Киммуриэль замечательно понимал, что рано или поздно ему придётся отпустить Ксана. Он сам себе напоминал паука, случайно изловившего легкокрылую бабочку, не желающего причинять ей вред, но не имеющего и понятия, как освободить её, не попортив изумительные прелестные крылья. Более того, паук этот ещё и не спешил, глядя, как бабочка запутывается всё хуже и хуже в липкие тенета, потому что без неё эта ловчая сеть снова станет смертоносной, но унылой и безрадостной. Ещё это можно было сравнить с бутоном редкого цветка, луковица которого стоила целое состояние - он расцвёл, но его на его нежных лепестках оставался неопрятный и не исчезающий след, если только к ним хотя бы слегка притронуться. Возникало впечатление, что Ксан реагировал на всё - любое неверное слово или жест могли плохо на нём отразиться.

У Киммуриэля было всё, и даже в избытке, он ни в чём не нуждался, и любую его прихоть выполнят по движению пальца. Но, когда в его личных покоях находился кто-то ещё, и псионик видел его каждый день - он и забыл, каково это, и как ему подобного не хватало. Ему было ни к чему внушать Ксану что-либо - и без того у мага блестели глаза, когда они разговаривали, и всё уважение, вся симпатия были искренними. Так непривычно. Не нужно лгать, прятаться за образами или каким-либо способом подчинять, Киммуриэль и так получал гораздо больше, чем рассчитывал.

Жаль, что остаться надолго Ксану нельзя. Лунному эльфу здесь не место. И без того почти нездорово бледный и худой на вид Ксан под землёй и вовсе превратится в неупокоенную нежить. Почему-то Киммуриэлю упорно казалось, что его новый друг не отличается крепким здоровьем. Андердарк же съест и его остатки, Ксан зачахнет в пещерах, лишённый солнца и свежего воздуха.

Киммуриэль поймал себя на том, что слово "дартиир" и любые другие оскорбительные не только никогда не звучали вслух в адрес Ксана - он не позволял себе даже так думать. Этот эльф всё больше переставал быть для него случайно подобранной игрушкой и превращался в личность. Он не скрывал от других присутствие Ксана, как нечто непристойное, порочное, грязное. Житель поверхности в такой близости от города дроу - и не пленник, не раб, не будущая жертва на алтаре, которую уже сейчас нужно начинать готовить к сомнительной чести. Дроу могли развлекаться с такими, как Ксан, в меру своей испорченности, не зазорно было иметь в Доме несколько таких питомцев, но любой дроу, даже слуга, имел право беспрепятственно мучить их до безумия, или пока не испустят дух - хотя любой дроу был настолько искушён в издевательствах над чужой живой плотью, что замечательно видел, когда стоит ненадолго прекратить и отойти, или даже вылечить, чтобы растянуть удовольствие, не потерять трофей слишком рано.

Киммуриэль не забыл, как в ранней юности, пока он ещё оставался воспитанником К'йорл Одран в её Доме, ему доводилось оттачивать свой дар на захваченных во время боевых налётов наземных эльфах. Для Облодра чаще всего это происходило не во имя Ллос, а ради их бесчеловечных экспериментов над разумом - хотя и равных себе, других тёмных эльфов, они использовали так же охотно. Несчастные пойманные дартиир горько жалели, что их не зарубили и не сожгли, как остальных. В руках дроу никто не волен даже выбрать, жить дальше или нет, всем распоряжаются новые владельцы. Дартиир помладше скулили и хныкали, старшие пробовали сохранить достоинство перед лицом "бездушных монстров". Их широко распахнутые глаза, расширенные зрачки, переполненные ужасом и паникой, то, как несчастные рано или поздно всё равно ломались, дрожали и умоляли о пощаде, ничего не значили для Киммуриэля.

Неизвестно почему, но даже представлять себе нечто подобное в отношении Ксана было неприятно. Киммуриэль бы хотел, чтобы этот эльф никогда больше не пережил боли, горечи, разочарования и одиночества. Это было странно, дико, вызывало настороженность и недоверие к себе же самому. Псионик так отвык от эмоций, тем более от эмоций положительных, и от того, что они вообще могут оказывать какой бы то ни было эффект на его жизнь, что чувствовал себя эльфёнком, столкнувшимся с этим впервые.

- Здравствуйте, Ксан, - с помощью психопортации возникая у мага за спиной, вежливо сказал Киммуриэль. - Я вас не отвлекаю?

Глядя на лунного эльфа, псионик поймал себя на том, что теперь он и впрямь словно возвращается домой. Обычно для него не было никакой разницы между этими комнатами и Ульем иллитидов, или между Ульем и башней Братства Магов в Лускане. Он везде неплохо освоился - и везде оставался неприкаянным и чужим. А ещё - постоянно ожидающим удара в спину или порции яда в тарелке. Ксан сделал это безопасное, но лишённое тепла убежище почти уютным одним своим присутствием.

Подпись автора

Господин Облодра. Как это... непривычно. Киммуриэль, даже имея доступ к мыслям этого эльфа, не мог и близко предположить, какой смысл тот вкладывает в подобное обращение. Всякий раз это подталкивало напомнить, что Ксан не является здесь невольником, и что Киммуриэль не хотел бы, чтобы между ними были настолько подчёркнуто неравные и сухие отношения. Безусловно, псионик бы предпочёл обращение по имени, но решил, что даст Ксану время. Когда тот привыкнет к нему, то, возможно, начнёт называть сам. Одно точно - Киммуриэль не привык, чтобы его фамилию произносили с таким почтением. Чаще всего она звучала в контексте "облодровский выродок" и близко к тому.

- Да будет вам известно, уважаемый Ксан, - могло бы показаться издевкой, но Киммуриэль говорил на полном серьёзе, и даже с явным удовольствием утоляя любопытство собеседника, - ...что между городами дроу и других обитателей Андердарка существуют определённые торговые отношения. Об этом не говорят вслух, и часто даже не признают официально, и, безусловно, это всегда огромный риск того, что взаимовыгодное сотрудничество обернётся резней неугодных со стороны моего народа или попыткой обращения в рабство... но, знаете, мы бы давно истребили сами себя, если бы ничего, кроме кровопролитного религиозного поклонения, в наших жизнях не было, - с лёгкой иронией добавил он.

О, у Киммуриэля отсутствовал всяческий пиетет к ему подобным и к тому поведению, которого они так упрямо придерживались. Демонстрировать презрение ко всем не-дроу - и всё же пользоваться их услугами, зависеть от "низших созданий", как смешно. Мензоберранзан, погрязший в интригах так глубоко, что уже и не помнил, откуда они начинались, пытавшийся перехитрить всех и вся настолько, что дурил порой сам же себя, в особенности казался ему сборищем нелепых напыщенных дур, окружённых подпевалами и лизоблюдами. Хотя, разумеется, он не позволит себе ни единой уничижительной реплики в их адрес - что вы, что вы.

- Многие из моей расы уже давно поняли, что полностью сепарироваться означает подписать себе смертный приговор. Мы, дроу, прекрасно умеем притворяться и симулировать рвение, когда в действительности нам бы хотелось оказаться как можно дальше. Обычно это мужчины, но и немало Матрон в наше время понимают, что влияние на поверхности может поднять их статус. Некоторые города имеют налаженную связь с наземным миром или даже относительно близкий выход на неё. Кроме того, с тёмными эльфами охотно сотрудничает Зентарим, хотя его услуги не обходятся дёшево... а также скромная организация вашего покорного слуги, - псионик вежливо поклонился, и, хотя это выглядело чрезвычайно любезно, было заметно, что для него подобная манера поведения ничего не означает. - Вы никогда не задумывались, чем занимается Брэган Д'Эрт и для чего нам нужны агенты вроде вас? Мы имеем связи во всех крупных населённых пунктах, обеспечивая нужды любого, кто к нам обратится и может заплатить необходимую сумму.

Киммуриэль усмехнулся.

- Как пример натуральной для моего народа лицемерной политики я могу рассказать мою собственную историю. Когда-то давно мой Дом вызвал немилость Паучьей Королевы настолько, что она самолично низвергла его на дно Клорифту, а мою Матрону Мать отдала демону-балору. После этого по Мензоберранзану прошло распоряжение от Первого Дома, что любого возможного выжившего Облодра при обнаружении надлежит немедленно принести в жертву на алтаре леди Ллос... и всё это время они все прекрасно знали, что я спасся, и знали, где я нахожусь и чем занимаюсь. Они даже приобретали мои таланты за соответственную сумму золотом и драгоценностями. Это, знаете ли, как в некоторых городах есть в трущобах лавочки тёмных магов, некромантов и чернокнижников, настолько испорченных и вполне заслуженно имеющих дурную славу, что про них и упоминать-то в хоть сколько-нибудь приличном обществе грешно... однако, всем хорошо известно, что сами лорды и короли тайком ходят к ним за помощью, советом, гаданием или ворожбой на удачу. Не отменяя приказ сжечь этих негодяев на городской площади, если они объявятся прилюдно. У Матрон нет выбора, поскольку обезглавить Брэган Д'Эрт не принесёт им выгоды. Уже более сотни лет я выступаю в качестве почти постоянного лидера клана, за редкими исключениями, когда возвращается Джарлакс, мой бессменный патрон и товарищ. Впрочем, чаще всего его деятельность в клане сводится к тому, что он проверяет, как идут дела, и отдаёт несколько распоряжений. Поскольку он так и не соблаговолил забрать у меня клан, я прихожу к выводу, что Джарлакса полностью устраивает мой подход к работе.

Киммуриэль замолчал, но с тем самым видом, когда понятно, что говорящий ещё не закончил, просто собирается с мыслями... или с духом.

