[indent] ...когда слуга почтительно напомнил ему, что Верховная сегодня хотела видеть его к ужину (редкая честь, от которой он, откровенного говоря, скорее бы предпочел уклониться), Шардаэр находился в Кузне - самом чреве крепости Дома Шаа-Ттара.

[indent] По представлениям обычных обитателей  Мензоберранзана, это крепость Шаа-Ттара была маленькой. Ее хватало ровно настолько, чтобы вместить немногочисленных подданных дома с их свитой, библиотеку, склад оружия и тренировочные залы. Но подлинным сокровищем крепости был изломанный спиральный лабиринт, уходивших к самым корням подземелья, носивший название Визжащей Башни.
[indent] Там, в самой нижней точке лабиринта, в “вершине” этой опрокинутой башни, в сочащейся ядом темноте располагалась часовня Паучьей королевы, а уровнем выше мастерские магов Дома и камеры и пыточные.
[indent] Шардаэр давно привык делить Визжащую башню с женщинами своего дома, приходивших сюда развлекаться с пленниками и рабами, ему не мешал ни металлический запах крови, пропитавший, кажется, даже камень стен, ни звуки из-за решеток камер, которые привели бы в ужас любого варвара с поверхности. Шардаэру представлялось совершенно естественным, что совершенство, дарованное его расе по праву рождения, проявляется и в том, что пытки и сам процесс убийства отточены до искусства, до болезненного совершенства. Магия тоже была искусством, которому он лично предавался со всей возможной страстью, забывая о другом. Это пока не навлекло на него неудовольствие Верховной, но Шардаэр не имел намерения проверять как далеко простирается ее снисходительность. Как и не обманывался на счет того, что эта снисходительность - лишь следствие особого расположения Матери Дома к его единоутробной сестре, Шассаэль.
[indent] Девочки в Доме Шаа-Ттара рождались - в силу причин, которые не могли объяснить ни учёные Дома, ни даже жрицы - так редко, что это могли бы счесть проклятием Паучьей Королевы, если бы Ллос, словно желая возместить Дому эту потерю, посылала ему раз за разом мужчин, весьма одаренных в части магии. Относительная независимость такого немногочисленного Дома с одной стороны основывалась на мудрой политике Матерей Шаа-Ттара, с другой стороны - на том, что производилось в лабиринтах Визжащей Башни: уникальное оружие, артефакты и хитроумные устройства, в которых искусно сплетались магия и механика.
Неудивительно, что появление на свет у Верховной - после четырех сыновей - сразу двойни, девочки и мальчика было записано в хроники Дома как благой знак, Той, что Ткет Лунные Сети. Верховная благоволила к своей дочери, тем более, что по мере взросления, та обещала стать выдающейся правительницей. Часть этого благоволения распространялась и на близнеца юной принцессы. Как, например, возможность делить вечернюю трапезу с Верховной - когда той будет угодно.

[indent] Торопливо приняв ванну (Верховная не терпела запахов, которые Шардаэр приносил на одежде из лабиринта Визжащей Башни) и переодевшись в приличное его положению серое, расшитое серебряной нитью, платье, Шардаэр поспешил пройти во внутренние покои Верховной: правительница дома пожелала ужинать у себя.
[indent] Стол был накрыт на семь персон, но один прибор так и остался незанятым: юная наследница дома к ужину не явилась. Последнее привело Шардаэра в уныние: не видел сестру уже две с лишним седмицы дней, и то, что она не вышла к столу, могло обозначать что угодно - от домашнего ареста до отсутствия ее вообще в крепости Шаа-Ттар - но определенно ничего хорошего.
Уткнувшись в свою тарелку, он предпочел оставаться незамеченным. Что было нетрудно: Верховную он интересовал весьма мало, а прочие - кроме его наставника, Кассаиса - привычно игнорировали его. Потягивая сладкое десертное вино, он краем уха уловил пару фраз, которые неожиданно встревожили его:
- Нас снова навещали незваные гости, - невинная фраза в устах советника Верховной по безопасности Дома звучала зловеще, - я даже не понял сразу. Тревогу поднял магический страж на внешних дверях склада продовольствия, - сдесь Шардаэр испытал законный прилив гордости, поскольку того стража привязывал к воротам именно он, - но никаких следов. Вообще.

