Безумие. Это было безумие. Вот и всё, что мог Киммуриэль сказать конструктивного, исследовав место происшествия. В очередной раз какой-то маг переоценил себя, в очередной раз Артемис Энтрери и Далия Син'фелл оказались не в том месте не в том время. Абсолютными дураками Киммуриэль их не считал, такие бы не протянули столь долго с таким количеством нажитых повсюду недоброжелателей. Следовательно, игра стоила свеч, а именно — его непосредственного участия. У всех друзей Джарлакса имелось одно удивительное общее свойство — как магнитом притягивать к себе неприятности. Сам Киммуриэль был достаточно умён для того, чтобы не обманываться на свой счёт — он не являлся исключением. Он мог бы сейчас сказать, что в Брэган Д'Эрт каждый отвечает за себя, и, если эти двое совершили ошибку и позволили поймать себя в ловушку — сами виноваты, им и расхлёбывать, а вовлекать кого-то ещё означало риск потерять больше ценных боевых единиц. Хладнокровный и расчётливый псионик не любил ввязываться в авантюры, где шанс поражения и смерти в разы превосходил возможные преимущества победы. И, в конце концов, для клана эта потеря стала бы далеко не первой и не последней, он был уверен, что Джарлакс бы в конце концов смирился... Киммуриэль чуть не поддался соблазну вернуться и сказать, что ничего не нашёл, или что у него не получилось пройти по следу портала, но он привык безупречно выполнять свою работу. Для его тонких чувств эльфа, совмещённых с ментальным даром Облодра, след был таким же широким и чётким, как борозды от колёс повозки на рыхлой почве. Проигнорировать это, развернуться и уйти претило его гордости и педантичности, такой выход был слишком простым, а потому неприемлемым. Киммуриэль не собирался отрицать, что ему любопытно. Проверить, на что он ещё годен. Бросить вызов превосходящему противнику — только так можно научиться чему-то и раскрыть доселе неизведанные грани скрытого в себе потенциала.

Киммуриэль провёл пальцами по воздуху, как бы нащупывая незримые и неосязаемые, но вполне существующие и более чем вещественные для него эманации портала, ведущие на другую сторону, и в лицо ему пахнуло адским в самом что ни на есть буквальном смысле смрадом и жаром. Киммуриэль отшатнулся, разрывая контакт, и перевёл дыхание. Значит, вот с чем здесь игрались. Всё даже хуже, чем он предполагал. Псионик всё же надеялся, что искомые субъекты по-прежнему находятся где-то на Фаэруне, но теперь все его чаяния разлетелись на мелкие осколки. Правда внушала трепет даже ему, видавшему виды, прошедшему через все сорта проблем и испытаний. Киммуриэль знал, что и в Абиссе, и в Девяти Кругах есть те, кто не позволит ему умереть легко и быстро, они извлекут из него всё, что составляет его личность, волю, память и знания, а после замучают до смерти. Прикрываясь своим даром и следуя приказам Джарлакса, ради выгоды клана и поддержания репутации Облодра, которая теперь вся зависела лишь от него, Киммуриэль многим тварям дорогу перешёл. Вполне сознательно и даже порой не без удовольствия, более чем перекрывающего естественный страх перед гневом могущественных чудовищ. Он не хотел навлечь на себя преследование тех, кто мог позволить себе ждать веками. Это не самомнение, история о том, как демон Эррту кипел в Абиссе от жажды отомстить Дзирту До'Урдену, стала притчей во языцех. Обитатели нижних миров вполне могли испытывать самую пламенную и тёмную страсть преследовать тех, кто хотя бы однажды да помешал им.

Впрочем, Киммуриэль не боялся ни боли, ни смерти. Всего лишь вопрос точки зрения на ценность бытия. Гибель, даже собственная, казалась ему чем-то незначительным, не заслуживающим внимания, ведь с миром совершенно ничего не произойдёт, если его не станет. Найдутся те, кто продолжит все его дела, клан не исчезнет. Киммуриэль дал тем, кого сам принял и учил, достаточно инструкций, чтобы они справлялись без него достаточное время, чтобы Джарлакс смог найти нового заместителя. И поэтому он спустится туда, чтобы вернуть Артемиса и Далию, живыми или мёртвыми. Дьяволы и демоны не используют их трупы в своих нечестивых ритуалах, не будут играться с ними и не полакомятся. Киммуриэль этого не допустит. Он, кто переступал через останки множества товарищей, не поведя бровью, и не пролил ни слезинки даже над лучшими из них, всё же имел некоторые принципы. И нёс ответственность. Да, часто ему навязывал её Джарлакс, но тем не менее.

И Киммуриэль спокойно вышел на выжженное беспощадным кровавым солнцем алое плато первого уровня Баатора. Место, преисполненное скверной, отравленное бесконечной Войной Крови. Демоны и дьяволы никогда не насытятся битвами между собой. Киммуриэль считал это дешёвой придурью для существ такого уровня... хотя, если ты не умираешь насовсем, тебе же надо чем-то заняться, особенно если выбор твой от рождения ограничен. Они потакали своей алчности, своей жестокости, своим прихотям — и получили вечное поле боя. Наверно, это приносило им извращённую форму счастья. Что же, как говорится, каждому своё, вот уж воистину.

Киммуриэль нашёл Далию и Артемиса без малейшего труда, их мысли были самыми чёткими и разумными здесь, среди какофонии образов, идущей от местных обитателей. Они напоминали серебряные клинки, сверкающие сквозь сплошное багряное месиво. Бесплотной тенью псионик следовал за ними, ища подходящий момент, чтобы показаться обоим. Увы, помимо них, пристально следило слишком много хищных глаз, и Киммуриэль не собирался выдавать им, может быть, и не самый сильный, но обладающий некоторыми преимуществами, в число которых входила, например, неожиданность, козырь. Авернус был не тем местом, где псионик мог попросту схватить человека и эльфийку и затащить с собой в портал. Эта территория коварна и не торопится выпускать пленников.

