Киммуриэль не был уверен, что поддерживает инициативу главных общественных деятелей Лускана в налаживании контактов с остальными городами. Он прекрасно понимал выгоды сотрудничества с лордами Побережья Мечей и крайне нежелательную перспективу иметь их своими врагами. Лускан постепенно менялся. Даже Братство Магов стремилось исправить свою репутацию в Долине Ледяного Ветра и Невервинтере. Тем не менее, как дроу и как Облодра Киммуриэлю было гораздо привычнее управлять своими и манипулировать чужими через страх, умело играя на их недоверии, желании объединиться даже с заклятыми врагами перед лицом ещё более ненавистных врагов, корыстолюбии, эгоизме. Ему было сложно понять и принять, что бывают какие-то ещё движущие силы. Они ускользали от его восприятия, попросту не существовали в спектре известных ему по личному опыту эмоций. Киммуриэль с трудом даже просто слушал о том, как кого-то ведут совесть, честь, чувство справедливости, мораль, любовь, дружба, благодарность. Ни на что из этого он не полагался, впрочем, обладая достаточным умом и хитростью, чтобы использовать в своих интересах. Например, если он спасал кому-то жизнь или лечил рассудок, и этот кто-то считал себя обязанным ему - Киммуриэль полагал это весьма удобным, чтобы превратить должника в ресурс для себя и клана и заставить работать на них до конца жизни. И, тем не менее, такую власть псионик видел куда более шаткой, чем преклонение из ужаса и непонимания его, Киммуриэля, природы. Для него все и вся имели свою определённую стоимость, не всегда в золоте, иногда это были тайные знания, месть, устранение соперников и многое другое, за счёт чего Брэган Д'Эрт процветал долгие века. Клан вырос в Андердарке, в Мензоберранзане, за счёт того, что все знатные Дома никогда не упускали случая устроить резню друг с другом. Киммуриэль был бы лишь счастлив, если бы однажды они перерезали друг друга вовсе, до последнего новорождённого эльфёнка - настолько он не выносил родину.

А поверхность, хотя и на ней хватало жестокости, несправедливости, обмана, существовала всё же по иным правилам. И Киммуриэль, как бы ни старался, так и не избавился от чувства, что не вписывается в них, и ему нечего делать наверху. Дроу должны скрываться в вечном мраке туннелей и пещер, в городских закоулках, или, если уж на то пошло, под покровом ночи. Выходить вот так, среди бела дня, с неприкрытым лицом на причал ему было дико, непривычно, странно и нелогично. Тем не менее, на этом настаивали те, кто отправил его сюда.

Впрочем, после смерти демона, выдававшего себя за Бревиндона Маргастера, Киммуриэль был абсолютно уверен, что во всём Лускане больше не отыщется ни единой живой души, которая рискнёт бросить ему вызов. Хотя он не устранил Азбиила на глазах у всех, слухи распространились быстро, а у сплетен есть свойство перерастать во что-то совсем иное, нежели обычно куда более скромная истина. Таким образом, Киммуриэля в конце концов нарисовали чудовищем и монстром куда большим, чем тварь, которую он изгнал. И его это полностью устраивало - напоминало старые времена, когда они с Рай'ги совершали акции террора населения Калимпорта ради того, чтобы у всех колени подгибались от одной лишь мысли пойти против клана или как-либо предать его. Как псионик, Киммуриэль разделял всю агонию жертв до последней капли, упивался тем, как из них утекает жизнь, как гаснет свет в глазах, как они захлёбываются кровью и рыдают, погружаясь в безумие. Это будоражило его. Возможность убивать придавала его существованию остроту и яркость. И ему очень нравилось наблюдать, как Рай'ги сжигает иблис живьём, и как те истошно вопят, срывая голосовые связки, и катаются по земле, тщетно пытаясь сбить пламя.

При Джарлаксе Киммуриэль старался вести себя сдержанно и осторожно, не произносить ни слова лишнего. Когда Джарлакс отсутствовал - Облодра давал себе волю. Когда новобранцы клана заикались, увидев его, а бывалые агенты вытягивались по струнке и не решались даже вздохнуть без разрешения, он констатировал, что нужный эффект достигнут.

- Доброго вам дня. Рад, что вы прибыли благополучно, - телепатически обратился к сошедшему с корабля эльфу псионик. - Меня зовут Киммуриэль Облодра, а это - Вейлас Хьюн. Вы, насколько я помню, Ксан. Пожалуй, не будем тратить время на излишние формальности, пройдёмте со мной, я укажу вам дорогу.