- Всё началось, когда Джарлаксу стало тесно в Андердарке, где постоянно кто-то кого-то пожирает в прямом и переносном смысле. Я понимаю, почему его свободолюбивой и тянущейся к возможно большему размаху натуре было душно здесь. Немало дроу, не только мужчин, но даже и женщин, стремится вырваться из порочного круга, увидеть и узнать нечто большее. Нас всех с детства ломают воспитанием, но иногда дроу осознаёт, что жить так для него невыносимо... и либо устраивает бунт и неизбежно погибает, либо убегает наверх. Так поступили, например, Дзирт и Закнафейн До'Урдены, - псионик не стал уточнять, что Закнафейну пришлось, и это был не его осознанный выбор, ведь мечник отнюдь не просил воскрешать его в нынешней эпохе, так сильно отличающейся от всего, привычного ему. - А также Викония Де Вир. Я лично чувствую, что нахожусь между мирами, не принадлежа ни одному из них, и нигде не чувствуя себя ни в безопасности, ни полностью на своём месте. Даже в клане... Джарлакс, по сути, навязал мне когда-то лидерство.

Киммуриэлю нравилась власть - он вошёл во вкус. Ему нравилось, что тщательно вымуштрованные бойцы отзываются на любой его приказ идеальной исполнительностью и не задают вопросов. Он даже берёг их, когда считал целесообразным - то есть, когда польза, которую могли принести живые дроу, перевешивала затраты на их спасение, поскольку их выдающиеся способности было бы трудно заменить. Но своими так и не прочувствовал.

- Эти тёмные эльфы, такие разные, от священниц Эйлистри до убийц и воров, поклоняющихся Ваэрону, и от брошенных своими семьями, не выдержавших конкуренции или нарушивших приказы Матрон жриц Ллос до мечников и магов павших в вечной распре Домов. Они отчасти заменяют мне семью, но не являются ею. Я не считаю их друзьями. И по крайней мере половина без колебаний убила бы меня, если бы я хоть на минуту показал им слабость. Не доверяйте им слишком, Ксан, ведь они могут решить, что моя слабость - вы.

Киммуриэль никогда не брал к себе иблис и дартиир, даже на поверхности общаясь с ними подчёркнуто вынужденно и скрепя сердце. Он никогда не выказывал расположения ни к кому из них. И уж точно не подпускал так близко, чтобы они раскрылись хотя бы для непринуждённого разговора, не говоря уж о чём-то более личном. Конечно же, его поведение подозрительно.

- Я не задержу вас в Андердарке, Ксан, мне просто показалось удачной мыслью познакомиться с вами поближе и понаблюдать. Вы заинтересовали меня тем, что не избегаете меня, и я не выгляжу для вас чудовищем или непостижимым существом... даже если вы не можете меня понять, это вас не отталкивает. Я впервые столкнулся с таким отношением ко мне, поэтому... именно поэтому я выбрал вас, - то, как его незыблемое спокойствие, размеренно текущий тон, правильно и литературно построенная речь дали лёгкий сбой, показывало, что Киммуриэль волнуется. Пусть незначительно, едва заметно, но волнуется.

Он догадывался, что в Ксане пробудится любопытство. И подготовился.

- Я заказал для вас одежду, соответствующую статусу мага клана. И приготовил инсигнию. Я не попрошу вас присоединиться к Брэган Д'Эрт, пока вы сами не будете к этому готовы, но в Мензоберранзане наша протекция может спасти вам жизнь. Мы выгодны. С нами не захотят ссориться. А вопросов не возникнет. Никто никогда не угадывал, что творится в голове у Джарлакса, и уж тем паче - у меня. Если я захочу принять не-дроу, я это сделаю, и ничто мне не помешает.

Киммуриэль говорил уверенно, это была вдоль и поперёк знакомая ему тема, течением которой он точно знал, как управлять, и практически довёл это до автоматизма - абсолютно любой, даже самый странный, вопрос был в его компетенции. Здесь выбить его из колеи разве что сам Джарлакс только и мог бы.

Подпись автора

Предназначение, а, главное, необходимость касания Киммуриэль не понимал. Для него в рассказанном не было ничего шокирующего или невыносимого. Он свыкся с традициями этого общества, смирился с гибелью всей семьи. Да и, кроме того, Облодра не были родными для него, и, кроме выдающегося и пугающего большинство непосвящённых дара, его с ними ничего не связывало. Взгляд псионика, направленный на ладонь Ксана, был полон не отвращения к тому, что его трогает дартиир, и не агрессии из-за нарушения личного пространства... в алых глазах Киммуриэля сквозило только недоумение. Причин отталкивать лунного эльфа он не имел совершенно никаких, и ему никак не мешало то, что Ксан делал. Поэтому Киммуриэль просто решил потерпеть и разрешить ему это.

- Вам не за что меня благодарить, Ксан. Вы первый отнеслись ко мне не так, как другие. Обычно со мной общаются лишь вынужденно и с нетерпением ожидают, когда я уйду. То ли не понимают, что мне известны все их мысли, то ли им всё равно, как я себя чувствую, зная, что внушаю неприязнь и подозрения - и второе вероятнее. Они обращаются ко мне за выгодами, которые может принести мой дар - и боятся его. Как только я выполняю порученную мне задачу, они предпочитают, чтобы я сразу уходил. Я для них не отличаюсь от иллитида или другой такой же твари. Вы стали для меня собеседником, не заставляющим чувствовать себя неуместным, лишним, подчинённым без права выбора или тем крайним вариантом, к которому до последнего старались не прибегать, но ничего не поделаешь, раз мой дар так уникален. Как видите, Ксан, причина моего расположения к вам весьма эгоистична.

Признание далось ему нелегко. Псионик никогда не зависел от чужого мнения, одинаково бесстрастно пропуская мимо ушей и хулу, и похвалу. Отчего же у него не получалось так наедине с Ксаном? Он неподдельно тревожился, что испортит всё, озвучив правду. Киммуриэль даже чуть не сбился в прежний стиль беседы, прикрываясь тем, что он заботится о развитии агента клана, так как от их талантов зависит процветание разветвлённой сети влияния Брэган Д'Эрт на поверхности. Но ведь суть-то была не в этом. До сих пор Киммуриэль ещё не поручал Ксану ничего сложного и важного. Он попросту нашёл уважительную для своей же системы ценностей причину поддерживать контакт с дартиир. Успокаивал себя, что здесь не кроется ничто большее - и самообманывался. Киммуриэль увязал всё глубже и глубже.

- Мне известно, что Викония жива и здорова. Если вы заинтересованы в этой женщине, мы можем разыскать её и устроить вам личную встречу. Насколько мне известно, вы, наземные жители, тяжело переживаете разлуку со своим романтическим увлечением, я наблюдал за подобным много раз.

Именно так Киммуриэль расценил мотивацию Ксана разузнать побольше о беглой жрице Де Вир. Псионик плохо разбирался в том, как устроена дружба, а уж тем более - любовь. Он легко мог принять одно за другое, и оба чувства - за болезненную зависимость или одержимость. Столь сильная привязанность казалась ему разрушительной, нелогичной. Киммуриэль помнил, как его едва не уничтожила смерть Рай'ги, каким разбитым и раздавленным он себя ощущал много месяцев после этого. Как сложно было привыкнуть, что его комната вновь стала одиночной, что он не видит этой улыбки, не слышит смеха... возможно, предложить помощь его подтолкнул отголосок прежней боли и осознание, что Ксан может страдать точно так же, хотя Киммуриэль, чуткий эмпат, ничего подобного от него не улавливал, но дартиир, вероятно, попросту расстался с Виконией давно и научился скрывать рану. Псионик посоветовал бы смотреть в будущее, сосредоточиться на новых перспективах, поискал бы, чем таким занять и отвлечь Ксана, чтобы тот не переживал слишком, сам бы осторожно присмотрел, чтобы Ксан не натворил сгоряча глупостей, будь Викония мертва, но у Киммуриэля была возможность порадовать того, и он воспользовался ею.

Киммуриэль на персональном горьком опыте убедился, что не стоит никого подпускать в душу. Потеря и страдание неизбежны, они настигнут и вырвут из тебя всё, чем ты являешься, заберут самый смысл существования. Агония не закончится никогда, как ни прячь её и ни успокаивай. Эту зияющую пустоту не наполнить ничем иным, и время не лечит, а лишь стягивает края, оставляя шрам до конца дней. Поэтому за всё миновавшее время он запрещал себе даже проявления мимолётной симпатии, оставаясь одинаково холодным и любезным ко всем, кроме врагов, от которых тоже избавлялся по вполне рациональным причинам, не поддаваясь низменным ненависти и мести, достойным диких народов или безумцев, которым уже нечего терять.

- И нет, визит в Мензоберранзан не входил в мои изначальные планы. Как вы понимаете, я не питаю никакого расположения к этому городу. Но у меня создалось впечатление, что вам будет занятно взглянуть на его архитектуру и внутреннее устройство вблизи. Мой народ способен создавать прекрасное... жаль лишь, что даже наши шедевры мы заливаем кровью. И всё же это может стать для вас весьма поучительным. Я не подвергну вашу жизнь опасности, Ксан, вам не о чем беспокоиться. Но зрелище, что предстанет перед вами, может травмировать, если вы не сталкивались с беспричинной жестокостью в качестве нормы повседневного существования.

Киммуриэль был абсолютно честен. И, разумеется, насильно с собой Ксана не потащит. Но он уповал на согласие мага. В его компании и невыносимое паучье гнездо покажется псионику вполне приемлемым местом для прогулки.

Подпись автора

Для мужчины-дроу Киммуриэль отличался воспалённой гордостью и стремлением держаться безупречно. Он было вскинулся, чтобы одёрнуть Ксана, поставить на место, указать, что не нуждается в жалости и снисхождении... и с удивлением обнаружил, что их нет и в помине. Ксан лучился тёплым сочувствием, участием, заботой - насколько мог их себе позволить в своём нынешнем положении. Это обескураживало, выбивало почву из-под ног, глушило все защитные реакции.

- Позвольте всё же настоять на приглашении. В вашем обществе, Ксан, мне доставит радость визит куда угодно, - мягко сказал псионик. - Я выберу маршрут, на котором мы не столкнёмся ни с кем из представителей великих знатных Домов. Есть несколько мест, которые мне бы хотелось вам показать. Я уверяю, Ксан, на всём Ториле найдутся лишь единицы тех, кто может похвалиться, будто, являясь дартиир, побывал в городе тёмных эльфов и вернулся в сохранности, чтобы рассказать об этом.

