Кажется, стоит лишь хоть ненадолго отвлечься от присмотра за этим городом — как в нём снова что-то происходит. Впрочем, если жизнь в Невервинтере станет спокойной и безопасной — он перестанет быть Невервинтером, а вся их команда, начиная от Нокса и заканчивая Лину, отправится на заслуженный, но невыносимо скучный покой. Сектанты культа стихий, нашеры, моровые странники, неупокоенные мертвецы, демоны и что ещё?.. В любом случае, как и обычно, Макос собирался не рассуждать, а действовать.

Над окраинными кварталами к небесам тяжёлыми смрадными чёрными клубами поднимался дым. Там горели дома, а крики мечущихся жителей взывали о помощи, которая всё не шла и не шла. Эти люди никогда не участвовали ни в какой политике и никому не делали зла, чтобы теперь так чудовищно расплачиваться за чужие грехи и ошибки. То, что они не заметны на страницах истории, а, когда умрут все, кто их знал при жизни, и надписи на могильных плитах сотрутся — они исчезнут окончательно, будто и не рождались на свет вовсе, не означало, что эти несчастные не нуждаются в заботе.

На самом деле Макос отлично знал правду о гнилых сердцах и лживых душонках тех, кто совершал все эти массовые погромы. Политика мало интересовала их тоже, они просто использовали её как удобный предлог для того, чтобы насиловать, грабить, убивать. Вот два зарубленных со спины детских тела — мальчик и девочка пытались убежать, но их настигли. Макос буквально воочию мог представить себе тупое, звериное, но такое упоительное для жалкого ничтожества, способного самоутвердиться лишь за чужой счёт, выражение наслаждения и восторга от удачной охоты на перекошенной морде твари, которая их прикончила. Она, скорее всего, считала себя человеком.

Пахло отвратительно. Горелым мясом, палёной шерстью, раскалённым металлом. Среди обугленных трупов Макос уже почти не мог рассмотреть и с точностью сказать, кем они были до того, как их постигла трагедия. Он присел рядом с искалеченной, израненной девушкой в разорванном платье, осторожно приподнял её за плечи... но, увы, она хрипела и пыталась двигаться, однако, не требовались навыки целителя и жреца, чтобы определить — даже не часы, не минуты, а секунды её были сочтены, и, пусть хоть Целеста оказалась бы сейчас рядом — не успела бы ничего сделать. Когда последний свет покинул зрачки несчастной, Макос осторожно закрыл ей глаза. Он не мог помолиться за упокой замученной до смерти страдалицы, но поклялся мысленно, что каждая мразь, снующая по городу, получит по заслугам.

— Макос! Что здесь делает Макос Красный?!

— У меня тот же вопрос. Я слышал, ты трагически погиб.

Эти выродки, с их клинков до сих пор стекала кровь невинных обывателей, одежда тоже заляпана кровью. Пахло возбуждением от насилия, грязными, низменными инстинктами. А вот признаков ума не наблюдалось ни у одного в окружившей Макоса толпе.

— Я крайне сожалею, что был вынужден вас разочаровать, — вполголоса, спокойно промолвил Макос, но тон его был таким, что ледники и вечные снега Долины Ледяного Ветра в сравнении могли бы показаться райским знойным курортом. — Кто вас сюда отправил?

Очевидно ведь, что он имеет дело с мелкими сошками, ничего не соображающими толком шестёрками, просто натравленными на добычу. Таких он презирал настолько, что, если бы эмоция могла получить вещественное воплощение, они все обратились бы в червей и слизней, как под заклинанием трансформации.

— Не твоё собачье дело, — огрызнулся кто-то среди этой явно чувствующей себя вполне уверенной больше, чем вдесятером против одного толпы.

Макос недобро прищурился. Он постоянно сталкивался с такими вот самоуверенными — по обеим сторонам баррикад. И, если из своих он эти чрезмерные и ничем не обоснованные спесь и высокомерие, порывы разобраться с сильнейшими из монстров в одиночку и забрать все сокровища себе, старался выбить всеми доступными ему способами, то врагов обычно сжигал на месте.

— Я приношу эти жертвы во имя твоё, Арикас, и, хотя они недостойны твоего величия, прими эти души и покарай за нечестивую скверну их. Я проклинаю ваши души вечным ужасом. Я отравляю вашу кровь и обращаю плоть в прах. За ваши злодеяния против Невервинтера я осуждаю вас на смерть и вечное служение моему господину. Да горят ваши души в Аду.