Он развернулся и, не глядя, следует ли за ним Ксан, направился вдоль причала, а затем и по улице. Киммуриэль не так часто ходил пешком вместо того, чтобы перемещаться бесплотной тенью или через порталы. Но его спутники, увы, так не умели, а он был вынужден учитывать их присутствие.

Подпись автора

Киммуриэля нимало не волновало моральное состояние посланца, разве что дестабилизировало общий эмоциональный и мыслеобразный фон так, что хотелось поморщиться и велеть успокоиться. Правда, псионик по опыту знал, что приказать подобное невозможно, и, наоборот, после такого распоряжения большинство начинает лишь сильнее нервничать. Приходилось терпеть, хотя Киммуриэль уже догадывался, что, если им с этим Ксаном придётся общаться хоть сколько-нибудь долго, он изменит состояние разума дартиир принудительно. Ещё не знал, в какую сторону, но определится.

Киммуриэль оставался в своём шагающем теле, полностью осознавая, куда идёт, где и как нужно свернуть, а куда лучше не соваться, если он не хочет создавать лишний шум - сейчас это было бы некстати... и одновременно он был внутри Ксана, прямо в черепе, там, где находился встревоженный мозг. Незримо коснулся, так же неощутимо проник - пока псионик не захочет, жертва не ощутит его присутствия, даже у таких же искушённых в силе разума не всегда получалось, если им противостоял кто-то более опытный и умелый. Глубже, ещё глубже, касаясь обнажённого, незащищённого, трепещущего, тёплого десятками самых разнообразных эмоций. Он мог ласкать это внутреннее пространство чужой личности, наполнив неземным наслаждением, настоящим экстазом, возбуждая все рецепторы, отвечающие за счастье, а мог и сжать, раздавить безжалостно и грубо, убивая лунного эльфа на месте. Первым Киммуриэль когда-то давно щедро делился со своим любовником, чуть ли не буквально сливая оба разума в одно и позволяя пережить всё то же, что он чувствовал к этому магу, буквально окунуться в восхищение и безмерное обожание, состоять из него... и обострить физические и ментальные ощущения до предела, чтобы они превратились в лучшую, самую насыщенную, самую яркую эмоцию, в невероятный, неповторимый телесный контакт, которые тот когда-либо испытывал. Вторым разделывался со своими врагами, упиваясь безграничным ужасом и абсолютной болью, доставленными и разделёнными им.

Но с несчастным Ксаном Киммуриэль не стал делать ничего. Лишь оставил в его душе немного покоя и умиротворения. Разогнал тяжёлые мрачные тучи, сделал чуть ярче тусклые унылые краски, чуть исправил представления дартиир о Лускане, Братстве Магов и дроу, живущих в этом городе. Совсем немного, чтобы из того хотя бы перестало сочиться тоска, будто Киммуриэль вёл его не поговорить и обсудить важные дела, а на эшафот, точнее, предварительно на ужасные пытки, а затем уж на казнь.

- Вам ничего здесь не угрожает. Вы под моей защитой, - вслух сказал Киммуриэль.

Это была гарантия, надёжная, как незыблемая скала. Как будто он уже взял на себя какие-то обязательства перед Ксаном.

Башня Магов возвышалась над всем Лусканом, ещё прекраснее и величественнее, чем была. Киммуриэль сам не любил её, но куда деваться - она уж точно не позволит никакой швали их подслушать. Что же до волшебников Братства - увы, от них и так ничего не утаить из происходящее в пределах города. Даже если им не удаётся сразу разведать всю правду - они дотошно суют носы, пока не выведают все подробности. А ссориться с Братством и нервировать их было Киммуриэлю не с руки.

- Мы пришли, - Киммуриэль с воистину кислой миной провёл Ксана по коридорам, ведущим в выделенные ему Громфом покои.

Псионик всегда воспринимал их как клетку, достаточно просторную и обеспеченную, чтобы запертая в ней пташка, то есть, он, чувствовала себя свободной и пела именно то и так, как архимагу надо. Дешёвый, убогий, жалкий приём, однажды Киммуриэль найдёт способ добраться до Громфа, до каждого из Бэнров, чтобы сжечь их дотла и смеяться, глядя на это упоительное зрелище. Каждый его нерв, каждая крохотная частичка организма псионика жаждала падения ненавистного Дома. Всякий, кто заявит, что имеет какое-то представление о ненависти, сбежит, увидев, сколько её накопилось в таком хрупком с виду Киммуриэле. Могущественный обладатель ментального дара ощущает перед кем-то свои беспомощность и слабость? Уже лишь этого достаточно, чтобы представить себе сокрушительное великолепие Дома Бэнр.