Почему-то это показалось ему особенно зловещим.
Враг, который не оставляет следов.
Так не бывает.
Все всегда оставляют следы.
Как маг, он был в это уверен.

Спал он плохо, урывками. Незадолго до окончания ночного цикла, он вскочил в холодном поту, пытаясь понять, что его разбудило.
Поняв, он торопливо завернулся в сдернутую с постели простыню и вынул из висевших у изголовья ножен короткий тонкий клинок. А затем прокрался из спальни в коридор. Разбудивший его шум (на самом деле почти неразличимый) доносился снизу, из подвальных помещений, где располагалась кухни. Там кто-то ходил. Вспомнив о страже, поднявшем тревогу на воротах склада продовольствия, он похолодел.
Ему дико захотелось поднять на ноги всю охрану, однако, это означало спугнуть ночного гостя. И тех, кто, возможно, еще собирался проникнуть во внутренние помещения.
Подкравшись поближе, он скользнул в приоткрытую дверь, держа оружие наготове. Кухня была пуста, разделочные столы, вытертые до блеска, начищенные кастрюли и сковороды, свисавшие с потолочных креплений, ждали своего часа. В воздухе еще витал запах специй, а в огромном очаге дремал, свернувшись клубком, тлеющий огонь. Кто-то ходил по внутренней кладовой.
Шаг, еще один. Ледяной каменный пол обжигал холодом босые ноги.
Ударом ноги он распахнул дверь кладовой и прыгнул внутрь.
Грохот рухнувшего на пол металлического подноса и разбитой посуды на мгновение оглушил его.
- Будь ты проклят, - рыкнула Шассаэль, одетая лишь в почти прозрачную сорочку, стоя среди остатков (или уже останков?) ужина.
Он был зол и не стал сразу опускать клинок.
- Что ты тут делаешь? - наедине он позволял (точнее, сестра позволяла) обращаться к наследнице Дома с преступной фамильярностью.
- Ем. А ты что подумал? - Шассэль насмешливо сдвинула брови, разглядывая брата.
- Прошу прощения, моя госпожа, - он чувствовал себя неловко, опуская оружие, - я подумал… - он осекся, понимая, что признаться о том, что защита Дома не настолько хороша, было бы самоубийством. И поторопился перевести разговор на то, что смутило его самого, - возможно, моей госпоже стоило одеться поприличнее, прежде чем отправиться грабить кладовую.
- Тебе тоже, - ослепительно улыбнулась принцесса, окинув его насмешливым взглядом.
Он опустил взгляд. Сестра была права: при его прыжке в кладовую простыня слетела, оставшись за порогом. И оставив его совершенно обнаженным. Если не считать клинка в руке.
- Прошу прощения, моя госпожа, - он развернулся, отыскивая взглядом предавшую его простыню.
- Не беспокойся, - Шассэль хихикнула, - мне нравится то, что я вижу.
Он наклонился за простыней - и застыл. Из темноты послышалось что-то похожее на поскребывание. Шассэль нахмурилась.
- Ты тоже это слы…

А потом истошно завопил страж.

Отредактировано Nalzar Urra (2021-06-24 22:28:31)