Макос не был ни поэтом, ни писателем, ни даже художником, и никогда не подобрал бы достаточно красивых слов, чтобы описать произошедшее далее. Выглядело это как если бы сама земля Невервинтера возненавидела тех, кто чинит на ней произвол. Словно всепожирающее демоническое пламя вырвалось прямо из-под ног у наглого сброда, причинившего столько бед городу. Проследив, чтобы никто не выбрался жмивым, Макос бросился дальше по улице. Предчувствие чего-то многократно худшего никак не хотело его отпускать.

От рыжеволосой фигуры впереди Шедоуфеллом разило за версту, и, признаться, в первый момент тифлинг едва отточенным до автоматизма движением не припечатал её огненным шаром, но успел себя остановить.

— Задержитесь ненадолго, если вас не затруднит, молодой человек! — хотя фраза была составлена вежливо, складывалось впечатление, будто никакого выбора у этого случайного нетереза и не было. — Если память ещё не подводит меня — мы с вами уже знакомы, — продолжал Макос, подходя ближе и не сводя с человека тяжёлого взгляда, поистине достойного сына такого чудовищного отца. — Вы пойдёте со мной и поможете мне. А заодно и объясните, что здесь происходит, — Макос не был ни испуган, ни встревожен сверх меры, скорее, у него было лицо того, кто неимоверно устал от количества бед, сыплющихся, как из рога изобилия, в одно и то же место. Молния, как утверждают, дважды в ту же точку не ударяет, но Невервинтер успешно опровергал эту поговорку. — Я лишь недавно вернулся и ещё не успел разобраться.

Если на то пошло, он ещё даже не видел никого из них с момента своего прибытия — ни Нокса, ни Целесту, ни даже самого лорда Неверембера. И, хотя Макос отлично знал, что, скорее, небеса разверзнутся и обрушатся, чем эту компанию хоть что-то угробит — он всё равно переживал. У него не было никого ближе и дороже, чем они — те, кто научил его, что такое настоящее достоинство, и что даже он, тифлинг, чернокнижник, не вызывающая ни симпатии, ни доверия бестия, может это достоинство сохранить и нести с гордо поднятой головой, открыто глядя в будущее. Что даже его зловещие, пугающие, тёмные навыки могут принести пользу, могут спасать и оберегать. Рядом с ними Макос не чувствовал себя отпрыском демона. Он сам начал относиться к себе как к полноценному, нормальному, такому же ценному, как все остальные, человеку.

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.

Макос никогда не щадил врагов, какими бы униженными, слабыми, беспомощными и переполненными ужасом они ни казались. Это сейчас они такие, а, как только доберутся до безопасного логова и залижут раны — вновь примутся за старое. Они будут устраивать погромы и резать обывателей, брать всё, что плохо лежит, и никогда не усвоят урок проявленного милосердия. Если бы могли, если бы в них было что-то, способное понимать такие вещи — они бы так низко не опустились. Если когда-то Макос и был ещё склонен верить в лучшее, учить, объяснять и перевоспитывать, то с годами количество тех, кому он был готов оказать милосердие, невзирая на преступления, и дать второй шанс сократилось. Тем не менее, он тоже нарочно мелких сошек не преследовал, гоняясь за ними по улицам, предпочитая хладнокровно и методично обнаружить сердце зла, чтобы ударить туда — одному или вместе с соратниками. Нечего с тьмой и скверной нянчиться, оставишь ей хоть один крохотный росток — и она вымахает буйным ярким цветом вновь. Макоса порой звали циничным, сам же он считал себя разве что прагматичным и умеющим концентрироваться на деле, отбрасывая условности.

— Я отсутствовал по собственным делам и лишь недавно прибыл в город. Обнаружил типичный для Невервинтера, сколько себя помню, беспорядок, и счёл своей обязанностью выяснить, в чём дело и как это в очередной раз остановить, — сухо сказал Макос, глядя на странного нетереза, не похожего на подавляющее большинство представителей этого тёмного и зловещего во мнении многих народа. — Мы должны найти лорда Неверембера или Нокса, чует моё сердце, им понадобится наша помощь. Я открою портал. Жди.

Спустя пару минут оба чернокнижника получили сомнительно прекрасную возможность созерцать полтора десятка зарубленных стражей Невервинтера — и банду откровенных негодяев разбойного и беззаконного вида, обчищающих тела. Это вызвало у довольно спокойного и сдержанного тифлинга вспышку бешенства, пусть и рассудочного. Нокс, пожалуй, тут бы начал кричать, Макос лишь прищурился, глядя на вторженцев как на готовые мишени.