- Можете сесть. Если желаете воды или вина, я распоряжусь, и вам принесут, - холодно поставил в известность Киммуриэль. - Известно ли вам что-либо о том, для кого предназначено письмо, и что в нём сказано?

Он мог и это сам извлечь из памяти Ксана, сократив время повествования и вдобавок обеспечив себе более точную информацию, чем позволяли банальные слова, но живые существа не ценят такое обращение. Псионик очень старался быть вежливым.

Подпись автора

Письмо было жёстким. Даже жестоким. Как в принципе и все письма, адресованные Брэган Д'Эрт, потому что прекраснодушные милосердные пацифисты с ними не связывались. Успешно выполненное задание могло бы послужить залогом долгого и плодотворного сотрудничества Лускана и Серых Плащей... Оставалось лишь решить, заинтересован ли в этом клан. Киммуриэль небрежно пробежал по тексту глазами и передал распечатанный пергамент в руки устроившемуся в кресле эльфу. Тот выглядел совершенно невинным, хрупким, как изящная хрустальная или фарфоровая ваза, стоящая огромное состояние, но способная разбиться от единственного неловкого движения. То ли уберечь её, поместив под защитное стекло, предотвращающее любое вмешательство, то ли самому толкнуть на холодный твёрдый пол, глядя, как шедевр разлетается на тысячу мелких осколков, ничем не напоминающих былое великолепие. Дартиир был красив, хотя и чрезмерно худощав для того, чтобы казаться достаточно здоровым.

- К сожалению, из этого текста следует, что вам придётся здесь задержаться, - промолвил псионик, скрещивая руки на груди. - Ваша помощь может пригодиться мне в опознании объекта.

Полагая, что всё и без того очевидно, Киммуриэль не стал говорить о том, что прямо-таки читалось между строк, во всяком случае, для него. Никто не указывал, как полагается в конце поступить со свидетелем, узнавшим слишком многое. По письму вовсе не складывалось впечатление, что они ждут Ксана обратно. Его как будто отослали дополнительным подарком в страшный город, известный теневой стороной - властью дроу, хорошо спрятанным и не бросающимся в глаза случайным путешественникам рабством, которое выдают за добровольную и оплачиваемую работу. Псионик оценивающе изучил взглядом фигуру Ксана, словно палач-инквизитор, прикидывающий, сколько протянет под пытками еретик, обвинённый помимо безверия ещё и в государственной измене. Инквизитор, действительно прекрасно обученный всеми способами извлекать боль из любого тела, хоть человеческого, хоть эльфийского, хоть тифлинга - любого иблис, которому не посчастливилось угодить в его лапы.

Киммуриэль позволил Ксану узнать информацию из письма, а также решил на самом деле использовать дартиир в предстоящем деле, потому что это давало абсолютное право убить заодно и его. По той же причине, по которой Серым Плащам вообще потребовался данный заказ. Достаточно ли умён лунный эльф, чтобы смекнуть, в какую ловушку угодил? Вот и убедимся. Киммуриэль любил, когда объект сопротивляется, пробует ускользнуть, мечется, как мышка в большой клетке, не понимая, что она заперта внутри вместе с кошкой, и кошка это гораздо хитрее и проворнее. Это развлекало его, дразнило настоящей охотой, а не просто банальной расправой. Киммуиэль хотел загнать мышку в угол и послушать срывающиеся с дрожащих губ мольбы о пощаде.

- Имеются ли у вас какие-либо вопросы ко мне? - самым любезным тоном в мире уточнил Киммуриэль, глядя Ксану в глаза и улыбаясь краешками губ.

По нему невозможно было даже заподозрить, что этот вежливый, спокойный, сдержанный и вполне безобидный с виду дроу мысленно уже представляет, как дартиир вопит от невыносимых мучений, из глаз струятся слёзы, а по светлой коже стекает пот. Маги не слишком-то выносливы, они заканчиваются быстрее, чем с ними успеваешь натешиться... может быть, есть смысл оставить этого в живых и превратить в вечного должника, напоминая, кому принадлежит его жизнь? Киммуриэль нашёл бы применение способному в искусстве управления Плетением слуге. Волшебники из Братства раздражали его тем, как кичились и раздувались, что твои откормленные индюки, разве что не курлыкали. А этот... да, определённо окупится уделить ему внимание, когда они выполнят поставленную Плащами Эверески задачу.