Они уже были почти у входа в Визжащую башню, смертельный лабиринт которой сулил им если не спасение, то передышку. Шассэль забрала у него оружие, Шардаэр не особенно об этом жалел - как боец сестра была куда изобретательнее и выносливее, тогда как он лучше справлялся с ролью проводника среди множества магических ловушек, многие из которых были созданы его руками. Впрочем, ему достались ножи первого же убитого Шассэль нападавшего. Чем они не озаботились, так это одеждой. О такой мелочи они подумают, спустившись в лабиринт Башни. А если спуститься не получится, какая разница, в чем умирать.
Вот только попавшийся им навстречу - и, видимо, только милостью Ллос не попавший под смертельный пируэт сестры - незнакомец думал иначе. Во всяком случае, гримаса его выражала явное осуждение, когда он окинул их взглядом.
Странный, отметил он краем сознания. А потом незнакомец заговорил, и Шардаэр скорректировал впечатление до "очень странный". Во всяком случае, его обороты речи были... необычными. Хотя и старомодно изысканными. В отличие от него, Шассэль презирала витиеватость речей.
- Поменьше пафоса, низкорожденный, - клинок в руках Шассэль, тот, что еще четверть цикла назад принадлежал Шардаэра, но был реквизирован сестрой (Шардаэр не особенно об этом жалел - как боец Шассэль была куда изобретательнее и выносливее, тогда как он лучше справлялся с ролью проводника), угрожающе качнулся в сторону незнакомца, - да кто ты вообще такой, что смеешь меня останавливать? Да еще и белым стихом без соблюдения размера? - теперь она уже откровенно потешалась над странным незнакомцем.
- Моя госпожа... - негромко окликнул он сестру, дурные предчувствия говорили, что странности чаще всего опасны, и вряд ли этот незнакомец стоял бы перед ними так спокойно, если бы у него был повод сомневаться в своей безопасности. А если так... то этому напрашивалось только одно объяснение: это был псионик.
У Шардаэра опыт общения с одаренными ментальной магией был весьма скуден. Точнее, он ограничивался присутствием при смерти одного такого раба. Тот беззвучный вопль, полный звериной муки, который накрыл его в момент смерти жертвы, вспыхнул в голове такой горячей болью, что он едва смог доползти до порога, чтобы опорожнить желудок за пределами храма.
- Отойди с дороги, если ценишь свою голову на том месте, где она сейчас находится, - прошипела Шассэль.
Дура, впервые он думал о сестре пренебрежительно в ее присутствии. Впрочем, пусть. Он знал, насколько смертоносна принцесса Шаа-Ттара, и теперь рассчитывал, что ее атаки как раз будет достаточно, чтобы даже псионик сосредоточился целиком на ней. И это давало ему шанс преодолеть последние полсотни шагов до заветного люка...

Он хотел закричать, кинуться, чтобы перехватить сестру - но холодные путы псионика приковали его к месту и запечатали рот.
Странно, но он чувствовал нечто вроде удовлетворения: он не ошибся, незнакомец действительно был тем, о ком он подумал. Оставалось лишь понять, какие мотивы им двигали. Точнее, какие выгоды он искал.
Судя по тому как сверкнули и погасли глаза его сестры, пока незнакомец живописал им все беды, обещавшие свалиться им на голову, Шассэль легко обуздала свой гнев и теперь, как и он, пыталась просчитать вариант. Хладнокровие женщин Шаа-Ттара отличало их от соплеменниц, и часто служило к выживанию рода.
- И что же ты хочешь взамен, отвечающий за свои обещания? - поинтересовалась принцесса, совершенно невозмутимо, точно и не была распята почти обнаженной на холодном камне, а беседовала с незнакомцем в тронном зале, непринужденно поправляя край одежд.
- Ты обещаешь так много, значит, и плата, которую потребуешь, будет высока.
Шардаэр поймал взгляд сестры: они оба знали, что ценного у них осталось. Но знал ли это незнакомец?
В любом случае, жизнь принцессы дома Шаа-Ттара, а тем более возможность отомстить, стоили того, чтобы пожертвовать всем.
Именно сейчас, когда они смотрели другу в глаза, Шардаэр внезапно осознал, что они - и есть дом Шаа-Ттара. Последние. Обломки головоломки. И никакая цена не будет высокой, чтобы выжить.