Ещё секунда — и объятый пламенем клятвенный кинжал Макоса оставил в воздухе широкий пылающий след. Тифлинг не сдерживался — ещё чего. Ему нравилось сражаться — не как дворфам, упивающимся жаром и безумием кровопролития, что они несли "тёмным" и "зловредным" тварям, испытывая себя, свою силу, заходя за отпущенные им границы и бешено резвясь. Но азарт боя согревал и его мёртвые кости. Он вновь ощущал себя живым, чувствовал, как кипит кровь в жилах, и как энергия наполняет его словно бы из ниоткуда. Его проклятое и ненавистное искусство будет разить тех, кто угрожает хаосом и бедами этим землям. Всегда. Он, лич, превосходно знал цену слову "вечность".

— Что же, этого следовало ожидать, у Невервинтера не будет ни одного спокойного года, или я решу, что попал в параллельный сказочный мир, — жёстко и недобро усмехнулся Макос, довольно флегматично взирая на трупы бойцов, отдавших свои жизни за безопасность "жемчужины Берега Мечей". — Настало время вспомнить, с чего всё начиналось, — при всём его хладнокровии и едва ли не высокомерии тифлинг выглядел так, словно искренне вселился, и кому-то его поведение сулило скоропостижную смерть. — Спустимся в хранилище, молодой человек. Есть вероятность, что Дагулт укрылся там в компании Сибелы Артис и, возможно, Целесты, хотя это было бы слишком хорошо, и я бы не рассчитывал.

Несмотря на принадлежность этого тифлинга к стороне героев, некоторые его замашки никак нельзя было ни понять, ни оправдать. Удовольствие он получал не от акта насилия как такового, а от осознания, что очередная мразь перестала топтать землю... но всё же. Немало народа дивилось, почему лорд Неверембер так убеждён в абсолютной лояльности Макоса. Сам же он попросту игнорировал и сплетни, и недоброжелателей.

А что тут сделаешь, что исправишь? Он глубоко сопереживал павшим, но лишняя скорбь, когда каждая минута уносила туда же, в могилу, других, была недопустима. В нынешних обстоятельствах — даже отчасти лицемерна, и красть даже призрачную надежду на спасение у тех, кому они ещё могли помочь, Макос не собирался. Почтение усопшие получат сполна, разве что немного позже. Клирики Селуны и Келемвора отпоют их и проводят останки в последний путь, наложив священные чары, чтобы всякая некромагическая погань не коснулась.

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.

Иногда Зандер не просто путался под ногами, но и задавал довольно любопытные вопросы. Следовало отдать ему должное, этот парень выполнял свою функцию — развлекал, а иногда у него даже получалось что-то полезное. Макос в очередной раз задумался, не поделиться ли с Зандером парой секретов высшей магии своей школы. Вдруг да освоит, умом-то отнюдь не обделён, как и могуществом. Далеко продвинулся с момента их прошлой встречи. Стоит ли показывать ему те тайные и недобрые тропы, что Макос уже не единожды исходил вдоль и поперёк? Он, конечно, предложит, если они оба нынче не умрут смертью славной и почётной, но не предназначенной для эпических баллад и легенд, ведь рассказать-то будет некому. Да, тифлинг рассматривал и такую возможность, что его самого рано или поздно уничтожат без шанса на восстановление, и не видел препятствий, почему бы этому дню не настать сегодня. Он планировал прожить подольше ради помощи и поддержки Невервинтера, но к вечности в подобной форме не стремился.

— Я уже готов допустить, что когда-то давно в молодом Невервинтере слишком часто жаловались на скуку и однообразие, и боги решили ответить на призывы смертных, — усмехнулся Макос, в его зрачках полыхнули тёмные искры еретика, слишком умного для того, чтобы заявлять о своём безверии во всеуслышание и даже для проформы выполняющего все необходимые молитвы и ритуалы. Было очевидно, что он не слишком-то высокого мнения о богах, хотя и уважал те философские концепты, которые они воплощали, но мнение о высших как о личностях оставлял всё же при себе. — Вот почему я бы посоветовал никогда понапрасну не посылать ни мольбы, ни проклятия мирозданию. Кто-то может и ответить.

Не то, чтобы Макос вовсе ни во что не ставил богов, и чужие религиозные убеждения он весьма чутко и понимающе чтил — у всех свои потребности, кому-то необходимо ощущать над собой оберегающую руку, а кто-то истово считает законы и предписания того или иного домена лучшими, идеально подходящими под его взгляд на мир. Он спокойно и даже вполне одобрительно принимал, что Целеста возносит хвалы Селуне, а Лину следует воле Сеханин. Успокаивающие и благословляющие слова клириков Келемвора очистили и вознесли немало душ. Ильматер, Сломанный бог, вызывал некоторую дрожь теми ожиданиями, что Он возлагал на своих последователей, но некоторым, видимо, даже и страдать тоже насущно требуется, кто такой Макос, чтобы их судить. Да и всё остальное, кроме тех страстей, что они добровольно возлагали на себя, было глубоко симпатично тифлингу, тоже пекущемуся о простом народе, как умел. Просто ему вся эта окружённая мистическими обрядами мишура была совершенно не нужна. Он не смог бы заставить себя поклоняться одному из высших имён, даже если бы захотел. Да и кто из них примет душу, давным-давно проданную демону.

