Отправлять лича на взаимодействие с паладином Тира — не лучшая идея из возможных, но Макос получил по заслугам за то, что прятал от всех свою сущность. У него, конечно, имелись свои резоны не раскрывать все карты — если тифлинга-чернокнижника с грехом пополам приняли в Невервинтере, то новость о том, что он ещё и высокоранговая нежить, могла спровоцировать внушительную волну народного недовольства, и никто не захотел бы даже под угрозой смерти, чтобы такая персона заступалась за их интересы. Особенно истово верующие или банально питающие распространённые предрассудки против всех неупокоенных. Макос устал быть виноватым в том, каким родился, и в том, какие выборы был вынужден в прошлом делать. За ним не числилось никаких преступлений, и он всегда боролся против стигматизации тифлингов, всегда показывал, что даже тёмная магия — не приговор, что ты непременно плохой и ненавистный всем окружающим. Не нужна душа, чтобы поступать по совести, и прислушиваться к своему сердцу можно, даже если оно уже давно не бьётся. Он не стал отказываться, лишь молча выслушал напутствия и принял к сведению желаемый результат переговоров. Разумеется, он всё сделает по-своему, формально не отступая от буквы приказа. Перспектива встречи с живым воплощением той эпохи, с которой постоянно сравнивали правление лорда Неверембера, вовсе не в пользу последнего, одновременно и воодушевляла его, и пробуждала живой интерес, и заставляла робеть. Леди Райна была для него самим олицетворением настоящего героизма, какого теперь почти и не сыскать. Все стремятся к личной выгоде, бессребренников, готовых возложить себя на алтарь служения своей стране, осталось пересчитать на пальцах одной руки. И в число вещей, которые не нравились Макосу в нынешней политике, входило отношение к ветеранам. Их практически стёрли из истории. К чему это громкое наименование застав Речного квартала в честь первой Девятки, к чему красивый и богато убранный склеп, если любой искатель приключений, достаточно ловкий, чтобы обойти ловушки, сейчас может войти туда и взять всё, что понравится? Макос сомневался, что много нынешних школяров способны без запинки перечислить все имена представителей последней Девятки. И ему это было не по вкусу. Память о подвигах — не только громкая слава вокруг конкретных личностей, но и урок, и предостережение. Когда исчезает трепет и почтение к деяниям старины — прежние ошибки начинают повторяться. И получается, что подобная глупость обесценивает деяния тех, кто погиб за мирное будущее и светлое небо над головами потомков. Макос бы предпочёл, чтобы те из Девятки, кто не погиб, вдохновляли своим примером молодёжь и передавали им не только навыки и знания, но и боль, перенесённую на пути к победе, и понимание, что очень часто худой мир всё же лучше доброй ссоры, потому что во время любых вооружённых конфликтов страдают те, кто не умеет и не хочет воевать, и кому вовсе не просто оторваться от своей земли и семьи, чтобы кинуться в бой, откуда вернётся хорошо если каждый десятый. Так Макос и пришёл к идее, что неплохо бы всё же найти способ поладить с Лусканом, а не продолжать древний конфликт, чьи истоки так же мало волнуют современное поколение, они просто привыкли поддерживать агрессию против традиционного врага.

— Здравствуйте, леди.

Макос учтиво поклонился, ощущая себя крайне неуютно, словно находился в смертельной опасности, да ещё и ощущая контраст между этой женщиной, отыскавшей путь даже через самую кромешную тьму, и собой. Хотя своей тьме он тоже пока ещё не сдался, но не сиял так, как она. Леди Райна почти ослепляла.

— Я не имею дворянского титула, поэтому называть меня милордом не вполне правильно, — сдержанно пояснил Макос.

Заслуженному чернокнижнику лорда Неверембера и в страшном сне не приснилось бы, что ему дали статус аристократа. Макос слишком часто был занят вещами, совершенно никак не вяжущимися с рыцарским кодексом или тем, чем обычно занимаются высокопоставленные лица. Посещал сомнительные места и связывался с незаконными аферами, путешествовал по таким дебрям, где даже его форма лича и уютная филактерия могли не спасти, если бы с ним что-то случилось. Да и, не являясь фактическим королём, Неверембер имел меньше возможностей, чем Нашер Алагондар.