- Какие сладкие речи, говорящий от имени клана Брэган Д'Эрт, - Шассэль усмехнулась, но глаза ее были холодны, - своими речами ты открываешь дорогу к золотым лугам, где исполняются желания. Догадываюсь, зачем тебе нужен он, - она кивнула на брата, все не отрывавшего от нее глаз, - а вот на что тебе сподобилась я... Впрочем... Я согласна. Сними свои узы, я клянусь корнями Шаа-Ттара, что принимаю твое предложение. Если тебе или клану этого слова недостаточно, то я готова принести клятву по всей форме, когда понадобится. Сейчас долгие церемонии будут некстати, ты не находишь?
И в самом деле, шум схватки постепенно затихал, и, с горечью подумала принцесса, не приходилось сомневаться, что дело завершено не в пользу членов дома Шаа-Ттара.
- Ты обещал месть, - негромко повторила она, встретившись глазами с псиоником. Это не было ни просьбой, ни приказом, но для самой принцессы - мерой слабости, которую она готова была проявить перед чужаком.
- Есть ли у нас время забрать то ценное, что мы хотели бы? Если нет, не беда, - лабиринт Визжащей Башни был непроходим для чужаков, но даже если какой-то особо одаренный маг и сумеет пройти в подземелья, он не будет знать, что искать.
- Можем мы хотя бы одеться? - поинтересовалась она не без иронии в голосе, - вряд ли в таком виде нам будет удобно пробираться в безопасное место. Хотя, не спорю, наверняка наш новый клан несколько развлечет наше появление...
В конце концов, принцесса не требовала ничего особенного: одежду и более менее сносное оружие наверняка можно было прихватить в одном из помещений на пути к выходу. К тому же, ей действительно не хотелось создавать проблемы незнакомцу - или уже члену клана? настоящие обеты не были пока принесены, но она поклялась корнями Шаа-Ттара, так что вполне можно было говорить, что они не чужие друг другу - а разгуливать нагишом было не только непристойно, но и опасно.

- Разумеется, - в голосе принцессы не было иронии, скорее, легкое раздражение: он, что, полагает ее юной девицей, не умеющей контролировать свои порывы. В конце концов, он же обещал ей месть. А такие обещания стоят дорого - как минимум, смерти того, кто бросается обещаниями, которые не может выполнить.
Невидимые путы наконец исчезли. Она легко повела плечами, точно проверяя, работают ли ее мышцы по-прежнему правильно - и направилась к двери. Уж что, а право быть первой в стенах Шаа-Ттар оставалось за ней по праву рождения. Предоставив мужчинам следовать за ней, она направилась сразу к воротам Гоха, одному из выходу, ведшему на противоположную от захваченных врат сторону цитадели.
Но прежде сочла возможным завернуть в один из коридоров нижнего уровня. Судя по обстановке тут обитала женская прислуга дома, причем не из самых приближенных к аристократам клана. Что обещало не слишком броскую одежду, но хорошее (плохое в этом доме не держали) оружие. Что Шассэль с удовлетворением и обнаружила за первой же дверью. Во всяко случае - первое, что попалось ей на глаза,  это оружейная стойка, в которой оставалось несколько запасных клинков. Обильно обработанные маслом - и, что радовало, явно не пустые - чехлы от арбалетов висели вдоль стены.
- Поищи что-нибудь подходящее, - она кивнула брату на нишу, задернутую жестким занавесом. Из-под края занавеса виднелись края одежд - достаточно поблекших от множества стирок, но не превратившихся в тряпье. Как раз то, что нужно беглой принцессе.
Двум беглым принцессам, поправила она, покосившись на брата, протянувшего ей тускло-синее верхнее и светло-серое, как раз для простолюдинок, платья.
- Одевайся, - приказала она, снова поворачиваясь к стойке с оружием и одновременно одеваясь. Синее платье, видимо, было подарено его владелице одной из высокорожденных дам: широкие рукава еще слабо благоухали дорогим ароматом. Перец и вишня. Ее любимые ароматы. Забавно, платье и впрямь могло раньше принадлежать ей.
Она туго затянула пояс и стала собирать оружие. Парные сабли, одна чуть повреждена - видимо, не успели отдать в починку. Пару портупей с метательными ножами. Три арбалета.
Она собиралась забрать все. Оружия много не бывает.
- Готов? - она перебросила портупею с набором ножей брату, жестом указала на чехлы с арбалетами.
- Забирай. Отлично выглядишь, - голос Шассэль прозвучал совершенно серьезно, и видит Ткущая лунные лучи, она почти не кривила душой: в женском платье Шардаэр выглядел очень милой девицей.
- Остальное потом, - последнее сказано было именно для брата. С него сталось бы ринуться сейчас в подземелья. Но - нельзя. Не сейчас.
Нажатие нужной комбинации завитков на золоченой раме бронзового зеркала заставила панель отъехать в сторону, открывая путь в непроницаемо-темный, пахнущий сухой пылью узкий потайной ход.
Шассэль шагнула в него с бесстрашием Матери дома: здесь все ловушки были настроены на тех, кто не был рожден Шаа-Ттар и не знал об их мнемонической системе тайных знаков. Чужой был обречен в этих норах.
Предоставив брату позаботиться об их спасителе, принцесса же исчезла в темноте.
Шардаэр с некоторым смущением повернулся к незнакомцу, которого теперь должен был считать одним из отцов или старших братьев. Ему было неловко уже от того, что он стоял перед этим псиоником в женской одежде - по законам Мензоберранзан проступок весьма серьезный.
- Прошу прощения, старший брат, - он нервно выдохнул: впервые ему приходилось так обращаться не к тому, кто был рожден под сводами Шаа-Ттар, и он почти машинально исправился, использовав более отстраненную форму именования, - господин, мне придется взять Вас за руку. В этом лабиринте все - против тех, кто не Шаа-Ттар и не знаком со схемой. Боюсь, Вы не сможете взять ее из моего разума, - предупреждая возможный вопрос, он просто пожал плечами, - ее там просто нет. Мы запоминаем ключи на уровне инстинктов, это наша защита от таких как Вы. Простите, мой господин, - он совсем не желал рассердить их спасителя, - это как идти по запахам. Вам, например, запах сандала не скажет ничего, а меня вернет в тот день, когда... случилось что-то значимое, что подскажет выбор. Лабиринт Шаа-Ттар постоянно движется, так что у нас нет ни карт, ни подсказок. Только проводники. Вы готовы видеть меня своим проводником? - он протянул псионику руку, напрягшись уже от мысли, что пальцы этого незнакомца - такого могущественного, независимого (стоило вспомнить, как он говорил с принцессой), такого... привлекательного - коснутся его руки.