Ступени вели вниз, во тьму, и ничто не нарушало мрачное, недоброе молчание переходов хранилища. Вряд ли сюда кто-либо заходил. Макос разочарованно вздохнул и уже собирался было предложить уходить обратно, как вдруг что-то в самом дальнем помещении привлекло его внимание. Тифлинг с самыми дурными предчувствиями бросился туда, словно бы на время забыв о спутнике, не предлагая ни подождать на месте, ни следовать за ним. Нечто более холодное, чем страх, и куда острее, чем интуиция, влекло его туда. Словно бы манило смутно знакомым — и яростно ненавидимым, хотя сейчас Макос бы не определил, откуда именно в нём вдруг взялся такой колоссальный заряд негатива.

Распахнутая голодной пастью багрово-чёрная воронка портала зияла в полуметре над полом вертикальным овалом. Макос распознал чёрную магию, в которую, как бы ни был любопытен до знаний и как бы ни гнушался касаться даже самых отрицательных сторон таковых, даже он бы не сунулся ни за что в жизни. Были вещи, на которые даже он, никогда не сомневающийся, что в бою все средства хороши, а сражаться на службе у Невервинтера приходилось куда как часто — не отважился бы. Нет, не так — Макос, может, и проклятый от рождения и навеки тифлинг, дитя преисподней, но и у него имелся кодекс чести. Он бы не запятнал себя некоторыми искусствами, пусть и могущественными, но отравляющими насквозь, и не только того, кто их коснётся, но также всех и вся вокруг него.

— Этот портал создан магией Шар, он наполнен смертью и отчаянием, и ведёт в Шэдоуфелл, — выдохнул Макос, проводя ладонью чуть ли не по самой поверхности чудовищной субстанции. Даже его, привычного ко всякому и немало за жизнь насмотревшегося, пробрало буквально до костей. — Кто-то хочет опрокинуть Невервинтер в Шэдоуфелл.

Всё остальное, творящееся в городе, были, вероятно, лишь отвлекающие манёвры. Основная беда пришла бы именно отсюда. Макос сразу определил, что лишь колдуну высшего ранга удалось бы сотворить нечто подобное — из провала в невесть какие лабиринты кошмара вот-вот грозили хлынуть полупризрачные теневые чудовища, напоминающие хищные щупальца ночи или кровожадных хтонических охотников силуэты, гротескно искажённые и гипертрофированные подобия реальных существ.

— Нам необходимо пробраться в сердце скверны и уничтожить его. Времени нет, но десять минут, я полагаю, всё же найдутся — помолись, если чувствуешь в этом потребность, или проверь своё снаряжение, — распорядился уже почти полностью пришедший в себя от потрясения и вполне похожий на себя обычного Макос. — Я создам для нас щиты, но предупреждаю — у меня нет никакого представления о количестве и силе наших врагов, так что не удивляйся, если это нам не поможет.

Разумеется, возражений тифлинг не принимал. Сейчас они встали в строй и не просто держали оборону, но по воле случая оказались на острие атакующего копья. Подчиняясь движениям его рук, вокруг каждого из них вспыхнул мерцающий фиолетовый шар, оставляющий достаточно пространства внутри для размаха, но не пропускающий извне ничего, что не желает чернокнижник. Более того, создания, неосторожно притронувшиеся к этой преграде, весьма болезненно обожглись бы об неё, вплоть до того, что им бы и лапы загребущие оторвало. Способностей Макоса хватало на то, чтобы сделать простой барьер именно настолько опасным.

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.

Зандер, видимо, обладал необоримой привычкой выдавать фразы, не поразмыслив над ними как следует и не оценив со всех сторон. Что же, такое порой случалось и с лучшими из них, Макос не собирался винить его за это. Незачем обижать человека, не желающего ничего плохого. Он вообще терпел любые выходки, пока они не вредили ничьему имуществу, здоровью и достоинству.