Он не стал упоминать о групповых изнасилованиях захваченных на поверхности живых трофеев на публичных оргиях - преимущественно женщин, но и с мужчинами случалось, и участие принимали дроу обоих полов. Не поведал и о показательных ритуальных пытках дартиир перед тем, как паучьими кинжалами Ллос им торжественно вырезали сердца на алтарях. Ксана не затронет подобная участь, этот изумительно светлый и чуткий юноша не будет осквернён. Киммуриэль умел убивать, много, изощрённо и со вкусом. Он возвёл столь ужасное, бессердечное занятие в ранг изящного искусства. Но впервые в жизни он был готов делать это не из-за больных наклонностей психики дроу, и даже не по приказу Джарлакса, а чтобы защитить нечто дорогое. У него не получалось абстрагироваться и представить, что Ксан в точности такой же, как тысячи других лунных, что нет в этом маге ровно ничего необычного и выдающегося - Киммуриэль разорвал бы горло любому за единственную пролитую каплю его крови.

О, конечно, псионик6 бы вовсе не считал, что Ксан стал в чём-то хуже, что тот как-то опорочен, если бы ему пришлось перенести те зверские мучения, кромешные ужасы, в которые дроу бесчеловечно окунали любого наземного эльфа. Но Киммуриэль и представлять отказывался, в каком состоянии будет психика Ксана, как тяжело будет вернуть ему хоть какую-то веру в себя и желание жить дальше.

Уязвимость и виктимность Ксана бросались в глаза. Киммуриэль не терпел подобные качества характера и обычно вытравливал их любой ценой, или вовсе добивал, чтобы с ними не мучились. Ксана же, наоборот, тянуло оберегать, как псионик никогда не стремился защищать и самого себя. Укрыть его от всех бед, что могли угрожать в этом мире, больше не подпускать к нему горе и печали. Все огромные возможности, что природа ему дала, Киммуриэль в кои-то веки нашёл, как применить на что-то доброе.

- Вы поведали мне о вашей родине, и я хочу оказать вам ответную любезность. Из ваших слов и мыслей я пришёл к выводу, что вы не можете привести меня в Эвереску... но моих возможностей хватит, чтобы обеспечить вам визит в центр общественной жизни моих соплеменников.

Кончики пальцев псионика осторожно, чуть ли не робко, коснулись запястья Ксана. Так, словно его могли вот-вот ударить по руке, глубоко сомневаясь в своём праве так вторгаться в чужие приватные границы, Киммуриэль, в точности напоминая стеснительного подростка, а не самоуверенного высокомерного мужчину, который прожил вдвое, а то и втрое дольше, чем этот дартиир, взял его ладонь между своими. Успокаивающе погладил, одновременно изучая светлую кожу на контрасте с чёрной. Псионик провёл много сотен лет, непоколебимо убеждённый, что внешность дартиир отвратительна, тошнотворна, что нельзя к ним чувствовать что-то, кроме гадливого раздражения и глухой враждебности, и, даже если они захваченные с собой одушевлённые игрушки после очередного похода на какую-то из эльфийских деревень, если принадлежат тебе, и никто не осудит за то, как ты с ними развлекаешься - унизительно даже дотрагиваться до такого грязного мусора лишний раз.

Но все эти чувства, это презрение, выученное отчуждение, желание во что бы то ни стало избежать даже мимолётных тактильных контактов так и не появились. Киммуриэль водил пальцами по светлой коже, и ничего плохого от этого ни с кем-то из них двоих, ни с окружающим миром не происходило.

Подпись автора

Даже в том тусклом свете, что давали магические кристаллы дроу, размещённые в комнате, щёки Ксана отчётливо рдели. Это выглядело невинно настолько, что, наверно, во всём Андердарке не существовало другого такого же чистого существа. Возможно, так подействовало в том числе и знание, что там, снаружи, над ними, убийства всех сортов возведены в культ, а любые извращения оправданы, пока они происходят во славу Паучьей Королевы, но Киммуриэль, очарованный этим невозможным для дроу, но таким естественным и уместным для дартиир оттенком, продолжая держать ладонь Ксана в своей, второй рукой потянулся к его лицу и коснулся румянца, словно не понимая, что это такое и почему происходит. Он не был настолько оторван от жизни, чтобы не понимать, как это происходит с физиологической точки зрения, но ему оставалась неизвестна причина. Хотя даже то, что он притронулся к полыхающему в инфракрасном зрении ярко-алому и приятно тёплому, ничего не объяснило псионику. Не спрашивать же напрямую. Поэтому Киммуриэль убрал руку с лёгким сожалением - он догадывался, что и так позволяет себе слишком много. Всё же ему следует задуматься о том, что чувствует живое существо перед ним. Псионик редко считался с подобными вещами, ломая чужую психику, будто сухой стебель тростника, но непонятный для него же самого внутренний запрет заставлял не проникать даже в мысли молодого мага без прямого, высказанного вслух разрешения. К сожалению, полностью ограничить телепатию Киммуриэль не мог, для него она являлась таким же органом восприятия, как зрение и слух, и обрывки мыслей, образов, переживаний Ксана посещали его разум, даже когда он ничего для этого не делал... но он старался хотя бы не вторгаться глубоко.

Киммуриэль разберётся с тем, что именно в этом незначительном на первый взгляд событии ему понравилось, позже. Как и с тем, почему хочется повторить... или даже чего-то ещё. Гораздо большего. И, как бы двусмысленно ни звучало - нечто новое, отличное от всех прежних способов, которыми псионик выстраивал взаимоотношения с окружающими. Смутные, неоформленные пожелания не включали в себя ничего грубого и низменного. Киммуриэль не нуждался в таком, он стремился к знаниям, к гармонии, к познанию великих истин этого мира, и он поймал себя на том, что начинает надеяться - наконец-то нашёлся кто-то, кто присоединится к нему на этом пути. Нашёлся вновь.

Окружающий мир ожил для него. Сердце оживало тоже. А вот страха, что этим кто-то воспользуется, не было. Киммуриэль исследовал боль потери на личном примере и, определив, как много нужно времени на исцеление, восстановление способности концентрироваться хоть на чём-то, помимо твоей душевной раны, сколько внутренних ресурсов расходуется понапрасну, всячески избегал повторения. Лишь слабые духом и волей поддаются эмоциям, высшие умы обходятся без зависимостей от чего-либо. Так отчего же сейчас его это совершенно не волнует, и он снова готов кинуться в омут вредных и глупых поступков с головой? Он обязательно проанализирует, но лишь когда останется наедине с собой.

- Хорошо, тогда напомню, что вам надлежит сменить вашу замечательную, но слишком заметную в наших реалиях мантию. Так необходимо ради вашего блага.

Одежда, приготовленная для Ксана, ничем не отличалась от любой другой, которую носили дроу клана - такая же чёрная ткань, расшитая, правда, не красными, но золотыми нитями. И, разумеется, с типичной для тёмных эльфов длиннополым плащом-пивафви с капюшоном. Застёжку плаща заменял символ Брэган Д'Эрт, поблёскивающий на свету, как дорогое украшение.

- Инсигния клана позволит вам левитировать, если вы сосредоточитесь на ней и коснётесь магией. Кроме того, она может сделать вас невидимым. Пожалуйста, запомните это, - сказал Киммуриэль перед тем, как выйти из комнаты, предоставляя Ксану возможность переодеться в одиночестве.

Если всё получится как запланировано, никто даже не заметит, что Ксан дартиир. Псионик, конечно, не лгал, обещая защитить его, но малейшая вероятность, что придётся пойти на конфликт с кем-то из Матрон или аристократов Домов, заставляла его нервничать. Он избегал прямых столкновений с кем бы то ни было, ведь собственный статус Киммуриэля в Мензоберранзане был неоднозначным. Да, его помиловали, охота была отменена... но, с другой стороны, он оставался еретиком, и в мире, вращающемся вокруг милостей богини, его можно было казнить по новой причине. А большинству Матрон и вовсе таковая не требовалась, чтобы забить до смерти на месте любого, кто им не понравился или отказался выполнять прихоти.

Подпись автора

Киммуриэль педантично осмотрел Ксана с головы до ног и обратно, не упуская ни единой мелкой детали. В целом он остался доволен результатом, но всё же потянулся обеими руками и надел на голову лунного эльфа капюшон, пряча тёмные волосы и светлое лицо. Он поправил пряди Ксана так, чтобы ни одна не выбивалась наружу.

- Перчатки, - безапелляционно озвучил псионик и вручил Ксану последнюю деталь нового наряда. - Вас выдадут руки. Будем надеяться, что никто не станет к вам приглядываться настолько, чтобы заметить, что это не настоящая кожа.

Никакие предосторожности не лишние, когда речь идёт о дроу. Киммуриэль собирался показать нечто великолепное, пусть и мрачное. Но ему самому делалось дурно от того, что случится, если на Ксана положит глаз кто-то из верховных жриц или высокородных воинов первых Домов. Псионик видел этого эльфа как настоящее чудо, ещё менее прочное, чем тончайший фарфор или хрусталь, как сокровище, которое так легко потерять. Он даже усомнился в своей идее - для чего так рисковать, ставить под удар всё, что дарило ему так много неопределённых и незнакомых, но отрадных и даже, не побояться этого слова, сладостных впечатлений.

Так много лет ему оставалось безразлично всё, что он делал. Все отнятые Киммуриэлем или же спасённые им от верной гибели, а то и чего похуже, жизни ничего для него не стоили. Он просто делал что велено, или что считал надлежащим к выполнению. И дни становились неразличимыми. Иллитиды единственные, кто позволял ему раскрыть и огранить, как редчайший алмаз, ментальный дар? Он будет жить с иллитидами, привыкнет к их прикосновениям, к проникновениям, сам последует правилам, принятым в Улье. Джарлакс считает, что клану и им лично выгодно, чтобы псионик учил Громфа? Киммуриэль сцепит зубы и займётся этим. Ему нужно устроить резню тех, кто ему ничего не сделал плохого, и кого он увидит в первый и последний раз, убивая, просто потому что они мешают на пути Брэган Д'Эрт? Исполнит как нельзя лучше. Нужно нянчиться с так и не поумневшими хвалёными героями, Компаньонами Холла, оберегать их, вытаскивать из передряг, за которые даже благодарности не получит, хорошо если не выскажутся вслед, мол, скатертью дорожка, отродье? Сколько угодно. Киммуриэль отрёкся от всего своего, потому что так в мире не осталось больше силы, способной его задеть. Даже пусть его схватили бы и терзали до смерти - не имело бы значения. Клан продолжит без него.