Подпись автора

Ну, надо же, тяга этих двоих к поискам экстраординарных способов самоубийства оказалась даже выше, чем Киммуриэль предполагал. Он бы охотно полюбовался со стороны и дольше, но, оценив подступающие силы противника, здраво рассудил, что без потерь не обойдётся, даже если эту атаку парочка отобьёт — кто-то из них будет ранен, и надолго ли после этого хватит? Киммуриэль сказал бы, что ему безразлично, и он здесь только ради Джарлакса, почему-то считающего Артемиса другом и симпатизирующего Далии... Но правда была в том, что данное заявление правдой бы не являлось. Артемис Энтрери стал своим, и стал давно. Киммуриэль знал, что его присутствие всё ещё не радует убийцу, но с тем он хотя бы мог нормально разговаривать, не ожидая, что собеседник вспылит и схватится за нож. Столь бурный этап отношений они уже миновали. Энтрери выгодно отличался от остальных людей, и не тем, что мог перерезать глотки быстрее и хладнокровнее любого дроу, а удивительной способностью соображать в любых обстоятельствах и найти достойный ответ для кого угодно, будь то одна из Матрон Матерей, король Гарет или даже Дзирт До'Урден. Энтрери был единственным, кроме разве что самого Киммуриэля, кто мог хотя бы иногда отрезвить бедовую голову Джарлакса и вернуть с небес на землю. И даже самого Киммуриэля Артемис не раз заставил поразмышлять. То, что было у подобранного ими когда-то человека, то, почему Джарлакс предпочёл его сородичам, называл другом... Что помогало Энтрери находить выход в ситуациях, когда Киммуриэль был бессилен или видел только насильственные решения... Его внутренняя сила. Псионик считал недопустимым расточительством позволить ему умереть, особенно теперь, когда Артемис наконец отыскал смысл существования. Киммуриэль не сказал бы, почему, но его радовало улучшение. Он чувствовал в грудной клетки что-то, похожее на тепло. Странно и загадочно для него, не поддающегося привязанностям, и невесть отчего — приятно. Как будто его как-то затрагивало, что восприятие Энтрери изменялось. Как будто речь о делающем огромные успехи товарище.

Далия... Она интриговала. Киммуриэль помнил сломленную, ничего не осознающую женщину, которой с трудом, капля за каплей, возвращал рассудок. Если Далия здесь умрёт, Энтрери они тоже не удержат, он сорвётся или снова наглухо закроется, и уже навсегда. Кроме того, Киммуриэль не мог позволить пропасть неделям своего кропотиливого труда. Он не для того её лечил, чтобы она всё равно погибла страшной и омерзительной смертью в лапах тварей. Это, чёрт побери, оскорбительно для его гордости. Киммуриэль так и не избавился от впечатления, что до сих пор частично несёт за неё ответственность. Она им нужна. Невредимой.

Киммуриэлю не было всё равно. Настолько не было, что он почти злился — на них, на это проклятое богами место, на собственную недостаточную силу. Совершить для них чудо псионик не мог, лишь попытаться помочь. Он лишь надеялся, что этого будет достаточно.

Киммуриэль без хоть сколько-то заслуживающего упоминания сопротивления со стороны жертв забрался в разум нескольких адских псов и хлёстким волевым приказом, перекрывающим любые другие команды, натравил их на тех, кого воздействие не затронуло. Рыча и завывая, монстры пустились рвать друг друга с тем же азартом, что и врагов. Бойня началась весьма живописная — никто не сдавался без свирепого отпора.

— Налево и за ту груду камней. Желательно бегом, я их долго не удержу, — мысленно обратился Киммуриэль одновременно и к человеку, и к эльфийке.

"Груда камней" примыкала к горе и являлась тупиком, но псионик говорил таким тоном, что даже сам Громф Бэнр не стал бы спорить с ним. В этой клоаке Киммуриэль явно был последним, кто хотел им гибели, иначе он бы добился своего, просто не вмешиваясь — они бы выдохлись и пали.

Дождавшись, пока те двое проявят зачатки благоразумия и выполнят, что велено, Киммуриэль буквально вынырнул из толщи породы, схватил их за руки и потянул обратно, проходя насквозь и выводя в просторную нишу внутри горы, почти что целую пещеру. Правда, замкнутую, без выходов, только воздух циркулировал через несколько отверстий наверху. В них отлично виднелось красное небо. Зато в каменном колодце было гораздо прохладнее, чем снаружи.

Не выходя из укрытия, Киммуриэль сосредоточился на захваченных им демонах — и приказал прыгнуть в ближайшую пропасть. Он даже улыбнулся, ощутив их послушание, хотя некоторые успели протестующе и даже немного испуганно взлаять перед тем, как сорваться вниз.

Впрочем, улыбка псионика тут же пропала.

— Я выдал себя, и это плохо. Если появится церебрилит, уже вам придётся меня защищать, — более чем серьёзно сказал он. — И не обольщайтесь, открыть проход отсюда я не смогу. Это место ослабляет мои способности. Придётся поискать точку, доступную для установления планарной связи. Вы ещё в состоянии двигаться?

Вопрос едва ли не риторический. Идти им придётся, как бы ни были они разбиты и утомлены. Спастись-то хочется. И Киммуриэль давал им надежду. Он пришёл в Ад за иблис и дартиир, представьте. Озаботился сам, а не по распоряжению Джарлакса, как обычно.