Подпись автора

Ох, какая потрясающая палитра красок за столь непроницаемым выражением лица. Киммуриэль даже восхитился, насколько дроу вообще может восхититься дартиир. Держаться с таким достоинством не каждому дано - псионик встречал среди своего народа тех, кто казался непревзойдёнными бойцами и великими магами, но, почуяв приближение неминуемой смерти, валялись в ногах у тех, от кого зависел их лихой рок, лепеча бессмысленные мольбы, рыдая как маленькие дети. Или всё дело в том, что он впервые слышит об их организации и понятия не имеет, как глубоко увяз? Ксан, кажется, не понимает, что из Лускана ему не выбраться, если Киммуриэль будет в точности следовать всему, указанному в письме. Он не только доставил сообщение, но его также разрешили использовать в качестве исполнителя, а все знают, что бывает с мелкими пешками, исчерпавшими свою полезность после тёмных дел, в которые их вовлекли. Именно поэтому Брэган Д'Эрт не хранил никому верность - рано или поздно любая Матрона, любой высокопоставленный государственный деятель, да и вообще всякий, кто когда-либо покупал их услуги, пришли бы к выводу, что клану известно о них слишком много запретного, и пора уже избавиться от хитрых пронырливых наёмников, воспользовавшись, скажем, зентаримскими головорезами. От сомнительных работодателей следовало избавляться прежде, чем те доберутся до них.

Серые Плащи, судя по их тону, не соответствовавшему обращению к обыкновенной преступной группировке, каковой позиционировал себя клан чаще всего, наверняка были каким-то образом осведомлены о том, что Брэган Д'Эрт имел теснейшие связи с нынешним архимагом Тайного Братства и с пиратскими капитанами, а, следовательно, заключить договор с ними означало начать серьёзные дипломатические отношения с Лусканом. А выполнение их заказа будет означать положительный ответ и скрепит зародившийся союз общим грязным секретом.

Киммуриэль уже достаточно давно вращался в этих кругах, чтобы понимать, откуда ветер дует и какой. Мимолётная симпатия к этому Ксану никак не влияла на его выбор.

- Идёмте, - сказал он и небрежным жестом распахнул полупрозрачный голубоватый овал мгновенного портала. - Не уничтожайте письмо и не бросайте здесь, возьмите его с собой, - поразмыслив, вдруг добавил псионик.

Это письмо было единственной защитой, которая могла как-то уберечь Ксана - прямой уликой против Плащей. Киммуриэль пока не определился на его счёт, но Брэган Д'Эрт всегда славилась хаотичностью и непредсказуемостью, несмотря на совершенно точное выполнение распоряжений. На том месте, где заканчиваются прямые указания насчёт того, что и как должно быть выполнено, всё зависит от него. И, хотя подтекст письма ему предельно очевиден, нигде напрямую не упомянуто, что дартиир тоже необходимо убить. А, возвратившись и положив эту занимательную бумажку на стол старейшин, Ксан может устроить неплохой скандал и даже переворот.

- Вейлас, дождись, пожалуйста, нашего возвращения. У меня ещё будут распоряжения для тебя, - коротко бросил Киммуриэль перед тем, как шагнуть в портал.

На миг возникший бледным силуэтом у стены маленький разведчик, стоящий в расслабленной позе то ли хозяина жизни, то ли её прожигателя, усмехнулся, как озорной мальчишка, и не скажешь, какой высокий статус это чудо в клане занимает, и кивнул. Тут же его и без того почти призрачная фигура исчезла вновь.

Если Киммуриэль проявит не свойственные ему понимание и милосердие - Ксан вернётся в Эвереску. И тогда ему понадобится не только письмо. Чтобы выдать старейшинам тех, кто мутит воду, пока они не видят, дартиир пригодится ещё и прикрытие, иначе ему попросту не дадут добраться до нужных персон. Если отделаться от Ксана руками Брэган Д'Эрт не получится, Плащи вполне способны заняться этим сами, раз уж так далеко зашли.

Честно говоря, участь Ксана определяли мелочи вроде реакции на текст письма. Киммуриэль был способен оценить личность каждого, кто ему встречался, за какие-то минуты, телепатическое внедрение обеспечивало ему неплохое представление обо всех достоинствах и недостатках окружающих. И то, что он видел, когда заглядывал в разум Ксана, не вызывало у него неприязни или отторжения. Дартииру хватит воли, чтобы бороться за себя до конца. Труса Киммуриэль точно не стал бы щадить.