— Знаешь ли, я бы на твоём месте, скорее, задался вопросом, кому не интересно и не выгодно нападать на Невервинтер. Дай-ка подумаю, отчего же список его врагов так мал. Всего лишь лусканцы, дроу, демоны, нетерезы, тэйские волшебники, нашеры, Культ Дракона, орки, чума, холера и вулкан, — это бы сошло за шутку, но тифлинг не улыбался. — Я могу даже отчасти признать их правоту. Невервинтер порой слишком уж вызывающе притягивает к себе внимание. Требования некоторых вполне обоснованы, ведь мы конкурируем с ними за ресурсы и территорию, превозносим себя перед другими. Тем не менее, от их выходок страдают простые, мирные граждане, никак не замешанные в политике, и уж этого я простить и позволить им не могу. Вместо цивилизованных разговоров и обсуждения проблем мы получаем бьющих в спину убийц, лгущих в глаза шпионов... или это, — Макос с отвращением кивнул на портал.

Разумеется, просто уничтожить переход они не могли. Тёмная язва всё равно откроется в другом месте, но они не будут иметь ни малейшего представления, где искать. Им нельзя до такой степени рисковать. Откажись Зандер соваться в пекло — Макос отправился бы в одиночку, как бы ни было безнадёжно подобное предприятие.

— Предположений о том, что там может оказаться, у меня так много, что они обесценивают друг друга, и их считай что нет. Слишком многие стремятся воспользоваться плодами трудов повелительницы мрака, а злокозненная Шар питает всех, кто вызывает в ней, пусть и отбирает взамен рассудок. Даже я мог бы... Выбери я её моей покровительницей и молись ей — мои порталы приобретут точно такой же вид. И, казалось бы, что мне терять...

Макос не стал развивать мысль. Он вздохнул и отрицательно покачал головой.

— И что вы топчетесь на пороге, будто нищие, клянчащие подаяние?

Резкий голос заставил Макоса отвлечься и скосить взгляд на вошедшего. О, ну, надо же, кого нелёгкая принесла. Прекрасно, конечно, что строптивый и циничный чародей цел и невредим, но так и подмывало спросить, почему тот не рядом с лордом Неверэмбером. Правителя должен постоянно оберегать кто-то с выдающимся могуществом, пусть хоть в единственном числе, для того их и нанимали.

— Каватос. Рад тебя видеть. Не сомневаюсь, что ты был занят исключительно неотложными и важными делами на благо Невервинтера, но не мог бы ты в следующий раз снисходить до нас, простых смертных, чуть раньше? — иронию в чрезмерно любезном тоне Макоса не заметил бы разве что какой-нибудь наивный сельский житель, и то вряд ли.

— Ну, разумеется, я не мог оставить вас на произвол судьбы, Макос, зная, как ты некомпетентен на твоей должности, — ответил ему тем же придворный маг лорда Неверэмбера.

Каватос Буреглазый отличался ещё большей эксцентричностью, чем Макос. По крайней мере, тифлинг не предлагал волонтёрам проникнуть в лагерь заражённых той самой пресловутой магической чумой, выдав себя за своего через шрамирование.

— Но ты, конечно, сейчас расскажешь нам, что происходит и с кем мы имеем дело, не так ли? — Макос проговорил это так серьёзно, что заподозрить издевку было невозможно, как и усомниться в его расположении к старому соратнику.

— Увы, мне, как и вам, это неизвестно, однако, я бы хотел составить вам компанию. На месте нашего лорда я бы не доверял тебе молодое поколение так необдуманно и часто. Из-за таких безответственных личностей, как ты, Макос, кому больше интересны их исследования, чем наше будущее, многие хотят стать отважными рыцарями или стремятся навстречу приключениям, но далеко не все доживают до конца учёбы.

— Скандальные истории со студентами, убивающими друг друга на волшебных дуэлях, меня не касаются, ведь я не их преподаватель, — парировал Макос.

— Но ты подаёшь плохой пример, — не отставал маг.

— Как скажешь, Каватос. А теперь, пожалуйста, не отвлекай меня.

Маг только фыркнул, однако, действительно замолчал. Это было совершенно не похоже на него, хотя, конечно, пикироваться в такой ситуации стали бы лишь набитые дураки, а, будь они такими, их бы на службе не держали, как бы ни  говорили некоторые вроде Целесты или Лину, что ум не главное, а доброе сердце и готовность помогать важнее. Ну, да, ну, да. Потом этот недальновидный и горячный героизм создаёт проблемы и своему адепту, и всем окружающим.

Когда чары, поднимающие цели физическую силу и проворность, начали действовать, Макос опустил руки. Эта идея пришла ему по наитию, ведь бойца, специализирующегося на холодном оружии, чтобы отвлекать противника, у них в компании нет, и, следовательно, некому принимать на себя удар, кроме них самих. Значит, любая прибавка кстати.