Подпись автора

Киммуриэль одарил Энтрери своим совершенно типичным взглядом умудрённого жизнью и опытом существа, чей выдающийся интеллект коробит от вынужденного общения с кем-то не очень умным. Впрочем, желания унизить или оскорбить в этом не было, скорее уж — стоическое смирение с тем, что человек пеед ним навсегда останется таким. Раньше подобное стало бы поводом для драки не на жизнь, а на смерть, но слишком многое изменилось. Сам Киммуриэль никогда бы не предположил, что Артемис будет вызывать у него сочувствие и расположение. Он бы не назвал их друзьями или близкими, по крайней мере, пока ещё нет, но точно знал, что они не чужие и небезразличны ему. Втайне, не сознаваясь в этом даже себе, псионик хотел бы их принятия. Он хотел бы, чтобы хоть иногда за оказанную помощь благодарили его, а не Джарлакса, отдавшего приказ. Киммуриэль понимал, что со стороны выглядит так, будто ему безразлично, и он с одинаково непроницаемой, холодной и скучающей миной выручит кого велено из беды или убьёт. А, если распоряжения имеют для него одинаковый вес, то и заслуги псионика в хороших поступках нет, поскольку не он принимает решения. Ему вообще лучше молчать и не выражать своего мнения, не показывать, что он тоже живой, и чувства у него имеются.

Но выбор отправиться за Энтрери и Далией сюда, а не вернуться к Джарлаксу и сказать, что всё потеряно, они мертвы, их не вернуть — принадлежал Киммуриэлю. Он направился на поиски добровольно. Да, конечно, Джарлакс бы всё так не оставил и всё равно рванулся бы пытаться выручать, но побуждающая псионика причина была иной.

Его мир станет более пустым без них. Киммуриэль потерял многих. Он утверждал, что был лишён привязанности к Дому Облодра, что там не было никого, достойного сожалений, и что тоска по кому-то, горе, боль — просто бессмысленная трата времени и ресурсов. И всё же... как бы он ни внушал себе, что ему всё равно, Киммуриэль не делился истинными переживаниями и кошмаром воспоминаний ни с кем, избегая упоминаний Облодра иначе как в порядке изложения сведений тем, кто никогда о них не слышал, или в пренебрежительном тоне. Он ненавидел Бэнров. И его задело куда более глубоко и лично, чем он был готов. Киммуриэль похоронил многих из Брэган Д'Эрт, начиная от Аратиса Хьюна, и давно перестал хоть сколько-то обращать внимание на гибель очередной пешки. На его вкус, Джарлакс принимал подобные вещи слишком близко к сердцу. Киммуриэль безжалостно эксплуатировал других дроу и, не поведя бровью, избавлялся от них, едва они исчерпывали свою полезность. Пока клан существовал — псионика не волновала участь отдельных членов. Он не прощал ни ошибок, ни слабостей.

Но случались моменты когда даже Киммуриэль понимал, насколько он оторван от реальности, насколько одиноко и бессмысленно в его мире, и у него нет никого, кто сожалел бы о нём, если что-то произойдёт. Он миновал большую часть жизненного пути и не обзавёлся ни прочными связями, ни надёжной семьёй, ни убежищем, которому принадлежал бы без оговорок и условий. С иллитидами его объединяли только стремление к бесконечному познанию и банальный расчёт.

— Спасаю вас, что вполне очевидно, — сказал Киммуриэль непередаваемым тоном "если бы ты взял на себя труд подумать — но я понимаю, что данная ноша неподъёмна для тебя", впрочем, тут же сжалился и всё же объяснил: — Джарлакс сказал мне, что вы связались с опасным делом и до сих пор не дали о себе знать. Я отправился проверить по местоположению, которое он мне указал, но не нашёл вас там. Зато нашёл разбитый артефакт и следы перехода между планами. Для меня они так же хорошо заметны, как для вас — отпечатки ног на земле.

Стоя там и думая о том, что Далия и Артемис исчезли, Киммуриэль не смог скрыть досаду и беспокойство. Он был мало знаком с подобными материями и оказался беззащитным перед ними. Псионик мог ограничивать собственные эмоции, но эти показались ему новыми и любопытными. Раньше он бы с лёгкостью отрезал их, но изменение формы общения с Джарлаксом повлияло на него. Киммуриэль больше не воспринимал такое как угрозу. С другой стороны, он получил мотивацию разобраться, откуда они вообще появились, ведь он не общался достаточно плотно ни с Энтрери, ни с Далией.

— Мы в Бааторе, на его верхнем круге. Обитатели Ада слишком заняты их вечной войной, и, если избегать прямых столкновений, можно обойтись без драк с ними. Ваши победы ничего не доказывают в этом месте.

Киммуриэль гордился Брэган Д'Эрт и своей принадлежностью к клану. Он делал всё, чтобы одно упоминание вызывало восхищение и трепет, чтобы те, кто надо, их боялись, другие избегали, а третьи не жалели никакие суммы золотом за их услуги. Когда Киммуриэль притворялся не амбициозным и делал вид, что вынужден этим заниматься — он лукавил, причём изрядно.

А Далия и Артемис были неотъемлемой частью системы под названием Брэган Д'Эрт.

— Церебрилиты — одна из форм танар'ри, и они далеко не самые могущественные, но у них есть одно неприятное качество, превращающее меня в желанный деликатес для них. Церебрилиты — убийцы псиоников и были выведены специально ради этого. А перед тем, как уничтожить, они извлекают всю информацию из ещё живого мозга. Методы иллитидов могут показаться милосердными в сравнении с тем, что вытворяют эти твари.

Киммуриэль содрогнулся. Он не раз представлял себе, какой конец рано или поздно неизбежно встретит, но данная вероятность была чуть ли не худшей из возможных.

Подпись автора

Должно быть, с большей вероятностью они ожидали в роли ангела-хранителя кого-то ещё, возможно, кого-то из Компаньонов Холла. Но чего нет - того нет. Хотя, с другой стороны, кто и когда за ними приходил, кроме Джарлакса или по приказу Джарлакса? Эти "великие герои" постоянно задавались пустыми по своей сути вопросами о том, достаточно ли моральны те, кому они собираются помочь, чтобы заслуживать этой помощи. И при этом называли циничным подход Джарлакса, исчисляющего меру своего рвения звонкими золотыми монетами. Его условия, по крайней мере, были доступны пониманию и не зависели от чего-то столь эфемерного и воображаемого, как совесть.