— Приехал я, чтобы лично от себя выразить вам своё уважение и сочувствие всем понесённым вами утратам.

Он не отводил от неё взгляда, чтобы не возникло ни малейшего подозрения в неискренности или в том, что он лишь озвучивает общие слова, пустые формальности, а на самом деле ему всё равно. Обвинить Макоса в безразличии к чьим-то нуждам и бедам не хватило бы фантазии даже у его врагов. Вот только, сказанное вслух, чересчур уж многое обычно кажется нелепым, лишённым силы, звучащим лишь ради поддержания диалога или в попытке пустить собеседнику пыль в глаза и влить ему в уши сладкий мёд фальшивых посулов и не несущих никакого значения восхвалений.

— От лица же моего господина я уполномочен узнать вашу политическую позицию относительно событий, происходящих в мире в настоящее время. Подозреваю, вы не слишком-то довольны тем забвением, которым окружили вас и тех, кто рядом с вами сражался с Королём Теней и проливал кровь за Невервинтер. У вас могло сложиться впечатление, что город забыл о том, чем вам пришлось заплатить за его безопасность, и я не оправдываю его катастрофами. До того, как они произошли, и после уже прошло достаточно времени, но о вашем существовании так никто и не вспомнил вплоть до нынешнего момента. Однако, если ситуацию ещё можно исправить — я готов выслушать любые ваши условия и донести их до сведения нашего лорда.

Робость никуда не девалась, и Макос притворялся куда более спокойным, уверенным и хладнокровным, чем являлся на самом деле. Он не мог себя уронить в глазах той, кому Невервинтер обязан столь многим. Вопреки мнению некоторых, что подвиги теряют значение, когда остаются глубоко в минувшем, Макос видел их чем-то незыблемым, тем, что нельзя взять и выбросить, пусть даже эпоха властно требует новых свершений и новой отваги. У них не было бы шанса оберегать Невервинтер сейчас, если бы эти бойцы в своё время дрогнули и подвели.

Отредактировано Makos (2021-05-05 16:53:27)

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.

Не забываются и не смягчаются потери ни через пять лет, ни через десять, ни спустя всю жизнь. Даже если ты научишься жить дальше, и снаружи будет казаться, что всё в порядке — эти шрамы не затягиваются. Иногда где-то в глубине души даже рождается вопрос — для чего вообще всё это было? Для чего тревоги, метания, хлопоты, старание успеть всюду и во всём, если в результате этого даже никто не ценит? Если ты посвятил всю жизнь чему-то, а у тебя продолжают спрашивать, кто ты такой, чтобы высказывать своё мнение, и сомневаться в твоём авторитете и способности разобраться с проблемой? Если на тебя не удосуживаются обратить внимание, как только ты хоть ненадолго перестаёшь напоминать о себе? И начинаешь думать, что потратил жизнь напрасно, и твои соратники шли за тобой зря. Что тобой воспользовались, как наивным идеалистом, которому легко вручить меч и отправить сражаться с Великим Мраком, какую бы форму тот ни принимал. Впрочем, Макос не стремился отличиться, когда помог уничтожить напавшего на Невервинтер драколича Валиндры. Он не думал, чем для него обернётся противостояние с Визераном. Если бы пришлось, он сам бы ушёл в Абисс и остался бы там навсегда, как Квортон добровольно запер себя в Разломе — отказался бы от всего, только бы захватить спятившего дроу с собой. Ты не мучаешься мелочными и эгоистичными внутренними терзаниями, когда сталкиваешься с возможностью переломить плачевную ситуацию в пользу тех, кто по твоим меркам в этом конфликте прав и более достоин вмешательства. Почему он вообще влез в дела Невервинтера на таком уровне? Почему не остался свободным от долга и обязательств, гуляющим на вольных хлебах? Почему он здесь и беседует с той, кому есть, что предъявить городу, который не ответил взаимностью её рвению отразить любое нападение и бросить вызов противникам, по сути, навязанным ей стечением обстоятельств и препятствием банальному стремлению хотя бы выжить и разобраться, почему за ней вдруг охотятся буквально все подряд? Макос примерно знал её историю. Изначально Райна ничем не была связана с Невервинтером и лордом Нашером, она всего лишь искала ответы... Нашла больше, чем ожидала, но её присяга, судя по всему, состояла из чего-то гораздо большего, чем просто текущая необходимость, иначе сейчас леди Райна бы ответила, что уже всё отдала и не желает, чтобы ей мешали жить остаток отпущенного срока для себя.