Для постороннего, коими для Лускана, впрочем, были и Киммуриэль, и Ксан, улица была такой же ничем не выдающейся, серой и унылой, как все остальные здесь. Квартал был, впрочем, не из лучших.

- Мы входим в дом, никого не трогаем, вы покажете мне того, за кем мы пришли, и я заберу только его одного, - коротко пояснил Киммуриэль.

Он прошёл сквозь дверь, как будто её не было, и устремился дальше по коридору. За его спиной щёлкнула, поддаваясь псионному касанию, щеколда. Не оборачиваясь, Киммуриэль всё равно видел створку мысленным зрением - и толкнул её, приглашая Ксана войти тоже. Сам он уже определил, сколько человек в здании, какого возраста и пола, где они находятся, чем заняты. Он сузил фокус изучения до мужчин, продолжая поглядывать за всеми, на тот случай, если кто-то заметит вторжение и попытается напасть. Конечно, они умрут быстрее, чем хотя бы коснутся Киммуриэля или Ксана. Облодра не хотел причинять лишнего вреда, лишь отнимающего время и расхолаживающего баловства, но сделает исключение для тех, кому взбредёт на ум первыми замахнуться на него.

Подпись автора

Ксан, к сожалению, не знал, что Киммуриэль нырнул в мозг этого Лайонеля сразу же, как только прозвучали слова узнавания и реплика о недоразумении. Не знал, что там псионик обнаружил подтверждение изложенным в письме сведениям. Если бы это входило в указания от Плащей, он бы копнул глубже, размотал бы клубок из образов, а затем, воспользовавшись тем, что извлёк бы из чужого ума, с точностью определил бы не только чем именно занимаются Плащи с Зентаримом, но и куда большее - Брэган Д'Эрт рыл бы землю носом, воспользовался бы влиянием во всех городах, где у них было хоть несколько соглядатаев, но нашли бы каждого, замешанного в этом деле. И, если бы Плащи вознамерились замести абсолютно все следы, а не только этого несчастного - всякий, кто мог бы их случайно или намеренно выдать, попросту исчез бы с Фаэруна.

Они были малочисленнее многих других организованных преступных группировок, но кого угодно устрашили бы неотвратимой, неостановимой целеустремлённостью и последовательностью.

- Следовательно, мы обнаружили указанного индивида. Благодарю вас, - бесстрастно обронил Киммуриэль.

Внутренне мечущийся подбитой птахой, на грани то ли истерики, то ли готовности кинуться в ноги и засыпать ворохом реплик, то ли сумасшедшей попытки отстоять товарища, даже если придётся самому подставиться или сразиться с неравным, превосходящим многократно противником, Ксан совершенно не впечатлил.

Псионная волна, нет, даже полноценное цунами, окатив помещение, впечатало всех, кроме самого Киммуриэля, Ксана и Лайонеля, в стены комнаты - впрочем, не убив и не покалечив. Они лишь обрели выдающееся сходство с распятыми под стеклом, пригвождёнными булавками к подкладке насекомыми в чьей-то коллекции.

Чуть ли не одновременно с тем, как они ударились с размаху спинами о сплошную каменную кладку, поневоле не сдержав вскрики боли, Киммуриэль открыл ещё один портал. Ментальные тиски сжались на обоих дартиир и швырнули их внутрь - Ксана чуть аккуратнее и мягче, его, скорее, просто перенесло, чем именно забросило, но с пленником псионик не церемонился. Поэтому, оказавшись по другую сторону, Лайонель, как набитый картошкой мешок, шлёпнулся на холодный чёрный пол и даже немного проехался на животе, поскольку упал ничком. Он мог лишь дышать да моргать, всё остальное психокинетическая хватка Киммуриэля ему запретила.

Зато Ксана псионик практически сразу отпустил.

Они стояли в просторном подземелье, не естественной пещере, а, скорее, рукотворной, вроде тюремного каземата, только очень большого. Странный подвал не был ничем освещён. Киммуриэль как дроу видел в темноте. Впрочем, для наземных эльфов он зажёг три свечи в алебастровом канделябре, стоявшем на столе. В подобной обстановке стол вызывал мысли о пытках, тем более, на нём даже при таком скудном освещении вполне можно было отчётливо рассмотреть крепления, подозрительно похожие на те, куда помещают руки и ноги, располагая жертву в середине.