- Точное время вашего отсутствия мне неизвестно. Я не был осведомлён, когда вы ушли, мне лишь сообщили, что вы не вернулись.

У Киммуриэля не было в приоритете ни того, ни другого. Он просто делал, что ему полагалось по статусу. И очень часто из уважения уступал Джарлаксу. Для псионика не составляло никакой разницы, выручить кого-то или зарезать, если выгода клана не зависела от результата. И то, и другое он выполнил бы с одинаково скучающей миной на лице.

- Вы ведь оба неоднократно бывали свидетелями того, как моё присутствие становилось решающим фактором, благодаря которому Джарлакс выигрывал сражения... и не только он. Псионика сыграла ключевую роль в победе над Демогоргоном. Она - могущественное и опаснейшее средство в бою, а эти существа, церебрилиты, изучают её через знания, поглощённые напрямую из мозга смертных. Насчёт оружия у них так же, как у меня. Но ваше оружие необычное. Вы сможете пробить их защиту. С остальными демонами и дьяволами я вам помогу. Но, если вы не возражаете, я предпочту обеспечить нашей группе незаметность. Вы любите идти напролом, но постарайтесь мыслить изящнее, пожалуйста, - Киммуриэль подпустил в голос очередную нотку колкости, как маленькая щепотка перца меняет вкус всего блюда. - Как я и говорил, пока они с упоением заняты своим нескончаемым противостоянием, им нет большого дела до посторонних, если не попадать случайно между ними. Мы будем пробираться по не самому удобному для нас, но совершенно выпадающему из их поля зрения пути. Естественные особенности рельефа станут нашим прикрытием.

Киммуриэль говорил сухо, деловито, но в то же время и быстро. Излагая по порядку, он старался ничего не упустить, однако, и не делать свою речь уж чересчур длинной и витиеватой. Этим двоим требовались самые простые термины - то, что для Киммуриэля было настолько же элементарно, как дышать или моргать, для них было миром, блокированным тысячью наглухо запертых дверей. Без толку пояснять слепому цвет радуги, а глухому - церковный гимн, но не сказать ничего Киммуриэль не мог, от их хотя бы минимального посвящения в тему мог зависеть исход приключения.

- Я сразу сообщу вам, как только обнаружу точку, где мои способности обретут достаточную связь с материальным планом для создания портала. Я ощущаю его и сейчас, но мне не хватает сил дотянуться. Обычно расстояние и пространство ничего не значат для моего дара, но здесь, в Авернусе, неблагоприятная для меня среда. Баатор и Абисс подавляют возможности таких, как я, иначе моя мать легко смогла бы сбежать от балора Эррту. Точки перехода - это места, где преграда истончается. Они связывают все планы Мультивселенной между собой. Точно так же обстоят дела с Шэдоуфеллом или Фэйвальдом. Есть ли у вас ещё какие-то вопросы, или мы готовы продолжать идти?

Киммуриэль считал, что просто выполняет свои обязательства перед кланом и лидером, он нёс до определённой степени долю ответственности за подчинённых. Тем не менее, он бы покривил душой, отрицая, что ему приятно, когда на него смотрят как на спасителя. Что-то это да трогало в бесстрастной и сдержанной натуре псионика. Тем более получая подобное отношение от бывших врагов. Это подтверждало его мнение о бесконечной изменчивости и гибкости мира, о том, что учиться, постигая нечто новое, можно до конца жизни. Киммуриэль хотел проанализировать свои необычные впечатления и всё пережитое, когда у него выдастся свободная минута. Хотел понять, почему его это греет. Он привык ставить себя наособицу от всех остальных, не позволяя ни крупицы лишнего одобрения или порицания, берёг умение видеть вещи такими, как они есть на самом деле, ни к чему не привязываясь... и всё же ему нравилось, когда Энтрери или Далия прикасались к нему без угрожающих намерений. Словно он стал для них почти своим.

Подпись автора

Киммуриэль фыркнул, мол, чего и стоило от них ждать, никакой склонности к науке или хотя бы саморазвитию - но тут же улыбнулся. Это получилось у него само собой, какое-то совершенно новое выражение на обычно бесстрастном лице псионика, всячески подчёркивающем, что он весьма далёк от любых низменных эмоций, и ни одна из них не способна запятнать чистую безмятежность его души и сияние отточенного, как лезвие магического меча, разума. Показать нечто живое, настоящее, непосредственное, было легко, гораздо легче, нежели Киммуриэлю казалось. Словно и не были они в Аду, и всё вокруг не дышало дьявольским пламенем, никогда не угасающим, ожидающим, пока ему скормят новые жертвы.

Он вновь провёл их сквозь толщу скалы и молча повёл по краю уступа, по одну сторону которого зияла глубокая пропасть с кипящей, будто раскалённая лава, булькающей широкой рекой крови, а по другую - громоздились валуны. За высокими камнями неспешно прогуливались, поигрывая хлыстами, эринии, переругивались с рогатыми дьяволами. Кажется, кто-то уже и вовсе рубил себе подобного пылающим чёрным мечом на мелкие куски. Свары, вполне типичные для этих быстрых на злость и расправу тварей. Любому из них ничего не стоило бы заметить идущих смертных, если бы они взлетели... но пока всё обходилось. Киммуриэль использовал всю свою волю, чтобы рассеять их внимание, отвести глаза, не позволяя заметить движение, пока они пристально не взглянут в упор.

Сама растрескавшаяся сухая багровая почва под ногами была недружелюбна к путникам. Она была лишена всякой надежды, что на ней когда-либо прорастёт трава. Безжизненная, мёртвая, выжженная земля. Пожалуй, впервые за всю жизнь Киммуриэль ощутил смутную тоску по зелени нормального мира. Джарлакс никак не мог ему это привить, а вот теперь псионик сам понял, что ему не хватает обычного наземного пейзажа. Он определённо не хотел погибнуть в месте вроде Авернуса. Киммуриэль всё ещё не нашёл великую истину смысла существования - как своего, так и мира. Он о слишком многом ни малейшего понятия не имел. Стремление к познанию нового было его движущей силой на протяжении всех веков. Он не готов был расстаться с жизнью.