Ксан учил его, что такое ценить и дорожить. Киммуриэль больше не был абстрагирован от персональных реакций на происходящее вокруг. Он горел от интереса и волнения, ему не терпелось, он тревожился, заботился, полностью включался в процесс, будто кто-то пустил по нервам будоражащий ток.

И Киммуриэль убедил себя, что всё пройдёт хорошо. Всё непременно обойдётся, ведь не может же случиться, чтобы он так сразу лишился чего-то, что настолько ему необходимо. У их встречи и знакомства наверняка есть смысл. Всё сложилось не зря.

- Не спешите так, Ксан, я веду вас на прогулку, но эта прогулка опаснее пути на эшафот. Мой город так же великолепен, как ужасны его обитатели, поэтому я хочу показать его вам, но должен объяснить, как надлежит себя вести.

Псионик подпустил в тон нотку строгости, как бы призывая сосредоточиться и не вести себя как на отдыхе в цветущем и благоухающем эльфийском саду.

- Я сделаю всё, чтобы нам не пришлось разлучиться, но обязан предусмотреть все варианты. Если вдруг получится так, что вы останетесь на время один, не подходите к женщинам. Каждая женщина в нашем обществе занимает положение выше, чем любой мужчина. Иблис, наземные народы не-дроу, ниже мужчин дроу, а дартиир, светлые эльфы любого вида, ниже иблис. Такие, как вы, их желанные жертвы. Если женщина всё же приблизится к вам сама - угождайте ей, проявите абсолютное послушание. Не спорьте, не комментируйте её поведение или внешность. Никакая гордость не стоит вашей жизни. Мужчинам вы можете дать отпор, но, если вы раните кого-то из них - незамедлительно бегите. Дроу, чья кровь была пролита дартиир, никогда не простит такого унижения. Как и все, кто будет свидетелем подобного оскорбления. Кто-то омерзительный, кого можно терпеть, только пока это раб и стоит на коленях или лежит у ног, проявил непокорность. Это скандал.

Киммуриэль улыбнулся, как если бы он втайне хотел, чтобы Ксан поставил на место этих напыжившихся и возомнивших из себя выскочек, а псионик бы потом забрал его у них прямо из-под носа, оставив беспомощно задыхаться от снедающей их злобы и не находящей применения мстительности.

- Я не оставлю вас на растерзание. Обязательно найду, где бы вы ни очутились. Помните о браслете, он покажет мне, где вы, сквозь все препятствия. Его нельзя заблокировать магией, даже священной. И нельзя снять насильно. Я приду, даже если мне придётся рассориться со всем Советом Матерей. Потому что вы, Ксан, для меня важнее всего этого красивого паучатника.

Киммуриэль был готов сжечь Мензоберранзан просто так, не простив им, как они обошлись с Облодра, какой гнилой ловушкой чёртова клоака смыкалась на его горле. С ещё большим наслаждением от отправил бы весь город в Абисс ради того, чтобы спасти Ксана. И совесть ему ничего не скажет, ведь она у псионика отсутствовала.

Подпись автора

Киммуриэль, признаться, аж дар речи ненадолго потерял. Из чего Ксан сделал свои странные выводы, к чему относилась его странная фраза - оставалось лишь гадать. Как будто дело было лишь в том, что, если ему по какой-то непостижимой и невероятной причине не удастся выполнить обещание - его заранее прощают, чтобы совесть была чиста. Словно проблема лишь в долге и ответственности. Неужели не очевидно, что Киммуриэль не хотел, чтобы Ксан нуждался, чего-то боялся или испытывал боль? Любая мысль о подобном ранила самого псионика. Он надеялся, что Ксан останется таким же нетронуто-чистым, верящим в свои принципы и идеалы, способным смотреть на дроу как на спасителя. Если бы только этот чудной лунный эльф догадывался, каким ярким светом он сиял в окружающем Киммуриэля мраке, в безысходности, недостатке воздуха и хоть каких-то собственных желаний. На жизненном пути псионика, полного ненужных, напрасных успехов, мимолётных, впечатляющих поначалу, но ни к чему не ведущих триумфов и холодной пустоты, похожей на отсутствие разницы между существованием и смертью, Ксан стал переосмыслением и опорой. Ориентиром, дающим направление его жизни, идеально отрегулированной, расчётливой, избегающей всего, что невозможно предсказать логикой и здравым смыслом, отказывающейся от любых рисков со слишком низкими шансами окупиться. Ксан совершенно не соответствовал всему, что Киммуриэль считал разумным, выгодным, правильным. И, тем не менее, чувство, что он напрасно растрачивает на этого мага время, внимание, силы и ресурсы, не приходило. Псионик не думал, что напрасно возится с ним, что нарушает свой же распорядок дней и недель, их размеренное течение, и собирается поступать так и дальше.

И вовсе не произошло ничего нестерпимо ужасного от того, что Киммуриэль преступил через внутренние запреты и окунулся по самые кончики ушей в то, что всю жизнь презирал, уподобился созданиям, которыми неприкрыто брезговал, глядя сверху вниз на остальных, всех без исключения, потому что им было нечего противопоставить его дару, а благодаря телепатии он знал наверняка, как скудно и низменно содержимое их мозгов. Он не возвысился над миром, избегая слабостей. Он попросту сбежал от всего, что могло снова его задеть за живое. Киммуриэль спрятался, как ребёнок, от всего пугающего, огорчающего, мучительного и сложного. От моральных дилемм, от необходимости оценивать свои поступки. Иллитиды руководствовались только разумом, холодным, бесстрастным, надменным. Киммуриэль так долго держался за их отношение к миру как за безупречный образец, но... Для чего такая жизнь? И ему ведь понравилось. Понравилось получать восхищение, понравилось быть для кого-то не опасным и загадочным монстром, а объектом симпатии, заботливым, добрым.

Ксан назвал его добрым. Всерьёз назвал. Уму непостижимо. Его, несущего на плечах прошлое чернее, чем сама беззвёздная ночь. Даже когда Киммуриэль просто стоял рядом, ему казалось, что подобный густой, почти вещественный мрак непременно просочится наружу и запятнает душу лунного эльфа. Его прогнившая душа, в которой псионику так часто отказывали те, кто близко его знал, не должна бросать тень тления на этот свет.

Если бы Ксану была известна хоть малая толика грехов Киммуриэля - тот бы, как и остальные, начал считать его выходцем из Абисса. И уже не краснел бы, как девушка от близости к тому, кто ей нравится, а отшатывался с омерзением.

- Хорошо, но ты тоже будешь ко мне так обращаться. И называть по имени, пожалуйста, - Киммуриэль улыбнулся. Мягко, скрывая, что видит в юном маге недосягаемую святыню.

Его обычно более чем устраивало подчёркнуто уважительное обращение. Но именно от Ксана слышать "господин Облодра" - сводило зубы.

- Для дроу слово "господин" имеет иное значение, нежели при твоих дипломатических договорах на поверхности, где это лишь знак хорошего воспитания. Оно рабское. Я не хочу, чтобы ты обращался ко мне так. Кто угодно, но не ты. И я сделаю всё, чтобы тебе никогда не пришлось произносить это слово в таком смысле.

***

Туннель выводил не в сам Мензоберранзан, а на скальный уступ над ним. Спуститься отсюда можно было по тропе, неудобной тем, что её узость и крутизна легко позволяли потерять равновесие и упасть в пропасть раньше, чем добраться до города. Кроме того, на этом пути любили вить ловчие сети охотящиеся пауки-прыгуны. Кроме того, левитация помогла бы спуститься на одну из улиц, но можно было промахнуться и улететь в ту же пропасть. И, наконец, паутинный подвесной мост вёл к естественному каменному образованию, примыкающему к крыше одного из дворцов знатных Домов, даже отчасти врастающему в неё. Сами дворцы были сталагмитами, иногда целыми группами слившихся в единое целое, только более старыми, более крупными - не каждый подходил для того, чтобы обратить его в шедевр архитектуры тёмных эльфов, лишь лучшие. Резные украшения Дома, разумеется, на темы, связанные с Королевой Ллос, несколько крупных кристаллов и шляпок гигантских грибов позволяли слезть вниз, на ту же улицу.

Дворец светился, окна - фиолетовыми огнями, глаза пауков в орнаменте - рубиново-алым. Такие же пятна света испещряли всю зловещую, раскинувшуюся на всю пещеру массу города. Некоторые особняки изящной сетью опутывали магические узоры пляшущих неукротимыми сполохами рыжих оттенков - их волшебники, как и от бычно, выставляли напоказ своё искусство. Вдалеке ярким столбом рассекала тьму колонна Нарбондель.

- Ты хочешь войти, или мы ограничимся созерцанием отсюда? - осторожно уточнил Киммуриэль.

Взгляд псионика невозможно было спутать ни с чем - он смотрел на это как на место, которое он мечтал бы стереть целиком и полностью, сжечь дотла. Такой беспримесной ненависти поискать, сам Хоар позавидовал бы.

Подпись автора

Если Мензоберранзан, при всём его размахе и великолепии, тяготил даже выросшего здесь и привычного ко всему Киммуриэля - что же творилось с теми, кто привык к открытому воздуху и солнечному свету, и кого привели сюда впервые, насильно, скованными и избитыми? И что будет делать Ксан, если их увидит? Почему-то псионик заранее предчувствовал, что мимо они не пройдут. Как и в случае, если придётся стать свидетелями уличной экзекуции провинившегося - скажем, наступившего на паука или не уступившего дорогу отпрыскам благородных семей. И что для Ксана вполне может быть всё равно, кто является пострадавшим - кто-то из находящихся в услужении низших рас или один из местных, из тёмных эльфов. Киммуриэль знал его пока ещё не так уж давно, но уже мог попробовать предугадать какие-то реакции. Если истязаемый будет беззащитен, или один против нескольких, Ксан по меньшей мере не останется спокойным, хотя, возможно, и не наберётся решимости сказать своему спутнику, что хочет помочь, не желая навлекать неприятности. Не на себя - на него.