— Вы совершенно правы, мы не смогли отстоять честь павших за Невервинтер воинов и сохранить в целости места их упокоения, — проговорил Макос, как и всегда, безжалостно жёсткий в своих репликах на серьёзные и важные темы.

Он не хотел оправдываться, хотя заставить его отчитываться за всё подряд было бы несколько несправедливо, Макос и так не помнил, когда в последний раз отдыхал. Он надеялся, что защитные заклинания удержат воров, что у этих не имеющих ничего святого субъектов хватит благородства не соваться туда... Макос переоценил и то, и другое. И теперь он был вынужден краснеть — условно говоря, благодаря алому цвету кожи было не видно, как горят его щёки, — за всю правящую элиту Невервинтера. Это тело имитировало все реакции живого организма и отзывалось на эмоции хозяина.

— Такие предметы не получится носить публично, они заклеймят грязные руки того, кто их взял, хуже, чем любой палач. Я думаю, никто не станет ими пользоваться, но они вполне могли осесть в чьей-то частной коллекции, недоступной посторонним. Или в нескольких. Как ни горько это признавать, но в число людей, способных себе это позволить, входят все богатые лорды и бароны. Прижать их просто так не получится, только не у нашего нынешнего лорда, зависящего от их доброй воли в реализации планов по восстановлению города, пострадавшего от извержения вулкана и последующего правления нетерезов, а также всей страны — от Колдовского Мора, регулярных нападений тэйцев и Культа Дракона. Скорее всего, если моя догадка верна, лорд Неверембер всё знает, но закрывает на это глаза, пока они делают то, что от них ожидают.

Выгораживать лорда Макос при всём желании не смог бы, он уже чересчур хорошо постиг законы, по которым происходит управление крупными населёнными пунктами, и как удерживают под контролем одновременно и знать, и простонародье. Золото порой решает абсолютно всё, и оно перевешивает закон и праведное воздаяние преступникам. Макос, при всей его преданности лорду и решимостью пожертвовать посмертием, если оно станет условием безопасности Невервинтера, не был чистым и легковерным мальчиком со звенящим кодексом чести в голове, что витает в облаках и рисует всё в розовом свете. Это было его принципом — продолжать сточть рядом с господином при всём несовершенстве того. Безупречному лорду любой согласится подчиняться, это не заслуга.

— У нас нет прав лезть в их частную жизнь за отсутствием доказательств. Кроме того, есть и другой вероятный расклад. Имущество Девятки продали не в Невервинтере, а где-то ещё. Например, в Лускане. Там почтут за радость осквернить всё, что принадлежит нашим выдающимся историческим фигурам.

Последние два предложения Макос процедил сквозь зубы. Он пытался наладить контакт с Лусканом и не судить поспешно обо всех жителях целого большого города, но факты свидетельствовали сами за себя. Наложить лапы на Лускан и прищучить этих хитрых жуков на их же территории пока не получалось.

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.

Девятку отменил не лорд Неверембер, и леди Райна должна была знать хотя бы это, если вообще брала на себя труд разобраться в вопросе, прежде чем сыпать обвинениями. Макос настолько устал видеть и слышать нападки на протектора, что поневоле ощутил, как внутри него растёт гнев. Тем не менее, он достаточно хорошо понимал, что это крайне недостойная эмоция в подобных обстоятельств, и давать ей волю нельзя. Но как у некоторых вообще язык поворачивается обвинить того, кто помогает подняться с колен растерзанному и измученному многочисленными напастями городу? Впрочем, когда Нашер и его ставленники занимались эпидемией Воющей Смерти, тех, кто считал, будто он всё делает неправильно, тратит впустую время и ресурсы, тоже хватало. Равно как и заявляли, что он не может поставить Лускан на место в достаточной степени для того, чтобы Союз Капитанов и Братство запомнили урок. Макос изучал историю, и он знал, что не бывает такого правителя, который бы не имел оппозиции, и чем крупнее такая фигура в политике, тем сильнее противников она собирает. Но, если Нашерам или культистам Тиамат он мог вколотить обратно в горло их оскорбления, то здесь приходилось терпеть.