Псионик покосился на своих спутников. Они оба не раз стояли на грани отчаяния, были уверены, что на свете не осталось ничего, за что стоило бы цепляться. Они блуждали в потёмках и не понимали собственных душ. Теряли все, что только можно потерять. Но теперь их решимости выбраться можно было лишь позавидовать. Следовало ли из этого, что Артемис и Далия нашли причину хотеть увидеть будущее? Что-то, чем они бы искренне дорожили? Киммуриэлю было любопытно спросить - куда глубже любопытно, чем он мог бы предположить, и уж подавно больше, чем подумали бы другие, зная его замкнутый, нелюдимый, холодный характер, безразличие к проблемам окружающим, если они не были насущно связаны с его сферой интересов. Но он не считал себя вправе лезть в их дела. Он, не имеющий никакого представления о личном пространстве, забирающийся в мысли и память окружающих, будто в собственный дом, опасался испортить их хрупкие отношения. Киммуриэль берёг те крупицы принятия, которые сумел от них приобрести.

Они вышли на полукруглую глинистую площадку, и дальше двигаться стало некуда. Позади слышались ругань, рычание и завывания адских тварей. Впрочем, не только позади, гортанные кличи раздавались и в небесах, но там, где стояли гости Материального Плана, были видны только стремительно мелькающие багрово-чёрные маленькие пятна.

- Нам нужно попасть на другую сторону. Я могу использовать псионическую левитацию и телекинез, но вам придётся рискнуть и доверить мне ваши жизни. Полностью и без остатка, - мысленно обратился к Энтрери и Далии Киммуриэль, подходя к самому краю и осторожно заглядывая вниз.

Дно даже не виднелось. Лишь бесконечная тьма, окутанная алым туманом. Вряд ли хоть кому-то суждено выжить, рухнув с такой высоты. И там, далеко внизу, изредка проносились легкокрылые маленькие бесы.

- Далия, твои способности мне необходимы. Я надеюсь, что мне хватит концентрации, чтобы одновременно удержать вас и не дать баатезу нас увидеть, но, если произойдёт худшее - защитить нас сможешь только ты и твоя Игла Коза. Точнее, молнии, которые этот посох может испускать, когда накопит заряд, - серьёзно продолжал Киммуриэль, развернувшись к Далии и глядя ей в глаза. - Необходимым ресурсом я тебя обеспечу - согласно моим предположениям, они, едва заметив нас, сразу атакуют, я соберу энергию кинетическим барьером и перенаправлю в твоё оружие, тебе останется только выстрелить. Энтрери тут нам не подспорье, он не сможет показать лучшие свои приёмы, пребывая в полёте и даже не имея опоры под ногами. Или я ошибаюсь? - тут псионик обратился уже к убийце.

Киммуриэль снова улыбался. Почти весело. Казалось, происходящее искренне увлекает и забавляет его.

Подпись автора

Киммуриэль даже на пытался поправлять Энтрери в том, что они имеют дело против дьяволов, а не демонов, потому что эта разница имела реальное значение только для самих исчадий, а не для смертных, чужаков с Материального Плана. Для них-то и те, и другие были одинаковыми свирепыми, никого не уважающими, даже выщестоящим служащими только из страха тварями. Нет никакой разницы, что тебя разрубит пополам - клешня танар'ри-глабрезу или меч баатезу-эринии. Результат одинаков. Какой-нибудь высокопарный зануда в длинной чародейской мантии наверняка бы разлился на многословную речь, объясняя всё до тонкостей, но они были не в том положении, и тратить время зря практичный и логичный псионик не любил.

Что действительно волновало Киммуриэля - это совершенно новые ощущения от их незапланированной прогулки по Аду. Много лет он учился игнорировать эмоции, идти навстречу опасностям и быть готовым при необходимости бестрепетно умереть ради дела. Даже не своего дела, а Джарлакса. Он выживал лишь потому, что дроу выживают всегда, это коренилось в них куда глубже, чем обычное желание - вся суть упрямо стремилась уцелеть, даже если у них не было ни одной настоящей причины для этого, их никто не ждал, и они сами знали, что будут и дальше влачить одинаковые, полные соперничества, кровопролития, интриг и заговоров дни, мало чем отличающиеся от стиля жизни местных обитателей.

Киммуриэль впервые за долгое время, исключая разве что исцеление Далии, увлекательную для него своей сложностью задачу, чувствовал, что его силе и знаниям брошен достойный вызов. И его победа принесёт не только личное удовлетворение, но и поможет кому-то. Он до сих пор так и не был уверен, как относится к подобному. Это выступало подтверждением его возможностей, показывало, что связываться с ним просто так не следует, но, если заплатить за услуги - любые траты окупятся сторицей. Киммуриэль не рисковал ни ради кого, хотя Джарлакс научился его убалтывать так, что псионик сам не замечал, как оказывался по самые кончики длинных ушей в сомнительных предприятиях.

Псионический полёт не был похож ни на заклинание левитации, ни на то, как чувствуют себя в воздухе обладатели крыльев. То, что их перемещает некая сила, исходящая от хрупкой фигуры тёмного эльфа, было заметно на физическом уровне. Их держали, но определённая свобода всё же оставалась - дарованная псиоником поддержка чутко реагировала на движения, и они могли подняться выше или опуститься ниже, повернуть левее или правее, разве что, если они слишком отклонились бы от нужного направления, Киммуриэль окликнул бы их.

Мощный сгусток пламени врезался в группу - лишь затем, чтобы тут же безвредно исчезнуть, рассыпаться искрами. Поглотивший энергию кинетический барьер на миг вспыхнул полупрозрачным голубоватым контуром вокруг их тел.

- О, нас обнаружили, - констатировал факт Киммуриэль. - Простите.