Поэтому Киммуриэль тщательно выбирал улицы, по которым они шли, избегая больших скоплений живых существ, хотя полностью избежать встреч, конечно, не удавалось, но по таким трущобам знать ходила редко, в основном им навстречу попадались спешащие куда-то твари вроде кобольдов и дуэргаров в невольничьих ошейниках. Псионик держался окраин и незначительных, известных лишь немногим проходов между высокими чёрными оградами Домов, инкрустированными аметистами и рубинами, покрытыми узорами из колдовской паутины, существующей за счёт могущества поддерживающих эти Плетения магов.

- Не думай, что, если эти сети полупрозрачные и не сплошные, то их легко преодолеть. Даже если кажется, что их можно легко сломать безоружной рукой - они зачарованы. Точнее, они и есть чистое волшебство, воплощённое в материальную форму. Какими бы хрупкими и тонкими ни казались нити - они способны поглотить любую магию, обращённую против них, кроме высшей и священной. Любой предмет или живое тело, что коснутся их, прилипнут, пока хозяева особняка не соизволят отпустить незадачливого нарушителя границ. Впрочем, некоторые настроены так, чтобы убивать любого, кто не владеет инсигнией Дома. Во время нападения одного Дома на другой обычно Королева Пауков, леди Ллос, ослабляет всю защиту жертв, и так у нас определяют, кто попал к ней в немилость, и кого можно легко уничтожить. Всю знать либо убивают, либо присоединяют к какому-то другому Дому, которому они вынуждены беспрекословно подчиняться до самой смерти в отплату за спасение жизни. Но позволяют им остаться лишь на том условии, что они забудут свою прежнюю фамилию и былую жизнь, отрекутся от мести за павших. Обычно принято не оставлять в живых ни одного свидетеля, способного опознать нападающих, включая детей в колыбели, рабов и питомцев.

Голос Киммуриэля ничем не выдавал возмущения, он лишь перечислял факты. Было вполне заметно, что псионик настолько часто сталкивался с явлением, которое описывал, что воспринимал его как нечто рядовое, может быть, не вполне повседневное, но и не выдающееся.

- Когда-то давно Дом До'Урден уничтожил Дом Де Вир. Парадоксально, что предательство твоей знакомой, Виконии, спасло ей жизнь - не будь она вынуждена отправиться на поверхность, её бы убили вместе со всеми. Бойцы и жрицы До'Урдены воспользовались для этого рождением Дзирта, у моего народа есть обряд для того, чтобы многократно увеличить могущество магии Дома во время родов Матроны или верховных жриц. Он был третьим сыном Мэлис До'Урден и должен был умереть, но один из его старших братьев погиб во время нападения, Дзирт стал вторым, и ему сохранили жизнь. Затем, когда Дзирт отказался от Паучьей Королевы, а Матрона Мать Мэлис не смогла его за это покарать, его Дом тоже погиб. Он обрёк на смерть всю свою родню уходом из Мензоберранзана. Так устроены наши законы.

Киммуриэль остановился на краю обрыва. Под ними находился ещё один ярус города, а вдали виднелась огромная глубокая расщелина, даже отсюда зияющая провалом в невесть насколько глубокую бездну. Псионик иногда приходил сюда - смотрел на то место, где когда-то располагался дворец Облодра, оставаясь на благоразумном расстоянии.

- Там, - Киммуриэль показал рукой, - был особняк моей семьи. Обычно расправа не происходит с таким размахом, но тогда Матрона Мать Ивоннель Бэнр собрала весь Мензоберранзан, чтобы они полюбовались, как нас истребляют. Мы были еретики, что обратились против власти их богини и посягнули на основы. Даже спустя сотни лет те, кто застал этот спектакль, вспоминают о нём с содроганием, ведь более жестокой публичной казни здесь не бывало ни до, ни после. Моих братьев и сестёр, - не кровных, но для Ксана вряд ли стоило уточнять такие мелкие детали, главное что Киммуриэль считал, что принадлежит к ним, - терзали на части и пожирали заживо призванные ею демоны. А чудовище, что появилось в пропасти по воле самой Ллос, утащило весь Дом на дно.

Если бы он мог - он бы побледнел как полотно. Впрочем, его чёрная кожа стала как-то серее, словно выцвела. У Киммуриэля всегда были крайне смешанные чувства относительно Дома Облодра. Он признавал, что Матрона Мать К'йорл поплатилась за дело, и никому в семье он не симпатизировал. Сложные и тяжёлые отношения с каждым и каждой из них. Невозможность что-либо скрыть... и, в то же время, единство разумов, в котором Киммуриэль нуждался. Даже если приходилось бороться за каждый день существования, он сожалел о том безупречном слиянии умов, о гармонии, которой лишился навсегда вместе с этими не родными ему дроу.

- Ксан, я... благодарен вам за сострадание и попытку поддержать меня, когда я рассказывал обо всём этом прежде, но поймите, что я ничем не отличаюсь от всех остальных дроу, обитающих в этом городе, - он снова сбился на обращение "вы", потому что пытался дистанцироваться. - Я убивал и убиваю, это лучшее, что я умею. И много лет во мне не было ничего, кроме абсолютного нежелания жить, выживания из чистого упрямства, а ещё - ненависти. Встретив вас, я осознал, что у меня мог быть другой путь, но теперь для меня слишком поздно его выбирать.

Псионик вздохнул, и даже без горечи - только со смирением. Его бы ничуть не удивило, потребуй Ксан вернуть его обратно на поверхность немедленно и больше не показываться на глаза. Киммуриэль не верил, не мог поверить, что кого-то с таким прошлым, как у него, можно принять.

Подпись автора

Киммуриэль не улыбнулся, но кивнул, не отводя взгляда от лица Ксана. Он принял к сведению сказанное лунным эльфом.

- Это произошло в тот год, когда впервые пала Мистра, в истории тот период значится как Смутное Время. Дроу катаклизм затронул не меньше, чем всех остальных. Дома лишились силы, а их прекрасные охранные заклинания и ловушки стали просто бессмысленными украшениями. Все остались беззащитными... Но не Облодра. На возможности нашего разума не влияют прихоти Плетения и его богов. Моя Матрона Мать подняла бунт против Дома Бэнр, Первого Дома. Она проиграла в тот час, когда магия вернулась в мир. Мать К'йорл сделала несколько ошибок, потратила драгоценное время и не успела.

Псионик отвернулся, вновь разглядывая пустоту, где когда-то высился бросающий всем вызов дворец его Дома. Было вполне очевидно, что рана его так и не зажила. Он старался её игнорировать - а она саднила и саднила.

- В нормальных обстоятельствах мы ещё могли бы сражаться. Но нам помешали, мы не смогли дать отпор. Наш дар отказался нам служить. Мы не утратили его, но... Ты, как маг, я полагаю, поймёшь сравнение с утратой концентрации, когда ты можешь применить заклинания, у тебя есть их в запасе достаточно, но сосредоточиться для этого тебе не позволяют. Дар остаётся попросту заперт внутри нашей головы, не более опасный, чем клинок, застрявший в ножнах. Поэтому сражения не вышло, все просто смотрели, как Матрона Ивоннель убивает нас. Одного за другим. Кто-то их моих братьев и сестёр выбегал из гибнущего особняка, но их рубили воины Бэнр. Тех, кто пытался скрыться в своих покоях, выволакивали демоны. Некоторые сразу раздирали жертв, но кого-то уволакивали, чтобы поразвлечься перед убийством. Заставить желать смерти как избавления. Погибли все, даже те, у кого не было выбора, кроме как исполнять приказы Матроны К'йорл, даже те, кто не участвовал в её восстании.

Не то, чтобы он сочувствовал. Киммуриэль отсёк от себя все переживания о других дроу Дома Облодра. Внушил себе, что его с ними ничего не связывает и не связывало. Помогло мало. Псионик был слишком умён, чтобы не понимать - не хранят память и не желают отомстить так, что это заслоняет весь остальной мир, если ничего не чувствовали и плевать хотели.

- Весь город стоял и смотрел. И, если бы даже нам не отказала псионика, сражаться пришлось бы со всеми. Даже с Брэган Д'Эрт, потому что Джарлакс принял сторону Дома Бэнр. Джарлакс - третий сын Ивоннель Бэнр, выживший лишь потому, что его спас от жертвопрношения телекинетический щит моей Матроны. И всё же он ненавидел К'йорл и боялся Облодра, не понимая нашей силы. Я не удивился бы, узнав, что он до сих пор боится меня.

Киммуриэль мыслил стандартными для дроу категориями. Не находя другой достаточно весомой для себя причины, он искренне решил, что Джарлакс уступил ему тогда клан вместо того, чтобы казнить, лишь потому что ему было нечего противопоставить псионику, и он не видел для себя возможности выиграть бой даже вдвоём с Энтрери. Вся концепция пощады из чувства дружбы или милосердия к предателю полностью ускользала от него.

- Я пытался убить Джарлакса по меньшей мере дважды. И до сих пор не до конца уверен в моём отношении к нему. Я обязан ему жизнью, поскольку именно он спас меня. Перед тем, как всё произошло, Джарлакс меня вызвал, предупредил о том, что должно произойти, и не позволил вернуться, чтобы рассказать остальным или попробовать вывести кого-то ещё до начала экзекуции. Он сказал, что это слишком безрассудно, что я не успею и буду схвачен вместе со всей семьёй. В ту самую минуту я возненавидел его, моя ярость на Джарлакса не уступала той, которую я испытывал к Матроне Матери Ивоннель... Прошло больше века, а дроу мало живут, в частности, потому что обычно умирают не своей смертью. Преступление и ересь Облодра забылись, мы были прощены, а поколение с тех пор родилось уже не одно. Тем не менее, мне известно, что и в Мензоберранзане, и в Брэган Д'Эрт есть те, кто застал тот день, те, кто желали моему Дому смерти. Те, кто смотрит на меня как на отродье скверны. Знаешь об этих тварях из Дальнего Мира? Вот так же. Мне приходится жить с ними, потому что ни на поверхности, ни в Андердарке мне никто не рад.