— Вот теперь можно идти. Учтите, если вам не сложно, что, если вы будете там умирать, я могу и не успеть вам помочь. Другой известный мне метод вряд ли понравится вам, — Макос намекал на то, что Зандер разделит его судьбу и станет личем. Каватос-то о себе позаботится, зараза заразу не берёт.

Сразу по ту сторону не было, на первый взгляд, ничего, кроме чёрно-серого пейзажа, протравленного безысходностью и давящим чувством опасности, того, что твою жизнь выпивают, даже если видимых врагов нет. Портал вёл в очень странное место — они явно попали не на изнанку замка Невер. По архитектуре, гротескно искажённой, но всё равно вполне узнаваемой, Макос определил излюбленный стиль жилищ Красных Волшебников. А, точнее, одной из лабораторий для их мрачных ритуалов, где в качестве подопытных были разумные и рождённые изначально свободными, но захваченные в плен существа всех рас. Пиететом перед ценностью жизни эти твари очевидно не страдали отродясь. Макос порой удивлялся, зачем тэйцам такие высокие потолки, такой подчёркнуто зловещий колорит.

Впрочем, отдыхать и осматривать достопримечательности им никто не позволил. Достаточно оказалось лишь зайти за угол, чтобы увидеть, как из прилегающих коридоров устранять вторженцев летят крылатые тени с горящими традиционно алыми глазами, и среди них свалят зубы адские гончие. Чудовища простые, устранить их недолго, но они порой берут количеством.

Не в этот раз. Статус героя не ограничивается деньгами, на которые Неверэмбер всегда был прижимист, почётом и славой — но и колоссальным грузом обязательств. Именно они и заставляют оставаться на ногах, когда ты истерзан и покрыт ранами, а каждое движение причиняет боль. Глядя на страдания тех, кто рядом, разделяя их плохие дни наравне с благословенными, ты не останешься равнодушным, каким бы чёрствым тебя ни создала природа.

Ослепительно белоснежная молния Каватоса и такой же выцетший бледный огненный шар Макоса, урон которого ничуть не пострадал от того, что он тут выглядел иначе, врезались в накатывающую волну монстров одновременно.

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.

Макос немного обогнал группу. Ему не терпелось посмотреть в глаза очередному врагу Невервинтера, чтобы на полном серьёзе спросить, за что и почему, и, что даже важнее, доходчиво объяснить, какое наказание ждёт всех подобных личностей. У него не было желания понять неизвестных тэйцев, которые изрядно осточертели ему ещё в Кольце Ужаса. В конце-то концов, сколько можно? Проливать свою и чужую кровь, сокрушать орды нежити, драться с монстрами один тошнотворнее другого, чтобы снова и снова возвращаться всё к тому же? Мир, конечно же, ничем Макосу не обязан, но даже он устал, и ему надоело ходить по заколдованному кругу и знать, что вырваться не удастся. Чем больше спасаешь Фаэрун — тем больше тот привыкает, что всегда найдётся защитник. И каждый, вместо того, чтобы научиться пользоваться оружием или освоить хоть какую-то магию, полагается на других, на тех, кто сильнее и мнит себя рыцарем и паладином или носит красивую мантию. Они не стремятся к развитию и уже не просят, а требуют. Макос знал на собственном опыте, каково это — подняться со дна, когда ты не можешь и не умеешь ничего. И он искренне не понимал, отчего столь многие не берут судьбу в свои руки. Их легко захватить, сломать, подчинить. И даже те, кто сражается за них, чтобы фермеры и городские обыватели не брали в руки мечи, не оскверняли себя убийствами, не всемогущие и не неуязвимые. Всё их отличие — в том, что с них спрос выше. Макос не забыл, как проиграл Друфи, как все остальные были вынуждены убегать от морозных великанов. Это даже не сняло с них ответственности, лишь разочарование в глазах жителей Десяти Городов да понимание, что чудища, дикие звери и беспощадный холод никуда не делись, побудило их двигаться дальше. Вот так они и смотрят — оценивают, способен ты их уберечь или нет, чем ты принесёшь пользу, на твою личность им плевать.

Ворвавшись в огромную залу первым, Макос сразу определил тэйскую волшебницу в богатой одежде как главную среди всего этого безобразия. Она церемонно водила по воздуху руками, вычерчивая невидимые узоры, и читала нараспев звучным контральто какое-то заклинание. Зелёная вспышка проклятия чернокнижника поразила её в грудь, и она пошатнулась, даже сделала два шага назад, но тут же оправилась, жестом смахивая с алой в обычном спектре, но серой здесь, на Плане Теней, ткани её облачения уже несуществующие искры, будто обыкновенную пыль. Она проделала это с демонстративной небрежностью, явно желая деморализовать оппонентов очевидной разницей в уровнях, подавить величием.