- Для вашего же блага советую не колдовать, - предупредил Киммуриэль. Псионик не стал уточнять, что в лучшем случае у Ксана вообще ничего не получится, тот даже Плетения не почувствует, а в худшем какой-нибудь фаербол или другое атакующее заклинание взорвётся у него же в ладонях. - Этот эльф дорог вам? - уточнил он.

Для того, кто буквально пару минут тому назад разметал всех в комнате и только что полностью парализовал двоих, Киммуриэль говорил мягко, без какой-либо агрессии, даже едва ли не кротко. Впрочем, если вслушиваться в его голос, проницательный собеседник заметил бы, что у псионика вообще в данный момент никаких чувств нет.

- Я не вправе отказаться от поручения, это плохо отразится на репутации клана. Кроме того, поскольку ваши руководители уже дошли до обращения к убийцам, они найдут кого-то ещё вместо нас. Ваш друг так или иначе обречён. Но... В письме явственно указана прямая необходимость устранить его, но напрямую слово "убийство" в нём не фигурирует. Отсюда исходит, что я могу толковать задание по-разному. Мягкий способ состоит в том, что я просто сотру ему все воспоминания, из-за которых его заказали. Коррекция памяти - процесс сложный даже для меня, и я не могу гарантировать, что его интеллект и рассудок не будут повреждены навсегда... но второй вариант наверняка отправит его в могилу. Если вы хотите, я попробую спасти его. Прежний Лайонель должен сгинуть, ему придётся изменить личность, да и внешность не помешало бы. Если Серые Плащи Эверески никогда не узнают, что он жив - всё будет в порядке. Но... Сие означает, что мне придётся идти на прямой обман, и я могу спровоцировать конфликт с ними. К тому же... Не вполне уверен, заметили вы или нет, но ситуация, в которую вас поставили, не подразумевает и вашего выживания. У меня возникло впечатление, что эти ваши Серые Плащи намекают, что им не нужно ваше возвращение. Они пишут лусканцам, они пишут дроу. Всем известно, как мой народ обычно понимает позволение распоряжаться каким-то дартиир по своему усмотрению. Что вы, Ксан, можете предложить в обмен на мои хлопоты, мою помощь вам обоим и моё молчание?

Именно так и появлялись агенты клана, не состоящие в нём. Так разрасталась на поверхности цепкая сеть Брэган Д'Эрт, и они разузнавали обо всём в мире, даже в тех краях, где никогда не видели ни одного дроу. Киммуриэль и Джарлакс оба имели весьма неплохое чутьё на тех, кого поставили в отчаянное, критическое положение, и кто ухватится за любую соломинку, даже если её протянет сам верховный архидьявол, не то что какая-то там группировка тёмных эльфов. Они смотрели широко распахнутыми глазами затравленных оленят, их трясло, в груди бурлили и клокотали эмоции, не находящие никуда ни выхода, ни применения, и тут из ниоткуда возникали чёрные тени с улыбками превосходства, предлагающие отвести от пропасти, подарить власть, славу, деньги, месть кому угодно и в любой форме - за бесценок, за согласие служить, иногда-иногда выполнять некоторые поручения.

Подпись автора

Лунный эльф будто мистическим образом угадал, что от него требуется. Забавно он выражается, нужно признать. Назвал предложение Киммуриэля игрой в милосердие, но все эти брошенные им взгляды и другие невербальные знаки, поданные телом, движениями рук, общим поведением, прямо указывали, что Ксан надеется на присутствие этой черты в характере псионика. Это было так необычно, что Киммуриэль слегка недоуменно обнаружил в себе поистине странное - ему небезразлично, что будет думать о нём впервые встреченный маг-дартиир. Его поступки никогда не основывались на одобрении или осуждении других. Он мог без зазрения совести переступить через трупы всех обитателей того дома, включая эльфят, если бы счёл, что такая мера необходима. Киммуриэль не привык, что на него смотрят так, как Ксан - без оскорблений, проклятий, плевков в его сторону, истеричных выкриков, что пусть его, Ксана, лучше режут на куски, но ходить на поводке у дроу он не станет. Ни омерзения, ни презрения, ни клятв обязательно поквитаться с ним если не на этом свете, то в загробном мире, где Киммуриэль наконец-то получит по заслугам. Наземные позволяли себе и не такие выходки. Для многих дроу априори не стоил равной беседы, и они не верили, что он пощадит их, что бы ни придумали они, чтобы ублаготворить его.