Они шагнули в проход - короткий, шага в три. Проход закончился тупиком. Между тем позади панель с зеркалом бесшумно встала на место, врастая в камень стен. Пару дыханий они стояли перед голой стеной, но легкое дуновение ветра коснулось лица: стена перед ними невероятно медленно, так что этого не уловить взглядом, отползала справа налево. У правого края стены появилась щель - и она медленно раскрывалась, как голодная пасть. За отверстием оказался еще один коридор, который тянулся во мрак под небольшим углом к проходу, в котором они стояли. Коридор был лишен каких-либо деталей, на которых можно было бы остановить глаз, кроме свежих, не предвещающих ничего хорошего, омерзительного вида пятен на стенах и полу. Когда стена отползла настолько, чтобы арки обоих коридоров идеально совпали, он шагнул в них, увлекая за собой псионика. Идти вперед - сейчас было единственным способом остаться в живых: лабиринт готовился пожрать неосторожных или медлительных посетителей.
- Если Вам будет угодно, мой господин, - Шардаэр сильно сомневался, что даже поведай он все, что ему известно о лабиринтах, хранящие тайны Шаа-Ттар, кто-то в силах будет воспроизвести их пугающее совершенство. Лабиринт Шаа-Ттар не был просто лабиринтом, чтобы отвадить, а чаще - просто похоронить чужаков, это был к тому же и способ определения статусов членов клана. Каждого из них обучали лишь определенному количеству путей сквозь лабиринт в соответствии с положением в семье: чем важнее ее или его положение в доме, тем больше маршрутов и тайников он знал. И все же - и это было предметом его тайной гордости - он знал больше, чем его сестра-близнец, хотя та была наследницей дома.
Но сейчас он шел по следам сестры, подчиняясь ее невысказанному желанию. Путь, которым уходила принцесса, вел к одному из тайных выходов наружу - но не был самым коротким. И тому была причина, о которой он догадывался. Ничего, что нарушило бы заключенный только что комплот: просто принцесса хотела заглянуть в один из тайников, запертый как раз под вратами Гоха.

Между тем, лабиринт, тянувшийся, кажется, больше чем в трех возможных измерениях, атаковал сознания вопиющими противоположностями, скрещением невозможных углов, переходов, ведущих неизвестно куда, перевернутыми лестницами и тупиками, обрывающимися в бездну. Узкие проходы, где времена приходилось протискиваться боком, заканчивались пыльными комнатами, заваленными давно забытыми трофеями - ржавеющим оружием, истлевшими драгоценными тканями, детскими игрушками вперемешку с книгами, переплетенными в кожу, украшенную самоцветами, превращались в стрельчатые галереи, вдоль которых, в крохотных кубикулах слышались непристойные вздохи и стоны, стихавшие при их приближении.
Лабиринт выглядел заброшенным и безлюдным, но кто-то определенно тут был: пугающие силуэты крались по их следам, воздух становился ледяным от потусторонних перешептываний.