Киммуриэль не жалел себя. Страдания в его тоне было ничуть не больше, чем если бы он просто рассказывал предания старины, никак его не касающиеся.

- Мы пришли сюда не для того, чтобы я рассказывал о своём прошлом, кстати пришлось. Пойдём отсюда, Ксан.

Киммуриэль мрачно развернулся - длинные пряди белоснежных волос мотнулись в воздухе, - и зашагал подальше от края, выводя спутника на более освещённую часть улицы. Из стены пещеры над ней торчал огромный старый гриб и россыпь грибов поменьше, льнущих к нему. Грибы светились зелёным.

- Колонна, объятая магическим светом, называется Нарбондель. Это природное образование, которое уже было здесь, когда жрица Мензоберра привела сюда своих тёмных эльфов, чтобы основать город. Её использовали к нашей выгоде. По высоте и яркости света определяют время суток. Архимаг города зажигает её каждое утро. Если присмотреться, то в той части города, - Киммуриэль показал рукой, - расположена Академия дроу, разделённая на три части. Сорцере, школа волшебников. Я уверен, что вам было бы что почерпнуть из визита туда, но, к сожалению, ни моего влияния, ни даже способностей недостаточно, чтобы обеспечить вам таковой. Магия там настолько хороша, и её так много, что даже я не справлюсь с ней легко, а Тсэбрек Ксорларрин, нынешний Архимаг, поприветствует нас отнюдь не радушно. Вторая Академия называется Мили-Магтир, это школа воинов. Называя вещи своими именами - школа убийц, где детей дроу учат отнимать жизнь любым оружием, даже самым неудобным и несовершенным, потому что великолепным клинком каждый может, а попробуй затупившимся обломком ножа или спицей. К концу обучения большинство могут расправиться с почти любым противником, кроме разве что высшего демона или бога, одной рукой и с завязанными глазами. И, наконец, Арах-Тинилит, школа жриц. Первые две традиционно считаются мужскими школами, последняя - женской. Принято считать, что священная магия Ллос гораздо выше чепухи с Плетением, пусть ею мужчины увлекаются. Однако, Молчание Ллос многим показало, как это непрактично, и всё больше женщин идут в Сорцере. Мили-Магтир самая низкая по рангу школа - для тех, кому не повезло ни женщиной родиться, ни магический дар в себе обнаружить. Тем не менее, оружейник Дома - должность не менее почётная, чем первый маг. У тебя есть вопросы?

Киммуриэль остановился под каменным карнизом, вокруг которого и на котором были, как виноградины на лозе, нанизаны общественные строения города. Этот участок дороги находился в тени, и мимо ехали тяжело груженые повозки, влекомые овцебыками - рофами.

Подпись автора

Киммуриэль снова кивнул, его бесстрастности мог бы поучиться и перевозчик Стикса, Харон. Он бы ответил на любые вопросы своего спутника, в конце концов, привёл ведь именно для того, чтобы рассказать и показать, а не по своему обыкновению отмалчиваться со скучающим или насупленным лицом. И по нему нельзя было сказать, что псионик уже пожалел о предложенном занятии и хочет поскорее всё закончить и отвязаться. Впрочем, этих эмоций и не было, Киммуриэль получал удовольствие от компании Ксана - его наконец-то кто-то слушал и слышал, кто-то был рядом, готовый успокоить и утешить при необходимости. И пусть Киммуриэль не нуждался в таком, он прекрасно владел собой и никогда бы не позволил воле распуститься, подвести в самый ответственный момент, он ценил само желание Ксана дать ему всё это.

- Тогда продолжим, - псионик улыбнулся уголками губ и взял Ксана за руку, чтобы тот не потерялся в толчее.

Он уже ничего не говорил вслух, пока вёл лунного эльфа в торговый квартал, изобилующий лавками, предлагающими, казалось, всё на свете. Здесь сновали, казалось, представители чуть ли не всех подземных рас. Около входа в питейное заведение спорили два разбойничьего вида мужчины-дроу, дуэргар и иллитид, чья бедно-синяя кожа блестела в мистических огнях, падающих от здания рядом. Киммуриэль выбрал одну из дверей - с изображением полуразвёрнутого свитка над ней.

Лишь толстые светляки, реющие стаей под самым потолком, источающими голубоватое и белое сияние, да расставленые под защитным магическим стеклом колдовские шары - золотистые, серебристые, один даже хищный насыщенно-алый, позволяли разглядеть помещение, битком набитое всеми предметами, необходимыми магам - волшебными палочками, свитками, бутылочками самых разных объёмов, цветов и форм, содержащими любые зелья, какие душа пожелает, шкатулками, доверху наполненными драгоценными камнями и другими алхимическими компонентами. Впрочем, некоторые флакончики тоже светились. На столике у стены стояли дюжины три ониксовых статуэток в форме зверей и птиц. Существа Андердарка среди них тоже были - выделялись маленький бехолдер и распахнувший крылья в нападении, да так и застывший клоакер. Магии в этих фигурках таилось столько, что в спектре Плетения они наверняка полыхали за несколько вёрст. Даже Киммуриэль чувствовал, пусть псионическое восприятие чар и отличалось.

За прилавком стоял полудроу, хотя понять, кому принадлежит вторая половина его родословной, по чертам внешности не представлялось возможным.

- Провести тебя в Сорцере я не могу, но это не значит, что не предложу познакомиться с магией моего народа. Ксан, позволь сделать тебе подарок. Если тебя что-то здесь интересует, скажи мне, и я куплю это. И не пытайся от меня скрыть, я же всё равно почувствую, - Киммуриэль улыбнулся уже открыто, а не так, словно на нём лежало проклятие, от которого, если он так сделает, на них обрушится свод. - И не пытайся спорить, пожалуйста, это бесполезно, - продолжал псионик, не собираясь потакать скромности Ксана или его опасению обременить собой, если попросит слишком много.

Киммуриэль вёл себя как тот, кто втайне очень бы хотел по-настоящему заботиться о ком-то, но лишь теперь за много лет его мечта сбылась. И не просто заботиться - баловать. Видеть обращённые на него сияющие, полные восторга глаза. Киммуриэль не сомневался, что прекрасно обходится без этого, но всё-таки не устоял, и изображать из себя хладнокровного, давно отошедшего от всего бренного земного стоика перестало казаться ему самой правильной и удобной манерой поведения. Хотя Ксан был исключением, остальные получат всё такого же сдержанного, словно закованного в ледяную броню подчёркнутой любезности, под которой не было ни капли подлинного расположения, псионика.

Подпись автора

Киммуриэль впервые за много десятков лет почувствовал себя очень глупо. Даже хуже, чем когда вместо К'йорл Одран они с Громфом призвали Демогоргона и повредили Фаэрзресс. Конечно, он мог бы догадаться, что Ксан не читает на языке дроу, но отчего-то был уверен, что у мага есть соответствующее заклинание. Впрочем, ещё неизвестно, помогло ли бы Ксану понимание письменности тёмных эльфов, ведь способы выражать свои мысли и подбирать слова у них и наземных собратьев разительно отличались.

- Тогда позволь я выберу для тебя сам, - псионик деловито прошёл вдоль полок. Он взял несколько одинаковых свитков. - "Паутина", накладывается либо на определённую территорию, либо на существо, и обездвиживает всех, кто в неё попадает. - Киммуриэль взял и две волшебные палочки. - Что-то мне подсказывает, что убиваешь ты неохотно, и это значительно сужает наш выбор, ведь большая часть нашей магии направлена на как можно более быстрое и эффективное устранение противника. Поэтому тебе подойдут "Паралич" и "Немота", - Киммуриэль улыбнулся, вручая всё это Ксану в руки. - В каждом из них по десять зарядов, и советую не забывать, сколько уже использовал, не то выйдет досадный конфуз, и стоить он тебе, вполне возможно, будет не только порванной мантии и испорченной причёски.

Киммуриэль выглядел довольным по уши. Почти счастливым. И он ещё не закончил. Конечно, половину лавки скупать неразумно, им же потом всё опрометчиво набранное на своих же хребтах обратно до убежища нести, а эльфы не отличаются повышенной выносливостью. Они с Ксаном так уж точно.

- Это... - серьёзно сказал Киммуриэль, выбирая из ониксовых фигурок грифона, - не просто украшения на полку. Они связаны с духом того существа, которое ты видишь в уменьшенной форме. Этот дух обитает на Астральном Плане, а статуэтки служат порталами. Призванный питомец совершенно вещественный и может быть твоим союзником в бою, неутомимым скакуном и верным товарищем. Правда, его энергия не бесконечна, и нужно время от времени отсылать домой, чтобы восстановился. Убить такого спутника нельзя, пока цела статуэтка, а она очень хорошо зачарована. Ты видел когда-нибудь пантеру Дзирта До'Урдена, Гвенвивар? Он управляет ею благодаря такой же. У Джарлакса есть демонический конь. А тебе подойдёт...

Киммуриэль поставил львиноподобное летающее создание обратно где взял, внимательно присмотрелся, скользя взглядом по ровным рядам, выбирая из богатого и вряд ли приобретённого законным способом ассортимента лавочки. Монстров он сразу отмёл. Ксан и без того тревожный и нервный, будет постоянно оглядываться, не хочет ли тварь откусить ему голову. Всяческих гигантских пауков и прочих хищников - тоже.

- Вот это.

Изящные пальцы псионика аккуратно извлекли из середины пегаса с распахнутыми крыльями и развевающейся гривой. Пегас застыл, встав на дыбы, рот будто издавал беззвучное ржание. Казалось, священный конь от чего-то защищается. Широко распахнутые глаза искусственного подобия волшебной небесной лошади, будь они живыми и блестящими, отражали бы гнев и страх свободного существа, которому набрасывают на шею ярмо, чтобы оно служило каждому, кто захочет его взять, какие бы тот ни вынашивал помыслы, предавая собственную натуру, светлую природу и настоящие мечты.

- Кто-то когда-то оплёл магией подчинения дух одного из небожителей. Он будет страдать бесконечно, век за веком, переходя из одних алчных рук в другие, если не возвратить его на поверхность. Мне кажется, он как нельзя лучше подходит тебе, по крайней мере, я вижу между вами что-то общее. Хочешь ли ты взять его с собой?