Сконцентрированный на них, псионик ослабил ментальное прикрытие, делающее посторонних незаметными для баатезу.  Совсем немного, но и этого хватило. Киммуриэль как-то упустил из виду, что здесь он по меньшей мере вдвое слабее, чем в мире наверху, слишком уж на него давило противодействующее поле, сама природа Ада.

- Корнугон, - сказал Киммуриэль, хотя и догадывался, что его спутникам это мало о чём скажет.

Бестия атаковала с высоты, размахивая такими же кожистыми крыльями, как у остальных дьяволов. Крылья и кожа, алые, как ядро пробудившегося вулкана, могли бы впечатлить того, кто видел их впервые. Киммуриэль понял, что противник перед ним не из лёгких. Он без труда разобрался бы один на один, если бы не требовалось поддерживать товарищей. Теперь же Киммуриэль очутился в положении, когда единственной атакой, которую он мог в полной мере применить, осталась псионная волна.

От невидимого удара дьявола швырнуло назад, и он замотал головой, оглушённый.

- Артемис, Далия, убейте его, пока он не созвал весь Ад, - распорядился Киммуриэль. - Осторожнее, это не рядовой враг.

Как бы он ни пытался задеть Энтрери, псионик всё же обеспечил ему возможность сражаться. Это и впрямь отличалось от боя на земле, но Киммуриэль мог направить его, да ещё и врага на месте придержать, чтобы Артемис точно не промахнулся.

- Далия, как и обещал, я отдаю это тебе, - добавил псионик, перенаправляя в посох женщины всю собранную мощь гигантского дьявольского фаербола.

Посох раскалился добела, лишь то место, за которое Далия держалась, осталось прежней температуры. Этот участок, как и её ладонь, держащаяся за него, источали ту самую, знакомую им обоим, Энтрери и Далии, ауру, обычно исходящую от самого Киммуриэля. Безупречная псионная защита.

Говорил он, конечно, гораздо увереннее, чем действительно оценивал ситуацию. Киммуриэль понимал, что их уже обнаружили, и подкрепления не заставят себя ждать. Скоро Преисподняя обрушится на них в самом что ни на есть прямом смысле. И псионик готовился дать им отпор любой ценой. Он вновь невольно задумался, что значит получить стимул жить, и почему иногда это так близко к тем вещам, за которые стоит погибнуть. Киммуриэль был изрядно растерян тем, что получил от этих двоих. Неоднократно в его власти были их тела, души и разумы, много раз они так или иначе были ему открыты, и порой даже по их же собственному выбору. Но удовольствие и даже что-то, странно напоминающее радость, он испытал только теперь - когда уловил исходящее от союзников принятие. Вряд ли хоть кто-то в мире заметил бы подобное, в том числе и потому, что от Киммуриэля ждать такого стали бы в последнюю очередь, но псионик напоминал брошенного, одинокого и несчастного эльфёнка, которого вдруг приласкали. Он, разумеется, никогда бы не признал, скажи ему кто. Он убеждал себя, что получил всё, к чему стремился. И не осознавал, что лжёт себе, потому что поддался самоубеждению, закрылся изнутри, поверив, что после Рай'ги никто больше не примет его таким, как он есть. Даже Джарлакс, как Киммуриэлю казалось, не принимал, лишь умело и ловко пользовался псиоником в его полном распоряжении.

Лишь в редкие моменты потрясений Киммуриэль вдруг сталкивался с неприятным и пугающим его озарением - мир вовсе не таков, каким он воспринимает. И он сам не таков. И тот стиль жизни, который Киммуриэль выбрал, тот образ, что он себе создал, по сути лишь маски.

Подпись автора

Когда тварь, в конце концов измочаленная до неузнаваемости, рухнула вниз и пропала в черноте - Киммуриэль почувствовал нечто, похожее на радость. Оно не затронуло его сосредоточенность, не оставило даже царапины на безупречной броне его постоянного самоконтроля, в который псионик так накрепко вцеплялся, словно от этого зависела его жизнь. Он, скорее, отметил некую перемену в своём обычном состоянии, пересечение незримой тонкой грани между тем, что было, и тем, как стало. В очередной раз за всё развитие сложившейся ситуации Киммуриэль поймал себя на чуждых ему эмоциях. Он догадался, что ему приятно - вот как такое обычно называется. Ему приятно от удивительной при том, что раньше они вот так вместе не работали, с Энтрери - да, но не с Далией, слаженности команды, от того, что не обязательно ментальное слияние, как в Улье иллитидов, чтобы действовать как единое целое.

- Вы замечательно справились, - сказал Киммуриэль формулировкой похвалы то, что и было похвалой. Даже больше.

Киммуриэль обещал, что не назовёт больше Артемиса иблис. Далии он ничего подобного не говорил. Но в нынешнюю минуту между ними практически не существовало никакой разницы, ничего того, что разделяло - возраст, раса или пол. Так обращаются к своим - у нас, чёрт возьми, всё получилось, мы действительно хороши, мы расшатаем этот Ад и выберемся наружу, к нормальному жёлтому солнцу, зелёной траве и прозрачной голубой воде. Земля не будет гореть у них под ногами, и вокруг окажутся лица, а не клыкастые морды с пылающими ямами вместо глаз.

Последний раз Киммуриэль испытывал без применения дара настолько же глубокое и прочное взаимопонимание, не требующее никаких объяснений, жизнь в унисон, совпадение намерений и действий, когда с ним был Рай'ги. И уже отчаялся вспомнить, как это происходит. Джарлакс ему не давал такого же, а иногда они и вовсе прискорбно во всём не могли отыскать взаимопонимания и достигнуть устраивающего обоих компромисса. Киммуриэль доверял Джарлаксу и высоко ценил его, но всё же... Всё же иногда ему очень не хватало того мерцающего алого взгляда рядом, взгляда одобрения и поддержки, полного пламенной энергии, дающего силу и ему.