Впрочем, не из тех был Макос, кто совсем ничего не мог сказать, кем бы ни являлся его собеседник. Макос не желал враждовать с теми, кто нёс на себе отпечаток былой милости Нашера, истинной его милости, а не как наивно мнят о себе те дураки, выкрикивающие его имя почём зря, но принял бы вызов, если бы обстоятельства вынудили.

— Ни мы, ни наш лорд уже ничего не боимся, отбоялись своё, когда из Разлома хлестали реки синего огня и моровых бестий, Драконий источник оккупировали фанатики Тиамат, Валиндра подняла орды нежити, а деревни на отшибе подверглись нападениям дроу. Страх сделает из нас беспомощную добычу, но мы бойцы, а не стадо, и за нами те, кто не обладает талантом к магии и не умеет держать в руках оружие.

Оскорблять себя и его соратников Макос больше не собирался позволять даже леди Райне. Они не позор Невервинтера и не слишком слабы для того, чтобы защищать эти края. Наоборот, они надежда мирных жителей.

— Нам отлично известно, что потомки и родственники Девятки Невервинтера и так возглавляют движение сопротивления, которое называет себя Сынами Алагондара и делится на две банды преступников, различающиеся лишь уровнем допустимого для них насилия. У нас не проходит и трёх лет без того, чтобы не объявился один из псевдо-наследников лорда Нашера, связанный с ним династически, но по линии незаконных детей. Нашеры оккупировали район Чёрного Озера, а мы, соответственно, потеряли его. Вторая половина их фракции называет себя новыми Серыми Плащами и отличается лишь тем, что не стремится убить всех несогласных с ними. Был среди Нашеров один деятель по имени Джайрион, он очень красиво болтал и воспользовался тем, что жители Невервинтера критиковали меры лорда Неверембера по излечению жертв Колдовского Мора. Он обещал несчастным спасение, а потом оказалось, что он всех хочет превратить в шрамированных.

Глаза Макоса потемнели, голос стал жёстким, сухим и суровым. В то время, как Квортон неустанно трудится, чтобы хоть чем-то улучшить условия существования сосланных в Разлом или бежавших туда иссечённых магией, такие вот наглые мерзавцы заражают невинных людей, заявляя, что перемены идут на пользу, открывают новые горизонты и возможности, и их нужно принять. Насколько надо ничего святого в душе и сердце не иметь, чтобы заявлять это на полном серьёзе! Макос ненавидел таких, как Джайрион, и глубоко сожалел, что не мог тогда ничего сделать лично, поскольку проходил период восстановления в филактерию. Джайрион заслуживал тысячу медленных и мучительных смертей — наверно, в фантазиях об этом в Макосе пробуждалась его демоническая кровь. Он действительно представлял себе способы расправы над такими тварями во множестве вариантов и в красочных подробностях.

— Современные герои не хотят ничего делать, пока им не посулишь добычу, а мы вынуждены принимать это, потому что служить городу, который регулярно становится центром всевозможных катаклизмов, мало какой альтруист захочет. И, если вы ещё можете что-то изменить и на что-то повлиять — так это если любезно попытаетесь показать им, что такое дух героя. Вы ведь сами упомянули, что рисковали своей жизнью и жизнью соратников идейно, а не ради золота? То, о чём вы с таким пылом говорите мне — расскажете ли об этом тем искателям приключений, что стекаются в Невервинтер и могут ударить в спину, если однажды его враги поумнеют и догадаются предложить им сумму посолиднее? Я же, поверьте, и так вас понимаю, я пролил за этот город достаточно и своей, и чужой крови.