Киммуриэль знал, что фигурка стоит такое состояние, какое не у каждого Дома сыщется. Но он был готов отдать эту сумму вместо Ксана, поскольку имел позволение распоряжаться казной клана и обычно сам же и пополнял её, заключая выгодные сделки и приобретая полезные вещи. Никогда прежде ему не было так удивительно приятно осознавать своё богатство, находить применение накопленному, ведь клан тратил гораздо меньше, чем получал, несмотря на то, что не отказывал себе ни в какой роскоши. Деньги и другие ценности текли к ним рекой.

Подпись автора

Ксан силился отказаться? Это так называется? Как бы то ни было, попытка провалилась более чем полностью. На псионика, если он что-то твёрдо решил, где сядешь - там и слезешь.

- Да, я представляю себе, что такое школа Очарования, - флегматично сказал Киммуриэль.

Это было правдой лишь частично, об арканном волшебстве псионик знал лишь столько, чтобы не показаться невеждой. Да и, честно признаться, пополнять багаж знаний не спешил. Чаще всего он каким-либо способом изучал заклинания лишь для того, чтобы изобрести для них аналоги через свой природный дар. Или расширить знания о конкретном враге, его основной школе и излюбленных приёмах. Чтобы красиво выйти и лишить силы, нужно подготовиться и знать, куда бить. Лишить концентрации и ослабить контакт с Плетением иногда оказывалось недостаточно, и противники запасались трюками в рукаве именно на такой случай.

Но Киммуриэль всегда считал ниже себя разбираться в чём-то столь небезупречном, зависящим от богов, от целостности Плетения, от каких-то ещё компонентов - и требующем такого количества возни для того, чтобы выучить любую мелочь, да ещё и с лимитом на день. Они, как ему доводилось слышать, порой могут готовиться всю ночь напролёт. Впрочем, куда ещё девать время примитивным и умственно неполноценным существам, которым не дано постичь высокого искусства псионики. На одного Громфа приходилось сто кривляющихся паяцев. Колдуны же для него были слишком хаотическими, непредсказуемыми, и всякий раз, как у кого-то из них получалась ворожба, Киммуриэль неподдельно изумлялся, как им удалось не подпалить ею себя. Как кобольды со взрывчатыми сферами в немытых лапах.

- А ещё я знаю, что у вас, адептов классических школ, ограничено количество заклинаний в день, а ещё то, сколько разных заклинаний вы можете подготовить. Ты сможешь запасти какую-то другую магию, или прибавить это к тому, что у тебя есть. Дополнительные чары ещё никому не мешали. Ну, и, наконец, если ты совсем не найдёшь им применения, подаришь кому-то из твоих друзей, не владеющих своей магией. О, смотри-ка, вот в такое ты точно не можешь. "Восстановление предметов", магия школы Траснмутации, - Киммуриэль вручил Ксану ещё одну палочку, голубую. - Тоже десять зарядов. Изначальный размер вещи и её материал не имеют значения.

Палочки и свитки, на его вкус, были здесь несоразмерно их истинной цене дешёвыми. Поэтому псионик с видом того, кого не переспорить, не только заплатил за них, но и самолично рассовал по карманам Ксана. Было заметно, что он очень забавляется, иногда опекая лунного эльфа вот так, будто маленького ребёнка. А, если призадуматься, Киммуриэль вёл себя как тот, кто давно мечтал о ком-то заботиться, да случая не представлялось, не о дроу же, эти ещё и оскорбиться могли. Мечтал, мечтал, и вот теперь дорвался наконец.

- Такую магию невозможно разорвать, насколько мне известно. Правда, связь навсегда прервётся, если разбить статуэтку, но слишком велика вероятность, что это негативно повлияет на прикованный к ней дух. Результат может быть непредсказуем.

Киммуриэль говорил с искренним сопереживанием желанию Ксана избавить пегаса от мучений и вернуть свободу. Эльф, стоящий рядом с ним, и правда часто творил невозможные вещи, даже самому псионику дышалось легче - здесь, в городе, который тяготил его и так долго выпивал соки, в городе, отобравшем у Киммуриэля всё, чем он дорожил.

- Вот ещё хорошее место, но туда мы не пойдём, - чтобы не кричать на всю улицу, перекрывая доносящиеся со всех сторон шумы, телепатически казал Киммуриэль, когда они проходили мимо невысокого строения, у которого за стеклом были выставлены элементы эльфийской одежды - конкретно один комплект на воина и один на мага. - Я тебе потом закажу мантию у наших мастеров. Какого-то другого цвета, не фиолетовую. Потом расскажешь, какие ещё тебе нравятся, и какие чары ты на ней хочешь. Может быть, "Каменную кожу"? И "Лисью хитрость", для вас, магов, никогда не бывает лишним. Хорошо, что наши ткани больше не исчезают на поверхности, ты сможешь хоть каждый день на солнце в ней гулять. И на невидимость ещё один браслет подарю, у меня есть.

У него вообще было много всякой всячины, о большей части которой псионик вовсе позабыть успел. Пора, пора уже находить ей применение.

И тут они выбрали крайне неудачное направление. Да ещё и чей-то вызов ввинтился Киммуриэлю в виски. Не Громф, не Джарлакс. Остальные могут и подождать. Если это кто-то из дроу Брэган Д'Эрт, и если они не способны позаботиться о себе даже те жалких пару часов, что псионик тратил на прогулку, то он крайне плохо их вымуштровал, и такие слабые не нужны клану. Но, пока Киммуриэль, морщась, блокировал помеху, Ксан... исчез.

Хотя не до конца. Псионик чувствовал, в какую сторону удаляется его разум. Киммуриэль шагнул с края обрыва, в движении превращаясь в бесплотную тень.

Подпись автора

О, кажется, положение Ксана было дрянь. Нет, Киммуриэль выведет его отсюда безо всяких проблем, проще и быстрее, чем пальцами щёлкнуть... но ведь глупый эльф не простит себе, если бросит своих в таком положении, зная, что их ждёт дальше.

- Я вам не слишком помешаю? - саркастично спросил псионик у надсмотрщиков, выходя прямо из стены - за спиной у одного из них.

- А... вы? Что вы здесь делаете? - совсем по-детски растерялся тот. Так опешил, что весь зловещий и самовлюблённый вид растерял.

- Вы же не пытаетесь меня убедить, будто здесь не происходит ничего, заслуживающего моего внимания? С каких пор на аукционе стали продавать наших агентов? - кротко осведомился Киммуриэль, но его безмятежный тон никого не обманул.

- Это недоразумение! - всплеснул руками один из работорговцев, самый молодой.

- О, конечно, я не сомневаюсь. Тем не менее, мне это весьма неприятно, - псионик покачал головой. - В качестве моральной компенсации вы не только освободите его, но и продадите мне всех остальных за полцены. У нас некому выполнять чёрную работу.

Мужчины переглянулись, Киммуриэль резал их без ножа. Но делать было нечего, не узнать его они не могли, равно как и ослушаться. Дроу слишком хотели жить, а жрицы наверняка просто высекут их плетьми до беспамятства. Ничего даже близко похожего на пытки, которые был способен применить к ним рассерженный псионик Облодра. Если кто-то успел забыть историю Дома Облодра - день расправы над Демогоргоном напомнил им, почему эту малочисленную семью все так боялись. Впрочем, к страху примешивалось и восхищение. Этим дроу было известно, что Киммуриэль мог меньше, чем за минуту перебить их всех, а также половину присутствующих на площади, и не запыхаться.

Тёмные эльфы открыли клетку, в которую угодил Ксан, и все, на которые указал псионик.

- И этих тоже, - Киммуриэль повелительно кивнул на тех эльфов, а также нескольких полуросликов и двух человеческих женщин, кто был прикован за руки и ноги к прутьям дальней клетки и уже почти полностью отрешились от действительности, настолько были изранены, избиты и замучены. Лохмотья едва прикрывали их грязные настолько, что настоящий цвет кожи стал почти неразличим.

- Эти предназначены для празднества на следующей неделе, - неуверенно сказал главный надсмотрщик.

Киммуриэль наградил его таким взглядом, что дроу подавился следующей фразой, и его явственно прошиб холодный пот.

- Будет исполнено.

- Жрицы будут недовольны, - вполголоса промолвил второй дроу.

- Жрицы, - обернулся к нему псионик, - могут использовать для своих ритуалов друг друга, а также такое бесполезное отребье, как вы.

Он знал, что ему сойдёт это с рук. Он чувствовал своё абсолютное превосходство и всем видом показывал - ну же, давай, ударь рукой или оружием, и тогда ты будешь на коленях, обливаясь слезами, путая слова от боли, молить первую же жрицу, чтобы она замучила тебя до смерти, потому что её фантазия никогда не сравнится с тем, как умел истязать Киммуриэль, когда действительно этого хотел.

- Облодровское отродье. Однажды ты перестанешь быть нужен Дому Бэнр, и тебя заживо скормят паукам. Я доживу до этого дня, чтобы посмеяться, глядя на то, что от тебя останется, - только и прошипел объект насмешки псионика, трясясь от ненависти, презрения и омерзения. Похожими взглядами сверлили Киммуриэля и остальные.

Они ждали его смерти от рук тех, кто мог его убить, прекрасно понимая, что им такой чести никогда не будет дано. Как и полагается слабым, питающимся остатками падальщикам, они ждали, пока расправу учинят настоящие хищники. Как Дом Ксорларрин воспользовался властью и могуществом Бэнр, чтобы подняться на место Облодра.

Киммуриэль улыбнулся. Дроу замер, мгновенно пожалев, что не сдержался. Он успел попрощаться с жизнью, должно быть, раз десять за те несколько секунд, пока "отродье" ему не отвечало.

- Вполне возможно. Желаю вам в этом удачи, - небрежно бросил псионик. - Вам пришлют причитающуюся сумму до того, как завершится сегодняшний день, - деловым тоном поставил в известность он и отвернулся от работорговцев, моментально утратив к ним интерес.

Киммуриэль подошёл к рабам.

