слово применялось не только как унижение недроу, но и в целом как ругательство, и Киммуриэль это почти прорычал, - причинит тебе вред, я найду его где угодно и сверну шею. Медленно, чтобы он прочувствовал, как его позвонки ломаются.

Он даже не столько угрожал, сколько ставил в известность. Псионик был вполне способен на подобное. И уж кому-кому, а Эмерису охотно причинил бы боль, такую, чтобы он вопил перед смертью, срывая голосовые связки. Если Киммуриэль отдавал Ксану свой свет, то мог и выпустить всю тьму ради него. Эмерис не скрылся бы от него ни в Девяти Кругах, ни в бесчисленных уровнях Абисса.

Подпись автора

Киммуриэль устало опустился на диван и привлёк Ксана к себе - с выражением лица того, кто не желает наступления завтрашнего дня, хотя и прекрасно понимает, что течение времени остановить невозможно. Но, по крайней мере, ему хотелось чувствовать Ксана подле себя так долго, как они вправе себе позволить.

- Твоя подруга, что прожила дольше отпущенного человеку - та женщина, что когда-то спасла Врата Балдура, не так ли? - предположил псионик. - Да, я полагаю, что ты можешь на неё рассчитывать, такая целеустремлённая личность пробьёт дорогу лбом, даже если останется без магии. Тебе весьма повезло, Ксан. Она вернулась к тебе... многих из тех, за встречу с кем я бы отдал всё, совершенно точно уже нет на свете. Даже моя Матрона Мать. Наша последняя встреча прошла крайне неудачно, но она отдала жизнь за Мензоберранзан. Я хотел бы... наверно, сказать ей многое. Но у меня нет этой возможности. И она не единственная, с кем я упустил шанс.

Прошлое. Киммуриэль внушал себе, что оно не имеет значения, пытаясь поверить, что так болит меньше, однако, у него не получалось. Да и былое отчего-то имело привычку появляться перед ним в самые неожиданные моменты и всё переворачивать вверх дном.

- У тебя всегда будет поддержка от меня и клана. Пока я жив, я пойду на всё, чтобы предоставить подтверждение того, как ты противостоял замыслам Эмериса. Как бы он ни изворачивался и ни лгал, истина опрокинет все его аргументы. Я знаю, что в Эвереске предвзято относятся к дроу, и моё вмешательство может бросить на тебя тень, но, если когда и начать переламывать отношение к нам, то теперь самое время. Я никогда не оставлю тебя одного, и не позволю ни запереть, ни казнить. Я не допущу, чтобы ты страдал.

Да, разумеется, они не могли предсказать, как и что сложится в дальнейшем, но Киммуриэль получил дополнительную причину постараться выжить. Не то, чтобы он стремился к смерти и прежде, но воспринимал вопрос философски. Слишком долго прожил среди иллитидов, слишком много потерь видел в Брэган Д'Эрт. Иногда псионик и вовсе переставал понимать, зачем продолжает существовать, когда так многих важных личностей из его прошлого больше нет.

- Знаешь, Ксан, я давно хотел сказать тебе, но всё не находил удобного случая. Я никогда ничего от тебя не ожидал. Мне был важен ты сам, а не твои достижения или неудачи. Поэтому я был рад всему, что ты мог и хотел мне дать. На моё отношение к тебе не влияет, есть у тебя магия или нет, останешься ты нам полезен в качестве посла Эверески или больше не сможешь туда вернуться, я хочу, чтобы ты остался жив и вернулся ко мне. И всегда возвращался, что бы ни случилось, помня, что я приму тебя любым.

Киммуриэль, словно кот, потёрся щекой о плечо Ксана. Он чувствовал себя защищённым, и вовсе не потому что лунный эльф был высокоранговым очарователем или хорошим дипломатом, способным взять на себя проблемы псионика. Дело было в самом отношении. Киммуриэль верил, что Ксан останется с ним, даже если какой-нибудь могущественный безумец отыщет-таки способ обрушить много претерпевший мир. Они будут сражаться бок о бок и либо избавятся от беды, либо встретят конец вместе.

- И вот что ещё. Я всё думал, как бы сделать тебе подарок. У тебя уже есть один псионный артефакт, и я хочу добавить второй. Правда, они не будут работать в паре, поэтому я изменю свойства твоего браслета, - Киммуриэль коснулся кончиками пальцев браслета на запястье Ксана. - Теперь ты сможешь его снять при необходимости.

Киммуриэль осторожно извлёк из кармана маленькую чёрно-золотую коробочку с изящной защёлкой.

- Я настроил её так, чтобы любого, кроме тебя, при недозволенном тобой или мной касании поражал эффект, идентичный заклинаниям сон, паралич или принудительная телепортация в любое случайное место, уж кому как повезёт. Возьми, открой. Надеюсь, тебе понравится. С этим артефактом никто не сможет читать твои мысли ни магией, ни псионикой - даже я сам, уж позаботился об этом.