— Слабовато будет, от демона я ожидала большего, — скучающим тоном промолвила тэйка.

— Я не демон. А за нападение на Невервинтер ты и твои прислужники подлежите смерти, — едва ли не буквально прорычал Макос. Подобные реплики он всегда принимал как оскорбление.

Женщина издевательски рассмеялась. Её ничуть не впечатляла горстка псевдо-героев, наивно и неосмотрительно дерзнувшая выступить против. Высокомерия этой дамы хватило бы на легион, и ещё осталось бы.

— И это говорит мне чернокнижник и лич! Я даже не знаю, чем лучше воспользоваться, твоей предрасположенностью к чёрной магии, что пропитала тебя насквозь, наследием твари нижних планов, от которого тебе не дано избавиться, что бы ты ни делал, или же твоим немёртвым состоянием! Ты весь мой, как ни гляди! И что станет с твоими принципами, когда ты убьёшь своих товарищей?

Странная колдовская аура сгустилась вокруг Макоса, зловещие ощущения, порождённые ею, заставили бы поколебаться и самого благородного воина без страха и упрёка. Макос схватился за голову, но отразить вторжение в свой разум не смог. Его взгляд стал холодным и пустым, когда он повернулся к Каватосу и Зандеру, поднимая ритуальный клинок, вокруг которого сразу же вспыхнуло пламя. Оно за считанные секунды вызрело в полноценный огненный шар, но тот безвредно разбился о щит, вовремя поставленный Каватосом. Маг не замедлил ответить, и волна энергии оттеснила тифлинга к стене, но, подчинённый воле тэйской волшебницы, он продолжал пытаться идти напролом. Это выглядело довольно жутко — яростный и упрямый Макос с горящими потусторонним светом глазами. Неудивительно, что некоторые его жертвы терялись настолько, что не могли и пальцем пошевелить ради достойного отпора, пока не становилось слишком поздно трепыхаться.

— Макос сам не свой! Как бы я ни относился к нему, убить его мы не можем, этот дурак нужен Невервинтеру. А, следовательно, нам нужно снять с него контроль тэйской ведьмы. Держи, — Каватос бросил Зандеру  тонкую ленту из белой ткани, испещрённую загадочными знаками — золотыми, синими, фиолетовыми. — Прикрепи это к его одежде или коже, да хоть на рог нацепи. Само приклеится, только коснись. Я постараюсь отвлечь его атаки на себя, но не думай, что у тебя совсем не будет проблем. Макос опасный противник не только против двоих, но и против целого отряда.

А к ним уже летели зелёные вспышки. Макос разбрасывал проклятия, будто конфетти на празднике. Всего пара таких, пойманных неудачно, могла и в вечный сон отправить. Он не мелочился, выкладывая всё, на что способен, как если бы вместо товарищей снова видел перед собой драколича Валиндры. Впрочем, Макос действительно их не узнавал и принимал за что-то иное. И непримиримо, свирепо, бешено рвался истребить. Видимо, что-то совсем отвратительное ему мерещилось.

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.

Волшебница не сомневалась в своей власти и, кажется, пока Макос находился в её власти, искренне развлекалась происходящим, не торопясь сыпать заклинаниями и призывами. Это ведь испортило бы драматический накал ситуации. Она рассчитывала, что кому-то из защитников Невервинтера всё же придётся убить. И ставила на сущность Макоса, на его вечноголодную зияющую пустоту в груди вместо души — проклятие лича-чернокнижника, продавшего себя тьме и смерти дважды. Она знала, что, несмотря на все речи о мире и согласии, которого он якобы мечтает достичь между всеми разумными народами Фаэруна, Макосу нравится убивать. Пусть и врагов города, которому он присягнул на верность, но нравится. Этот густой и сладкий вкус насилия она ни с чем не спутает. Её мир состоял из этого, был пронизан тяжёлым и приторным ароматом власти и силы, которыми великие подчиняли более слабых или просто тех, кому не повезло. Макос ничем не отличался. Неверэмбер никогда не славился щепетильностью при выборе тех, кто будет ему служить — не в том он, впрочем, и положении, после того, как Невервинтер чуть не исчез с лица земли-то. Те двое тоже не служили образцами благородства и чести, лусканец и шадовар, подумать только. Волшебнице и впрямь было очень, очень весело наблюдать за этим балаганом, какого не увидишь даже во время выступления вистани.

***

Боль.