Да, он признавал, что заниматься мотивацией новичков должны они сами — он, Целеста, Зуна, сержант Нокс, Лину Ла'нерал, Квортон и Каватос, генерал Сабина, Имбросс Ирри'карр, советница Коллум. Они — нынешнее поколение, либо те, кто способен существовать вне поколений, век за веком, принадлежа к расам-долгожителям, и они обязаны соответствовать ожиданиям, вести народ вперёд. Но успеть всюду и везде никому физически не под силу, и чем больше тех, кто может воодушевить и вдохновить, показать, к чему следует стремиться, и почему нажива не главное, для чего стоит хлопотать — тем лучше. Макос согласился бы умереть на этой благородной работе, да и умирал уже, но тифлинг-чернокнижник, чью природу лича, вдобавок, уже раскрыли, никогда не станет идеальным примером для подражания.

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.

О, да, по мнению большинства обывателей, особенно не столичных, относительно терпимых и разумных, а необразованных суеверных крестьян из глубинки, тифлинги не могут быть героями, потому что не могут, и всё тут. Лживые изворотливые выродки, тянущие всё, что плохо лежит, неприкаянные между небом и землёй. Не раз и не два Макос встречал тех, кто ратовал за полное избавление Фаэруна от этой "демонической скверны". Он даже в глазах адептов Культа Дракона не видел такой ненависти, как у этих поборников чистоты Фаэруна или хотя бы Невервинтера. Макос слишком отчётливо помнил, как до потери дара речи и дрожащих коленей боялся их в детстве... и как однажды страх пропал, а сменило его усталое сочувствие. Как же несчастна и ограничена должна быть жизнь тех, кому некуда её тратить, кроме как на агрессию и паранойю.

— Быть героем — это и значит делать своё дело, независимо от мнения окружающих. Никто не родится героем. Когда мы принимаем своё первое важное решение, от которого зависит чья-то судьба — мы ими становимся. Даже если вы просто спасли кого-то в пьяной драке или не позволили разбойникам ограбить караван. Говорят, что героями нас должны признать другие, но это не так. Мы сами должны решить, подходит ли нам этот путь, хотя называться он может по-разному. Для меня это что-то вроде долга честного перед собой, обществом и богами, даже если он не поклоняется им, человека. Ответственность за право существовать в этом мире. Никогда в жизни я не представлял себя храбрым рыцарем со сверкающим мечом правосудия наперевес. Я тифлинг. Я чернокнижник. А теперь, в конце концов, ещё и лич. У любого светлого и положительного адепта добрых сил от моего присутствия несварение начинается.

Макос не без горечи усмехнулся. Клинок у него-таки был — проклятый демонами клятвенный клинок, полученный от той твари, с которой он когда-то заключил договор. Вечное свидетельство того, как низко он оценил ценность собственной души. Не стоит оправдываться тем, что учитель навязал ему этот шаг, что он, не имея ни гроша за душой, попал в безвыходное положение. Макос мог отказаться, мог развернуться и уйти. Ведь не зря дорога привела его к тёмным силам, а не на порог храма. Это было последствием его волеизъявления, целого ряда определённых действий, казавшихся незначительными, но сопряжёнными между собой в неразрывную цепь. Он жаждал могущества, жаждал устрашать всех тех, кто бил его и угрожал ему, кто доводил его мать до слёз и нервных срывов, когда она дрожащими руками обнимала его и лепетала, как ей жаль, что она такая слабая и никчемная, и что он так несчастен с ней. Она всегда винила себя в грехопадении с демоном, без которого Макос бы не родился и не был бы вынужден столкнуться с жестоким и холодным миром, где таких, как он, смешивают с грязью.

— И всё же я выбрал не то, что было легко и просто для существа вроде меня. Не стал пешкой в Войне Крови, не пошёл в наёмные убийцы или гильдию воров. Не знаю, сколько в этом было желания выступить наперекор моей природе и кому-то что-то доказать, а сколько настоящей готовности сражаться за нечто великое и важное. Я был молод и наивен, и, если мне казалось, что я уже немало повидал — я ошибался. На самом деле совершенно ничего ещё не знал.