Пока смерть не разлучит, как клянутся бракосочетающиеся под пристальными взорами жрецов Сунэ, Селунэ, Ллииры, Ханали Селанил и прочих. Если бы она и вправду разлучала, но цепи не растворились вслед за смертью одного из них, их не разбили ни года, ни насыщенные события. Как и с падением Дома Облодра, Киммуриэль так отчётливо мог воспроизвести в голове каждое мгновение, будто всё случилось вчера.

До сих пор не совсем верилось, что такую волю к борьбе, такой яркий характер могло что-то на Ториле погубить. Рай'ги всегда казался куда увлечённее, чем Киммуриэль, и рвался вперёд яростнее. Так неправильно, что из них двоих остался тот, кто даже не слишком-то ценит существование.

Так ослепительно и жарко. Невозможно не быть очарованным душой, готовой сжечь бытие лишь для того, чтобы полюбоваться, как всё горит. Киммуриэль восхищался. Обожал. Пропал среди огней, пляшущих в диком танце, свирепом и страстном в каждом проявлении и жесте, от жестокости до личных моментов. Что-то вроде того, как Артемис Энтрери и Далия смотрели друг на друга. Того, что Киммуриэль без труда угадал бы в их мыслях даже безо всякой телепатии. Низменные глупости, такие дорогие большинству смертных, Киммуриэль предпочитал считать, что выше этой грязной плотской возни. Он не нуждается в ней, но... Это отдавалось сладостным эхом далёкого прошлого - и не излеченной до конца болью. От неё ныли кости, сводило мышцы. Нельзя, нельзя поддаваться. Всё прошло так давно и никогда не повторится, и нечего вдыхать о несбыточном. Киммуриэль справляется один. Он достигает безупречных результатов во всём, что ему поручают. Зачем желать что-то ещё, замахиваться на большее? Киммуриэль - идеально отточенный инструмент клана. Разом и защита, и оружие.

Он справляется. Ему не тоскливо, ведь забот по горло каждый день. Некогда тут отвлечься на дурные образы, что навещают его, как те странные силуэты, мелькающие порой в зеркальном отражении, если расфокусировать зрение. Помаячат и сгинут восвояси, так всегда происходит.

- Мы почти добрались, - сказал Киммуриэль, ставя своих спутников на спёкшуюся багряную почву, более жёсткую здесь, чем где-либо ещё.

Под ними был уступ горы, и тропинка, угрожая посыпаться прямо у них под ногами, вела на вершину. Было бы, наверно, легче завершить левитацию там, но вот беда - площадка наверху охранялась. Десяток эриний, дюжина адских гончих, несколько дьяволов легиона.

- Нам придётся убить их всех, - жестами показал псионик.

Твари превосходили числом. Просто не будет. Киммуриэль ощупью нашёл направленной мыслью, как нашаривают рукой, когда неоткуда взять освещение, крупный кусок скалы и прицельно запустил в одну из эриний, раздавливая её на месте. Лишь ступни да края перепончатых крыльев и торчали из-под валуна.

Подпись автора

Киммуриэль с трудом понимал, что значит сражаться за кого-то. Не просто потому что он может, и ему заняться нечем. Или приказали. Или ему лично это не надо, но он не может позволить себе такую трату живого ресурса или предназначенного для клана сырья. Он не испытывал такой потребности, как отстаивать что-либо просто потому что ему это важно. Или доказывать свою правоту - псионику не претило для вида согласиться с дураками и не провоцировать ссору. Ему не претило, когда про него сочиняли сотню домыслов, не имея никакого представления о правде. Киммуриэлю было безразлично - пугающе для любого живого существа всё равно. Потому что у сознательной, полноценной личности обычно есть хоть какие-то принципы, интересы и мораль. Киммуриэль казался непроницаемым... или пустым. И потому его избегали - но радовались те, на чьей стороне он выступал, потому что никто не хотел получить в неумолимые противники, дьявольски проницательные и наблюдательные, такое существо.

Он бы мог сказать, что и теперешний случай такой же. Что, если Энтрери и Далия не вернутся из Ада - Джарлакс расстроится, а опечаленный Джарлакс ещё проблемнее, чем всегда.

Но солгал бы. Хотя сам псионик не знал, что его так упорно толкает не бросить их здесь и выйти одному, а защищать, беречь, поддерживать. Почему он чувствует себя неприятно обыкновенным смертным на фоне многочисленных чудовищ - но зато настоящим, живым, тёплым, дышащим полной грудью.

Киммуриэль кивнул эльфийке и вновь наполнил её посох энергией - на этот раз своей собственной, потому что пойманный от корнугона заряд они уже израсходовали. При этом он поймал себя на том, что ему это было приятно. Действительно неожиданное открытие. Может быть - только может быть, - ему не потребуются больше никогда фальшивые образы и притворство, чтобы понравиться ей? О, конечно, не в том смысле. Но он хотел продолжать видеть огонёк симпатии в её красивых глазах.

Хотел оставаться для них своим и после того, как они покинут эту пылающую клоаку, битком набитую свирепыми тварями.

Концентрированным ментальным импульсом, похожим на удар чего-то массивного и огромного, Киммуриэль сбросил несколько нелетающих баатезу в пропасть. Они рухнули, как мешки с отрубями, некоторые - вверх тормашками, оглушённые и обездвиженные, неспособные спасти себя, даже будь у них крылья.

Псионик был страшен. Он никогда так не сражался, даже во время той нелепой дуэли против убийцы, где, скорее, сам пытался погибнуть от клинка Артемиса и обрести покой. Кроме того, с Энтрери он спорил, пытался что-то донести, у него сердце болело.