- Кто из вас может двигаться, пожалуйста, помогите остальным, - спокойно распорядился он. - Не бойтесь. Вам окажут помощь, как только вы пройдёте.

Он действительно сказал "пожалуйста" рабам и держался безупречно вежливо.

Около каждой из клеток замерцали светлые порталы. Киммуриэль стоял, ожидая, пока все пройдут. Он не шёл первым, резонно опасаясь, что тогда недосчитается нескольких невольников, потому что униженные надсмотрщики отыграются на ком-нибудь из них. Ещё недавно его бы такое ничуть не волновало, более того, клану доводилось поставлять рабов вот на такие же рынки. Но Киммуриэлю понравился Ксан, как раньше показалась располагающей и Далия, и, когда рядом с ним снова расцветал кто-то, для кого, казалось, всё уже было безнадёжно потеряно, когда он получал доверие вместо вот таких пожеланий долгой агонии перед смертью, как озвучил только что его "любезный" соотечественник... Киммуриэль начинал понимать, как далеко зашёл не в ту сторону, насколько изувечил собственную душу. Не то, чтобы он не понимал, что они такие же живые, как он, и всё чувствуют - но ему было всё равно. Прежде - да, но не теперь. А слова Ксана так и звучали в ушах, призывая не сдаваться, держаться за это.

Закнафейн получил освобождение от пут Андердарка, из сетей Паучьей Королевы, из которых так долго не мог выбраться. Артемис Энтрери полностью пересмотрел свои жизненные приоритеты. Даже у Громфа иногда нет-нет да брезжила человечность, и он, дроу до мозга костей, жил в одной Башне с иблис и дартиир, работал с ними, да ещё и явно гордился своим положением. Киммуриэль осознал, что теперь такой же шанс, как им всем, дали ему.

"Я надеюсь, Киммуриэль Облодра всегда будет руководствоваться только соображениями выгоды," - сказал ему когда-то со смешком Джарлакс.

Спустя не один год до псионика дошло, что это была шутка. С толикой иронии, высмеивающей его постоянную суровость и строгость, неумение расслабиться даже на один вечер и отсутствие интереса к каким бы то ни было земным развлечениям. Киммуриэль покачал головой, дивясь себе, что так долго не мог сообразить.

Подпись автора

Огорошенный псионик застыл столбом, не понимая, как ему отвечать на объятия. Ксан поймал его как раз в тот момент, когда Киммуриэль собирался обратиться к выкупленным, успокоить их, по крайней мере тех, кого пытки и издевательства не сломали настолько, что им стало безразлично, что с ними делают, или кто провёл в рабстве уже так долго, что перестал ждать чего-то хорошего и даже свыкся со своей участью, и продавали их уже не впервые. Некоторые успевали сменить несколько хозяев, прежде чем умирали от истощения, дурного обращения, побоев... или когда надзиратели там, где они трудились, перебарщивали с наказанием и убивали вместо того, чтобы просто исхлестать или запереть. Некоторых забавы ради запирали в клетки с гигантскими пауками, сбрасывали в ямы к драукам, отдавали на корм иллитидам или другим тварям Андердарка. А на других хозяева срывали дурное настроение. Киммуриэль задался вопросом, как многих успел потерять в Мензоберранзане каждый из пленников. А сколько попали туда после одного из ночных налётов на поверхность во имя ритуальной резни во славу Ллос? Перед внутренним взором псионика разворачивались ужасные картины бесконечных страданий, когда сердца и души вырывали из груди без кинжала. От этой череды унижение, грязи, мерзости, боли, крови даже Киммуриэля, привычного ко многому, замутило - слишком много одновременно. Псионик едва не захлебнулся волной и заставил себя смотреть обычным зрением. Они даже смотрели на него по большей части не враждебно, и не потому что он, дроу, не вызывал у них неприязни, а потому что сил на ярость, злобу и открытое омерзение уже не осталось, такие эмоции вытравливали первыми, ведь никому не нужны строптивые рабы. Нет, они смотрели со страхом, задавая немой вопрос - что он с ними сделает. Их было много. Возможно, даже больше, чем дроу - не во всём клане, но тех, кто находился в убежище сейчас.

И всё равно они не думали о бунте и бегстве. Впрочем, глядя на Ксана, некоторые расслабились. Он вёл себя с тёмным эльфом как равный, и обращался с ним как со спасителем... как с другом. Эти ещё умели надеяться. И им хотелось верить, что, может быть, хотя бы этот дроу хоть немного лучше остальных.

Всхлипнул ребёнок.

- Здесь есть дети? - Киммуриэль шагнул вперёд, выискивая в толпе эльфят.

Рабы сомкнулись плотнее, словно пряча от него - не только детей, но и своих раненых, ослабевших.

- Ох, прекратите. Я вам не враг. Детям необходима помощь в первую очередь. Детям и женщинам, носящим плод, среди вас есть такие?

Нет, они не верили ему. И не пытались.

- Когда нас с женой привели сюда, вниз...

Заговорил один из мужчин, высокий, худой, черноволосый. Тоже лунный эльф. В его глазах полыхало желание свернуть шею любому дроу, а, раз перед ним был Киммуриэль - то ему, нет разницы, сгодится. И, если он заговорил, а не напал, то лишь потому что понимал, насколько уступает в силе и положении. Дроу всегда защищали свои жилища и себя, а у него даже оружия нет.

- То задали такой же вопрос, увидев её живот. Она ответила, думая, что к ней проявят милосердие и отпустят. Но... Вместо этого жрица вырезала младенца из утробы моей жены и скормила паукам на алтаре. Они заставили нас смотреть. Мою жену вылечили, чтобы она не истекла кровью и не сошла с ума от боли... так рано, ведь ею ещё не наигрались. Её насиловали в тот момент, когда пауки пожирали её ребёнка. Я надеялся, что он ничего не чувствует, ведь он был недоношенный, но какой-то магией жрица сохраняла ему жизнь до самого последнего момента, пока от него не осталось слишком мало, чтобы делать это живым. Меня подвели ближе, чтобы я увидел, что он пытается шевелиться, пока пауки пожирают его, и за моей спиной кричала Элфиель. А тот ублюдок постоянно спрашивал её, нравится ли ей, и глумился, что может сделать ей нового ребёнка, так что нечего реветь. Я набросился на него с кулаками, и тогда жрица ударила меня плетью. От змеиного яда я не мог двигаться, но меня всё равно связали. Я смотрел, как мою жену насилуют дроу, и по очереди, и несколько за раз, потом кобольды... а потом этим тварям разрешили свернуть ей шею и сожрать труп. Я молил, чтобы убили и меня, я плакал, но они лишь смеялись, и вот меня отвели на продажу. И после этого ты, кто чернее скверны, поношение всего добра в этом мире, смеешь думать, будто кто-то подпустит тебя к нашим женщинам и детям? Ты принимаешь нас за дураков?

- В тебе так много ненависти - и ещё больше горя, - чуть ли не прошептал Киммуриэль, подходя ближе, останавливаясь в шаге перед ним. - Ты всё ещё мечтаешь умереть?

- Да! Лучше уж так, чем смотреть, как вы изображаете здесь великодушных, - эльф сплюнул ему под ноги. Он не выдерживал смотреть глаза в глаза.

- Тогда почему ты боишься меня? Почему отводишь лицо? Почему сдерживаешься? Рана горит в тебе жаждой мести, но ты не обрушишь её на меня. Что мешает тебе? - мягко спросил Киммуриэль.

- Я не боюсь... Но ты... Ты не тот, кого я хочу убить. Это не принесёт мне радости.

- А ещё ты в глубине души знаешь, что ни твоя супруга, ни ребёнок, если бы ему дали вырасти настолько, чтобы он мог говорить, не хотели бы, чтобы ты погиб так. Во тьме, в одиночестве, без веры и надежды.

Киммуриэль отшагнул от него и медленно прошёлся от одного пленника к другому, заглядывая каждому в глаза, изучая мимику, нервные движения рук, пытаясь понять настроение. Он выделил Ксана среди всех дартиир, заботился, берёг, ему нравилось, когда тот улыбался, чувствовал себя уютно и в безопасности. Но теперь псионик понимал, что все они такие же, как Ксан, что они ничем не отличаются от дроу... и обе стороны заслуживают сострадания, только по-разному. Одних было так легко разбить и сломать через их привязанности, любовные, дружеские и родственные узы. Другим от рождения вливали яд лживых речей о превосходстве расы тёмных эльфов, об их праве брать всё, что заблагорассудится, о том, что чужая пролитая кровь стоит не больше обычной воды... пока не изувечат до полной утраты способности сопереживать кому-то, кроме себя. Их помешали в условия постоянной конкуренции за любой ресурс, заставляли думать, что они нужны, только пока остаются непревзойдёнными в избранном ремесле, а, едва хоть однажды не справятся - пусть в канаве подыхают, они уже не нужны.

Их заставили расколоться и повторять из поколения в поколение, бездумно и слепо, что по другую сторону - враги, чудовища, которых надлежит истребить всех до единого или заставить пресмыкаться.

- Не бойтесь, вам не причинят вреда. Большинство тех, кто живёт здесь, не следует заветам Ллос и не имеет никакого отношения к вашим угнетателям. Вам даруют исцеляющие чары, помогут смыть грязь Андердарка, накормят. После этого я бы попросил вас рассказать, осталось ли вам, куда идти на поверхности. Если нет, я могу предложить вам жильё и работу в Лускане... а он, - Киммуриэль показал на Ксана, - во Вратах Балдура. По крайней мере, пока вы не заработаете достаточно, чтобы отправиться куда угодно. Возможно, однажды вам придётся оказать некоторые ответные услуги мне и этим дроу, что будут сейчас ухаживать за вами. Я могу гарантировать, что не попрошу ничего, идущего вразрез с вашей совестью. Может быть, однажды благодаря вам мы спасём ещё кого-то.

Договорив, Киммуриэль вышел из пещерного зала, чтобы позвать дроу клана. Конечно же, он мог сделать это псионикой, но ему хотелось отойти от бывших невольников, потому что такое количество мыслей, причём в основном мыслей негативных или депрессивных, причиняли ему ментальную боль.

Подпись автора