Он внимательно смотрел на Ксана, уповая, что безделушка понравится. Дай Киммуриэлю волю, и он обвешал бы Ксана украшениями от ушек до пяток, и каждое из них было бы мощным предметом, облегчающим многие жизненные аспекты.

Подпись автора

Оставалось только сбросить обувь, залезть с ногами на диван - как бы тот ни был мал, Ксан верно подметил, что маленький дроу вполне помешался на него целиком, - и устроиться в объятиях Ксана поудобнее. Киммуриэль с облегчением заметил, что действительно может расслабиться рядом с ним, не ожидать подвоха, принуждения или агрессии, и последний раз такой комфорт, такую безмятежность и умиротворённость псионик чувствовал очень давно, будто в другой жизни. Ситуации ничем не походили друг на друга, хотя и являлись отчасти зеркальными - как Фейвальд и Шедоуфелл. Киммуриэль глубоко вдохнул - полной грудью, напряжение покидало мышцы, ему было хорошо, и он не стеснялся этого.

- Не отпускай, пока я дремлю, хорошо? - мягко проговорил он. - Я не могу это делать в Лускане, там слишком тревожно, и здесь, - псионик коснулся собственного виска, - постоянно шум. Я должен слушать, потому что среди воплей бывают обрывки полезных сведений или крики о помощи.

Всё чаще он нет-нет да и отправлял свободных дроу, отрядами, парами или даже одиночек, если сильные, на выручку раненым и слабым, попавшим в западню в развалинах или в горящих домах, а то и в плен. Личная команда Азры вела себя относительно благородно, однако, положением спешили пользоваться слишком многие. Находились те, кому было всё равно, кто прав, кто виноват - они даже сторону не выбирали, просто мародёрствовали. Киммуриэль сам не понимал, что не давало ему оставить людей на растерзание. Ему было всё равно, примут ли они его, доверятся ли, просто выполнял то, что надлежало.

- Они говорят, зовут, плачут, причитают, никогда не умолкают. Я слышал так много одновременно, видел столько образов и ощущал чужой страх, когда мне приходилось участвовать в войнах.

Киммуриэль говорил очень тихо и словно через силу, тщательно подбирая каждое слово и чуть ли не выдавливая. О, подобными вещами он не привык делиться, и теперь преодолевал себя. То, как он мыслит и воспринимает окружающую реальность, и какой груз по правде тащит на плечах. Как целый персональный Ад. Киммуриэль не был Дзиртом, и в его минувшем почти отсутствовали добрые, светлые, тёплые моменты. Он получал презрение, отвращение, недоумение. Те, кто был обязан ему неоднократными спасениями, кривились и отворачивались, не удостаивая "выродка Облодра" приветствием. Именно поэтому привязанность и симпатия Ксана оказали такой невероятный, сродни чуду, эффект. Для Ксана не требовалось казаться самым умным, могущественным, способным разрешить любое затруднение и выручить из всякого тупика. Достаточно было просто оставаться рядом. С псионикой или без, неважно. Киммуриэль так часто осознавал, что многие, кроме этого дара, ни в чём от него не нуждались, ни в одобрении, ни в озвучивании мнения, что ассоциировал себя исключительно со своим ментальным талантом, игнорируя всё прочее. И общение с Ксаном не до конца пока ещё помогло ему перестроиться.

Киммуриэль искренне считал себя никем отдельно от псионики. Для Ксана стал всем - совершенно независимо от неё.

- Я пережил их множество, Ксан. Мне почти пять сотен лет. Пытки невинных, разрушение прекраснейших городов Фаэруна, гибель великих героев и негодяев. Разбитые ворота крепостей, слывших неприступными. Улицы, усыпанные трупами. И для всех однажды наступает их последняя битва... Не хочу поддаваться дурным предчувствиям, но... Это противостояние далеко не худшее на моём веку, да только я сам уже не прежний. Я не так молод, чтобы выдерживать потрясения и катастрофы с прежней стойкостью. Поэтому, Ксан, прошу тебя, если со мной что-то случится преждевременно, ведь я простой смертный, а не бог, и могу столкнуться с тем, что мне не удастся преодолеть... Прошу тебя тогда позаботиться о клане. Чтобы с ними всё было хорошо. Чтобы достойный преемник занял моё место, если сам ты не пожелаешь. Мне будет спокойнее, если ты обещаешь. А я клянусь, что постараюсь выжить.

Он надеялся, что Ксан не начнёт его заверять, что всё непременно обойдётся. Или просить перестать мыслить в мрачных красках. Киммуриэль не нагнетал атмосферу и не хоронил себя - вовсе нет, но он рассчитывал на ответ взрослого и равного партнёра, который сумеет уберечь труд стольких лет, то, во что псионик вложил всего себя. Не даст всему рассыпаться, едва лишь выпадет одно из звеньев. То, в чём продолжит биться сердце Киммуриэля, даже если его самого не станет.

Подпись автора