Здесь же Киммуриэль просто уничтожал. Брал под контроль множество низкоуровневых тварей вроде гончих и бесов, натравливал их на тех, кто покрупнее. Выворачивал с корнем камни и куски ландшафта, чтобы швырнуть ими в монстров и покалечить, хоть ненадолго, или придавить. Раскалывал почву у них под лапами - с такой же лёгкостью, по крайней мере, со стороны, как сухую ветку ломают. Ослеплял. Оглушал. Метался из одного чёртова мозга в другой, одновременно управляя и своим настоящим телом. Исчезал и вновь возникал. Заставлял тварей попадать друг по другу вместо него, Энтрери и Далии. Некоторые даже без его влияния начинали терзать тех сородичей, кто их ранил. Киммуриэль заставлял раскалённое оружие взрываться в их лапах, и злорадное удовлетворение вспыхивало в его глазах.

- Я могу открыть портал, а вы пройдёте. Сразу, пока я сдерживаю их. Ни один дьявол не должен успеть прыгнуть на ту сторону, - как ни в чём не бывало хладнокровно и чётко распорядился Киммуриэль, и сбоку от Энтрери в нескольких метрах вспыхнула полупрозрачная голубая арка.

Сплошная псионная стена встала вокруг портала, не пропуская баатезу. Вот только Киммуриэль, разом и держа этот щит, и продолжая сражаться, и ещё удерживая кинетический барьер на своих спутниках, понял, что сам добраться до выхода уже не успевает. А ещё... Всё же начал надрываться - из носа псионика потекла кровь, в глазах потемнело, и, в отличие от мрака, где дроу могли прекрасно всё видеть, тут он не различал ни зги. К счастью, он мог определить присутствие чужих разумов и без зрения, но, кажется, мечтать о будущем было слишком дерзко с его стороны.

Подпись автора

Киммуриэля оставляли силы. Нет, не совсем верно - псионика никуда не могла деться, но, как боец может устать физически, а волшебник - исчерпать заклинания, так и он был измотан ментально. Вынужденный сдерживать легионы Ада, чтобы ни одна тварь не попала в портал, Киммуриэль не шевелился, чтобы не терять сосредоточение. Сейчас он чувствовал всё, что происходило на утёсе и в его окрестностях. И псионик знал, что долго так не выдержит. В Аду дьяволы умирали навсегда, и, рассыпаясь прахом или разваливаясь на части под ударами, позволяя ихору впитываться в давно спёкшуюся землю, больше не появлялись - но что в этом толку, если на их место тут же заступали новые и новые. Киммуриэль готовился расстаться с жизнью, как и всегда, он вполне рассматривал эту вероятность, отправляясь в такое место. Ему нельзя было поступать иначе, ведь он нёс ответственность за целый клан и считал себя обязанным дать распоряжения на случай, если возвратиться не удастся. Киммуриэль не сомневался, что Вейлас, Бениаго, Аш'ала и остальные не бросят клан на произвол судьбы. Но дал подробные инструкции, с чего им начать, если его не станет. Как ни крути, у него остались незавершённые контракты, как и некоторые обещания конкретным персонам, выполнить которые со стороны клана было вопросом чести.

Взгляд псионика прояснился, когда он услышал обращение, озвученное вовсе не жутким и потусторонним, а вполне человеческим голосом. Губы дрогнули, словно он вспоминал, как вообще разговаривать вслух. Киммуриэль несколько раз моргнул, воззрился на Энтрери и даже нашёл в себе силы улыбнуться. Такое выражение лица у него получилось впервые - ни малейшего следа высокомерия и затаённого пренебрежения иблис, как ничто и вовсе их не разделяло. Они были равны - самые настоящие, без условностей, товарищи, что вступаются один за другого без раздумий и попыток подсчитать личную выгоду для каждого. И сблизила их отнюдь не только опасность - в конце концов, прежде им такое не мешало оставаться антагонистичными друг другу. Что-то ещё. Что-то другое. Названия этому псионик пока не знал. Подумает потом, когда они выберутся.

- Спасибо. Я немного увлёкся.

Он сделал шаг, как и обычно, словно ничего не случилось, перенося их к самому порталу. Оглянулся на Далию, что пускала в кого-то очередной ветвящийся разряд, и кивнул ей, едва лишь на секунду поймал взгляд эльфийки. Эта женщина, так изуродованная собственным прошлым, не раз падавшая на самое дно, и всё равно поднимающаяся раз за разом, интриговала Киммуриэля, и многое в ней даже для него, читающего других как открытую книгу, оставалось неразрешимой загадкой.

Позади остались выжженные равнины, мёртвые, залитые кровью каньоны, красное небо и жуткое солнце на нём, будто какое-то издевательское тавро, навсегда портящее кожу животного или человека - только здесь оно казалось вечным проклятием целого мира.

Позади крики истязаемых и умирающих душ, вой баатезу, истязающих захваченных в мире живых рабов и даже собственных подчинённых - они были начисто лишены сочувствия не только к ничтожным в их глазах смертным, но и к себе подобным.

И здесь, в безопасности своей комнаты, Киммуриэль упал на пол ничком и больше не шевелился. Реагируя на присутствие хозяина, зажглись тускловатым, как у всего в Андердарке, сиянием осветительные кристаллы. Помещение выглядело аскетически скромным. Псионик потерял сознание и не мог объяснить, что ему проще всего было перенести его в самое знакомое ему убежище. Он редко бывал у них, или хотя бы в тех краях, где они поселились, поэтому не был уверен, что сможет в точности воссоздать образ, необходимый для точного переноса, а рисковать не хотел. Для случайной портации в неизвестном направлении Киммуриэль был чересчур логичным и недостаточно рисковым. Он ведь спасал их не для того, чтобы добавить проблем и заставить разбираться с новыми неприятностями. Псионик не сомневался - как и он, эти мужчина и женщина мечтали просто отдохнуть, может быть, после иссушающей жары Авернуса попить, а то и поесть, и, конечно, выспаться.

Там, за дверью, располагалась одна из подземных баз клана, и, если они только выйдут за порог, им помогут. Не исключено, что даже узнают - в Брэган Д'Эрт Артемис Энтрери давно стал известной личностью.

Но пока Киммуриэль был не способен хоть сколько-то порадоваться. Тьма глубокого обморока поглотила его.

Подпись автора