А Ксан казался чистым, неиспорченным ребёнком, несмотря на все его взрослые, зрелые и разумные рассуждения. Ребёнком - в том, что он допустил, будто тёмный эльф может поступить нормально. Сдержать данное слово. Отпустить "грязную тварь", какими в их оценке представали дартиир. Не запереть его, Ксана, в любой изолированной камере здесь, кормя ровно настолько, чтобы тот не протянул ноги с голоду, истязая в свободные от работы и прочих полезных занятий минуты, здесь, где никакие вопли не будут услышаны, и никто не явится на помощь. А всё, что Ксан обещал, всё, что умел, заставить его делать принудительно, управляя, как марионеткой на ниточках или куклой-перчаткой, вложив в его мозг рабскую покорность и вообще перекроив всю личность по собственному усмотрению, чтобы даже двигался, лишь когда ему прикажут. Запятнать чужую красоту и изящество, сломать их, как варвары топчут яркие душистые цветы. Наблюдать с ледяным интересом учёного-естествоиспытателя за тем, как в пленнике постепенно гаснут любые признаки наличия мнения и желания это мнение доказать. Играть с ним, удобно приберегая, как подопытный материал для разнообразных ментальных экспериментов, для которых требовался полноценно развитый мозг, обладающий интеллектом выше, чем у гоблинов да кобольдов. Разорвать для Ксана всякую связь со внешней реальности и поселить в иллюзорном мире, построенном в его внутреннем пространстве Киммуриэлем, убедить, что эти образы - подлинный мир. Так иллитиды обращали в счастливое преклонение перед ними целые расы, которым не повезло. До скончания жалкого существования эти несчастные не выходили из сладостного транса. Киммуриэль отнюдь не зря был блестящим учеником проницателей сознания и почётным гостем Улья.

Киммуриэль уже давно не занимался подобными вещами лишь для того, чтобы занять себя или развлечься. Ксан не воспринимал его как чудовище, и, даже если боялся, то набирался духу что-то аргумнтированно отвечать, не роняя достоинство, не пресмыкаясь ради спасения шкуры. И Киммуриэль не хотел превращаться в монстра для него. Ему было приятно, хотя он бы и не сознался в подобном. Приятно, как Ксан в принципе допускает, что в нём есть что-то положительное, к чему есть хотя бы слабая надежда воззвать.

- Рад, что мы пришли к взаимопониманию. Мы обсудим детали контракта позже, с вашего позволения, мне нужно заняться вашим другом. Прошу подождать в соседней комнате. Возьмите свечи. Процесс займёт несколько часов, и мне нельзя отвлекаться, если вы действительно желаете добра вашему товарищу.

На данной фразе обращать внимание на Ксана Киммуриэль перестал - или, по крайней мере, так казалось. Разве что напоследок ещё вручив канделябр, на поверку не такой уж и тяжёлый, в руки Ксану, Киммуриэль аккуратно уложил Лайонеля на стол лицом вверх и коснулся пальцами висков.

- Откройтесь мне. Я вам не враг, - шептал телепатически псионик. - Я понимаю ваш протест и то, как вам плохо, действительно понимаю... но у нас нет иного выхода.

Ему предстоял скрупулёзный труд, куда тоньше, чем филигранная обработка драгоценных камней.

Память и становление персоны представляли собой для Киммуриэля сплошное полотно миллиардов тесно переплетённых нитей. Затронуть любую из них, извлечь из общего узора, не попортив всё остальное, часто не брались даже искуснейшие из псиоников. Но Киммуриэль не просто обладал талантом и огромным опытом за плечами - он был лучшим. Он пожертвовал всем остальным в своей жизни, чтобы достичь бесспорного совершенства. И он, вычленив правильную нить, совсем тонкую, спрятанную за другими, бережно вынимал её, стирая всё, что она несла в себе. Вся остальная мультивселенная прекратила существовать для псионика, он остался один на один с недрами принадлежащего другому подсознания. Киммуриэль бы в эти минуты даже не определил, где завершается он и начинается Лайонель. Он был распластавшимся перед ним на столе, использованном как лабораторный, солнечным эльфом. И одновременно оставался собой, тем, кто производит операцию, с безупречной точностью вырезает лишнее, как пульсирующую губительными миазмами опухоль.