Рассудок, вынужденный подчиниться чужой воле, слишком гордый для того, чтобы склониться перед кем-то, пылал от боли. Кровь тифлинга горела в венах, пустота лича взывала о своей ненависти ко всему живому, присяга чернокнижника напоминала, что Макос уже творил и какой ценой дожил до сегодняшнего дня. Он слышал крики своих жертв, видел их искажённые лица. Они были разбойниками с дороги и тварями из пучин зла — Разлома, Абисса, Баатора, Андердарка, Кольца Ужаса. Всё так. Но они тоже были живыми и хотели жить. Если кому-то из них Макос и оказал услугу, упокоив в могиле, то другие тянули к нему руки, лапы, когти и взывали — как он посмел, кто он такой, чтобы их судить.

И в этой клоаке, так и стремящейся поглотить его без остатка, Макос не видел ни капли надежды. Никто не подавал ему руки, даже голос Целесты проклинал, а Зуна откуда-то говорила, что это не её проблемы. Сержант Нокс присоединился к ней, называя Макоса падшим и чудовищем.

Он чувствовал, что его тело применяет колдовство и не мелочится с этим, но не мог разглядеть ни зги — ни куда бил, ни кого бил. Всем заправляла та, что подчинила его. Он превратился в покорную марионетку, следующую за каждым движением нитей кукловода. Безропотную. Немую. Ничего не решающую за себя. Никогда и никто прежде с ним так не обращался, даже в детстве, когда Макос представлял из себя чуть меньше, чем пустое место — мальчишка-тифлинг, которого так удобно унижать и приятно дразнить, ведь за него некому заступиться, а сам он драться не умеет, да и не много навоюешь против нескольких противников сразу, да ещё и старше себя. Увы, но такова жизнь в бедных кварталах, даже если речь о большом и богатом городе. Спасибо, хоть не в канализацию к кобольдам выселили. Макос настолько привык к пинкам от Тиморы, что не удивился бы.

Но всё же что-то блеснуло перед его затянутыми кровавой пеленой глазами. Макос потянулся к мерцающему сиянию...

...и вцепился в заговорённую рунами очищения полоску ткани.

Прозрение оказалось сродни ослепляющей вспышке, от которой Макос на мгновение застыл на месте, уставившись в никуда ошалелым взглядом. Пальцы будто бы сами нашарили клятвенный клинок на поясе. Языки пламени, свирепо танцуя, обволокли лезвие от рукояти до кончика.

Одним точным броском Макос отправил подарок демона в лоб тэйской волшебнице, и кинжал пробил все слои её защиты. Тэйка даже вскрикнуть не успела. На её лице посмертно застыло весьма удивлённое и даже обиженное выражение. Она словно бы не могла поверить и принять, что оказалась такой же уязвимой и смертной, как все остальные. Увы, но истина убила её.

Макос смотрел на неё без гнева, а, скорее, с каким-то чувством выполненного долга. Его удар не вела месть. И он сожалел, что не получил возможности доказать её неправоту словами. Но Макос слишком хорошо знал тэйцев. Не убей он её — и через минуту либо в помещении стало бы не продохнуть от дьяволов, либо её боевые чары обрушили бы свод. Увы, но сталкивался с ними тифлинг не впервые. В Кольце Ужаса они немало крови попили. Да и в Источнике Драконов глаза намозолили.

— Ничего сами сделать не можете, да? — иронически осведомился Макос, встречаясь с Зандером взглядом и даже позволяя себе улыбку.

— Ну, и доставил же ты проблем. Впрочем, как всегда. С возвращением, — проворчал Каватос. — Забери свою зубочистку и идём дальше. Эта ведьма здесь не главная. Или ты боишься продолжать, ведь это может повториться?

— Меня защитит твоя магия, — усмехнулся тифлинг. — Сделано топорно и безо всякого изящества, зато действенно. Спасибо. Зандер, как ты себя чувствуешь? Я тебя не ранил?

Если учесть, что Макос был тем, кто вполне мог предложить кому-то прыгнуть в пропасть или пойти раздобыть потенциально способный взорваться артефакт, при этом лишь теоретически предполагая, что порученец справится — это стоило воспринимать как заботу от него.

Подпись автора

Чем Зло сокрушать, мне сказали, ты лучше беречь Свободы и правды крупицы в душе научись... Но те, на кого поднимал я свой мстительный меч, Уже не загубят ничью беззащитную жизнь.

Я буду смотреть издалёка на пир мудрецов. Пир праведных душ, не замаранных чёрной виной. И тем буду счастлив, поскольку, в конце-то концов, Туда соберутся однажды спасённые мной.