Макос помнил. Больше спонтанности, чем осознанности и взвешенности. Что-то безымянное, но яркое и жаркое разгоралось в его груди, когда он сталкивался с очередными проявлениями тьмы. Не грандиозными чудовищами, как Король Теней, а маленькими, почти бытовыми. Местечковые и весьма банальные злодеяния, имеющие значение только для пары конкретных личностей, и то порой они вполне могли это хоть как-то да пережить. Он поднял голову из того подчинённого и бессловесного состояния, где его держали первые дюжину лет жизни — поднял, чтобы заявить о своём существовании и том, что мириться с положением вещей на этом несовершенном и безумном свете он не собирается.

— Многие считают, что мой путь героя начался на осаде Невервинтера, когда я выбрал сразиться с драколичем Валиндры Шэдоумантл вместо того, чтобы сбежать. Это, безусловно, стало той отправной точкой, которая привела меня на службу города, но сам момент, как я считаю, случился гораздо раньше и не был таким впечатляющим. Когда я стал чернокнижником и осознал, что у меня есть теперь сила не просто стоять в стороне и смотреть, а возразить при виде несправедливости, я вернулся в тот бедный район, где прежде жил со своей матерью. Её к тому времени уже не стало... но хватало другого оборванного и нищего люда. Я не позволил выселить несколько семей, которым нечем было платить, и нашёл работу для тех из них, кто мог работать, но не обладал ни связями, ни решимостью попытаться устроиться куда-то не за гроши, которых на еду с трудом хватает.

Стоило ли делиться всем этим с леди Райной? Макос снова повёл себя как тот же самый увлечённый юнец, которым он когда-то был, пока ещё верил в хорошее, в то, что своими действиями приносит пользу и делает мир чуть лучше. Но, несмотря на то, каким несолидным он мог показаться в этот момент, Макос ни о чём не жалел. Он не хотел играть перед ней роль того, кем не являлся, и каким быть ему претило.

— Я сам тоже совсем не политик, леди Райна, и я не уверен, что достоин такого доверия Неверембера. Я просто люблю свой город и делаю, что могу. Вам ведь прекрасно известно, каково это — получить на руки некий благородный и священный долг, когда вас даже не спрашивают, готовы ли вы для этого, потянете ли. Вам приходится тянуть и то, чем вы не занимались прежде никогда. Здесь же я, чтобы попросить вас... хотя и уверен, что мы не имеем права этого делать. Вы не примете удар в одиночку, Невервинтер не забывает своих защитников.

Тут Макос немного покривил душой. Невервинтер, может быть, и правда уже не помнил отважную девушку-тифлинга, что носила осколок клинка у сердца и чуть не погибла за то, чтобы у них было хоть какое-то будущее. С тех пор столь многое произошло, деяния прошлого утратили блеск и лоск... Но, к счастью, Макос имел достаточно веса для того, чтобы говорить такие громкие слова. Он и его товарищи, все, кто был на его стороне, примчатся сюда, если потребуется. Макос мог сам исправить причинённый даже действиями нынешней власти Невервинтера вред, мог помочь тем, для кого у лорда Неверембера времени не оказалось. Именно поэтому он и стал героем, а не просто слепым исполнителем приказов начальства. Некоторые принимали его за фигуру, покорно следующую всякому движению пальца господина. Они вряд ли когда бы то ни было ошибались крупнее.

— Но вы нам необходимы. Речь не о спорах за трон и корону. Но, когда я вижу тех, кто только разрушает, выкрикивая угрозы, и сравниваю с теми, кто по крайней мере пытается созидать — я выбираю вторых. Дело всегда в простых людях, в тех, у кого нет ни меча, ни магии, чтобы оборонять себя. Вы встанете рядом со мной в бою, если я скажу, что ехать надо сегодня?

Взгляд его стал тяжёлым, хотя сам Макос вряд ли заметил перемену в себе, слишком часто ему приходилось так смотреть. Если бы кого-то спросили, какое у него может быть звание на службе у лорда-протектора — то даже "генерал-ветеран армии" подходило ему больше, чем "придворный советник и маг". Слишком жёсткие и суровые черты лица. Слишком много следов битв, через которые ему пришлось пройти, и отнюдь не всегда с выигрышным результатом.

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.