Подпись автора

Киммуриэль замер на пороге, натолкнувшись взглядом на взволнованного, не находящего себе места Ксана - и кивнул. Его глаза потеплели, почти незаметно, однако, для этого дроу, крайне редко выделяющего хоть кого-то из общей массы и признающего чужие заслуги, потому что псионика крайне трудно было впечатлить, уже кое-что значило. Это напоминало редкий зимний цветок, всё-таки пробившийся сквозь вечную мерзлоту. Какое чувство противоречия двигало Киммуриэлем, когда он предпочёл вольную интерпретацию полученного письма? Желание вставить палки в колёса тем, кто возомнил, будто им всё дозволено, в том числе и выбросить чужую жизнь, будто мусор? Результат того, что псионик достаточно насмотрелся на Матрон Матерей, пашей Калимпорта, королей крупных стран и прочих статусных особ, и ему претило плясать под их дудку? Киммуриэль мог прислушиваться к чьему-то мнению, а мог проигнорировать, мог слушаться, а мог идти вопреки, но окончательный вердикт всегда выносил сам. И отказать мог любому, если не считал повеление, просьбу или поручение целесообразными.

- С вашим знакомым всё будет в порядке. Я погрузил его в сон, чтобы разум успел восстановиться после внесённых мной коррекций. Но вы всё ещё не в безопасности. Ксан, есть ли у вас на примете какой-то город или иное поселение, куда вы могли бы отправиться? Готов предложить вам Лускан в качестве убежища, но здравый смысл мне подсказывает, что вас это не устроит. Не стесняйтесь насчёт расстояния и средств, необходимых на дорогу, я доставлю вас куда угодно. Агенты клана получают полное обеспечение. Если, конечно, оправдывают наше доверие.

Киммуриэль договаривал немного казённо, было очевидно, что он разными словами повторял это неоднократно. Его личное мнение о происходящем оставалось скрытым за семью печатями. Но, по крайней мере, Ксан был гораздо лучше большинства того отребья, которое Брэган Д'Эрт приходилось нанимать, когда они едва вышли на поверхность - чтобы закрепиться хоть как-то. Несмотря на то, что Ксан являлся чистокровным дартиир, мерзостью, недостойному даже пальцем прикоснуться к любому из благородных дроу, Киммуриэль ещё не вполне осознанно уловил в себе что-то ещё, помимо усвоенного с детства презрения к светлым эльфам. Ксан смотрел на него как на чудотворца, звезду, указующую путь к спасению из морской пучины, сквозь туманы и бури, когда утлая скорлупка, ещё недавно казавшаяся роскошным судном, ломается пополам. Это отличалось от настороженного, натянутого уважения, которое псионик получал в клане, того самого, каким прикрывали невежественную мистическую дрожь и боязнь произнести его имя всуе. Отличалось от тяжкого, опасного сотрудничества, напоминающего диалог двух пытающихся поладить между собой, но ни на грош не доверяющих и стремящихся каждая попользоваться второй, смертельно ядовитых гремучих змей, что происходило у него с Громфом Бэнром. Киммуриэль не знал, как подобное называется, не имел ни малейшего понятия, как ему вести себя. Ксан не видел в нём убийцу, истязателя, чернокожее отродье подземной скверны, отпрыска проклятого рода, принесённого в жертву, скормленного демонам, растоптанного, но всё ещё внушающего вящий ужас даже бледной тенью воспоминания о себе. Лицо лунного эльфа было удивительно открытым, и Киммуриэль читал его, как крупные буквы в распахнутой книге. Вот уж не гадал и не чаял, что однажды выступит в роли носителя благой вести, будто ангел, спустившийся с небес. Такой неожиданный опыт.

А ведь ему бы ничего не стоило провести Ксана, как малыша. Как бы тот, интересно, проверил, выполняет ли Киммуриэль свою часть сделки... было бы элементарно поместить в голову Лайонеля ложные убеждения и поддельное самоопределение, разумеется, не ради прихоти, но заставить его выполнить самоубийственное задание, обрекать на которое дроу будет непозволительным расточительством. И после заявить, что тот попросту трагически повредился умом, и это несчастный случай. Но Ксан попросту поверил ему, эта наивность, граничащая со святой простотой, даже как-то подкупала. Кого это бы ещё тронуло, как не Киммуриэля, обитающего в мире, до краёв наполненном интригами, изворотливостью, тем, что у самого пустого из самых пустых за пазухой отравленный кинжал, а реплики так и сочатся разъедающей кислотой, отыскивая даже крохотную трещинку в броне души, чтобы проникнуть внутрь и причинить боль. В сравнении с паучьей ямой родины псионика Ксан служил родником чистой ключевой воды, смывающей всю эту пакость, напоминающей, что в мире можно отыскать что-то ещё, помимо необходимости постоянно кого-то жрать, чтобы не сожрали тебя.

Подпись автора