Очередной коридор выплюнул их в пустой, наполненный шепчущим эхом зал, пол в котором был вымощен голыми черепами, а стены покрывали полуистлевшие штандарты и знамена, медленно покачивающиеся на призрачном ветру, рождавшемся в тенях лабиринта. Прочерченные на гнилой ткани руны гасли и потухали колдовским зеленым огнем, складываясь в надписи, которые невозможно было прочесть, но которые причиняли разом боль и глазам, и разуму.
Принцесса, добравшая в этот зал первой, стояла у двух саркофагов, с хрустальными крышками, свисавшими с потолка на проржавевших цепях. Подернутый морозной сетью трещин хрусталь крышек не позволял рассмотреть лежащих в саркофагах, но прорисовывашиеся сквозь хрусталь вызывали непроизвольное отвращение.
- Прошу прощения, если задержала Вас, мой господин, - казалось, к принцессе вернулось хорошее настроение, точно вид древних саркофагов вселил в нее непонятный остальным оптимизм, - но мне не хотелось оставлять свой дом, не пообещав ушедшим, что вернусь. Или хотя бы отомщу. Как Вы мне обещали.
Может быть, в словах наследницы этой забытой могилы и не было ничего, что могло бы растревожить сон ушедших, но призрачный шопот рваных знамен неожиданно стал громче.

Он задохнулся, увидев, куда их вывел путь, проложенный по легким шагам его госпожи. Он слышал об этом месте, но никогда не бывал здесь: прикасаться к прошлому имели право лишь те, кто нес в себе будущее, женщины, несшие в себе семя Дома.
И то, что принцесса привела его сюда, было тем последним ударом, который нанес ему этот день.
Все начиналось здесь.
И здесь оно закончилось.
Они, последние Шаа-Ттар, стояли над гробами тех, кто основал Дом.
Жалкие обломки последней головоломки Шаа-Ттар.
Никчемные наследники, растратившие унаследованные сокровища.
Отныне безымянные и безродные.
Никто.

Рука сестры коснулась его руки, вкладывая в него крохотный предмет. Он знал, что это.
Обещание.
Все, что могла дать его госпожа ничтожнейшему из слуг.
Все, что могла сделать сестра для самого бесполезного из братьев. Просто потому, что, как и она, он был последним из.
Обещание вернуться.

И это было все.
Когда он попытался заглянуть в лицо сестре, та смотрела не на него - на истлевший штандарт, в поблекшей синеве которого струились призрачные нити давно забытых письмен. Но он знал это наречие. И знал, почему принцесса смотрела сейчас именно на этот кусок полусгнившей ткани. Не на алый с потускневшим золотом. Не на зеленый, цвета мести и возмездия.
Ступай...
ступай...
дальше ступай...
дальше...
за предел беспредельного...
ступай к пробуждению...

Больше они не обменялись ни словом. Но идя за псиоником, взявшим на себя роль проводника, он повторял то же, что сейчас твердила в мыслях его сестра, старинную молитву, очищающую разум от мыслей.
Ткущая лунный свет, защити мои обязательства,
Сплетающая лунные лучи, поддерживай меня,
Прошу, оставайся прочно со мной.
Сделай так, чтобы ты была мной довольна.
Всегда будь ко мне открыта.
Будь ко мне благосклонна.
Даруй мне осуществление всех достижений.
Сделай так, чтобы все мои действия были хорошими.
Пожалуйста, сделай так, чтобы мой ум был всегда остр.
Идущая под луной, не бросай меня —
Имеющего великие обязательства...

...на лестницу Шассэль шагнула первой, с надменностью истинной госпожи, вольной первой вступать на любой путь.
Она даже не оглянулась на брата, но он, привычный к своей роли тени за плечом Наследницы, двинулся на следом. Вновь повторяя мантру, дарующую, пусть и призрачную защиту от того, кто мог прочитать в его мыслях, что он почти желал, чтобы сейчас кто-то убил его на этих пыльных ступенях.